они насрали и на то, и на другое, и это
неправильно. Так
не пойдет. И я отправлюсь в «Алиби» и объясню им это.
Его сердитый настрой рассеялся, лицо стало почти нежным, когда он тихо сказал:
— Я понимаю тебя, куколка, но ты ничего не добьешься, и я не хочу, чтобы ты чего-то добилась. Мы вместе. К черту их.
— Нет, им это дерьмо с рук не сойдет.
— Айви, ты туда не пойдешь.
— Пойду, Грей.
— Нет, Айви.
— Да, Грей! — огрызнулась я. — Они сидели сложа руки и смотрели, как ты идешь ко дну. Это само по себе не круто, семейное наследие или нет, вы семья, и они должны заботиться о вас. Но дело в том, что ты шел ко дну, потому что заботился об их матери, и это абсолютно, на сто процентов неправильно. Они должны тебе по девяносто штук каждый, и я их получу.
— Ты не пойдешь в «Алиби», потому что это пустая трата времени. Я не возьму у них денег, — ответил он.
— Ничего страшного, их возьму я.
Его раздражение вернулось, прежде чем он сказал:
— Не возьмешь, Айви. Теперь у нас все в порядке. Ты об этом позаботилась, обо мне и о бабушке тоже. Ты сделала достаточно. Мне не нужны их деньги.
— Все будет еще лучше, когда на твоем банковском счете будет двести семьдесят тысяч. Держу пари, ты сможешь использовать эти деньги, чтобы полностью погасить кредит и выбраться из-под этой ноши. И, кстати, — добавила я, — если, даст Бог, миссис Коди проживет дольше срока, за который я заплатила в доме престарелых, и они тоже внесут свой вклад.
— Это не их дело.
— Невозможно! — воскликнула я. — Они — семья.
— Айви, ты не пойдешь в «Алиби».
— Непременно пойду.
— Ни за что.
— Грей...
— Айви.
— Грей!
— Айви.
И вот мы здесь.
Надо сказать, я много лет была липовой девушкой Лэша и никогда с ним не ссорилась.
И я подумала, что в данный момент Грей должен это знать.
— Знаешь, я была липовой девушкой Лэша много лет, и мы никогда не ссорились. Прожив с тобой всего три дня, мы уже цапаемся.
Грей закрыл рот, его челюсть напряглась, глаза сверкнули, а затем мускул на его щеке дернулся. Наблюдая за этим, я поняла, что только что ляпнула, и что, хотя Лэш был геем, он провел со мной почти все семь лет, которых Грей был лишен, включая четыре года в его постели.
И я знала, что Грей прочувствовал это до глубины души.
Следовательно, я выставила себя полной идиоткой.
Дерьмо.
Я обдумывала, как все исправить и/или извиниться, когда Грей вскочил с места, обогнул угол стола и сдернул меня со стула в свои объятия.
Я напряглась, учитывая, что мне это показалось странным, и я понятия не имела, к чему это приведет, когда почувствовала, как его тело затряслось, и я откинула голову назад, чтобы посмотреть на него, когда он расхохотался.
Я моргнула.
Все еще смеясь, он кивнул и посмотрел на меня.
— Рад слышать, что ты так хорошо ладила со своим липовым парнем.
Он не сошел с ума.
И все же.
— Грей, с моей стороны гадко говорить такое, — тихо сказала я.
— Да?
— Да.
— Ты злилась?
— Ну, э-э... да.
— Айви, дорогуша, я мог бы позволить зависти овладеть мной по поводу того времени, что тот парень провел с тобой, и позволить этому дерьму разъедать меня изнутри, пока оно не просочится наружу и не коснется тебя. Вместо этого я решил чертовски радоваться тому, что ты нашла достойного мужчину, который присматривал за тобой, когда меня не было рядом. Как я понял, вы ладили также, как ладили лучшие друзья. Я знаю, что он парень, и, при взгляде на него, первым порывом хочется заявить о своих правах на тебя. Но он другой, и я должен это понять, потому что вы с ним друзья.
Теперь я вспомнила, почему любила Грея.
Но он еще не закончил.
— Более того, если бы ты с ним трахалась на самом деле, вы бы спорили. Никаких сомнений. Раз уж ты трахаешься со мной, куколка, приготовься, потому что у нас не может быть того, что у нас есть в постели, без того, чтобы часть этой страсти не проникла в жизнь. У тебя будет свое мнение, у меня — свое, они будут конфликтовать, мы будем отстаивать их. И до тех пор, пока мы каждую ночь будем ложиться спать в одну постель и, в конце концов, находить способ разобраться с нашим дерьмом, у нас все будет хорошо.
— Грей, но раньше мы не ссорились, — прошептала я.
Его лицо смягчилось от понимания, прежде чем он столь же ласковым голосом ответил:
— Во-первых, семь лет назад ты находилась в поиске себя. Теперь ты нашла себя. Стала крутой танцовщицей. — Он ухмыльнулся и сжал меня в объятиях. — А, во-вторых, нам повезло. У тебя было столько других проблем, требовавших внимания, что нам не из-за чего было ссориться. Мои дяди и тогда были придурками, и если бы мы не сошлись во взглядах, касательно того, как вести себя с ними, надеюсь, ты, в конечном итоге, высказала бы мне, что у тебя на уме, даже если бы я с этим не согласился и все закончилось ссорой.
Да, я вспомнила, почему любила Грея.
— Хорошо, — тихо произнесла я, и его лицо приблизилось, становясь серьезным.
— Айви, ты дома. Здесь ты в безопасности, можешь делать, что хочешь, есть, что хочешь, быть, кем хочешь, со мной ты в безопасности. Всегда. Ты должна просто быть самой собой и не стесняться высказывать свое мнение.
Да, я точно вспомнила, почему любила Грея.
— Значит, ты не против, чтобы я пошла в «Алиби»? — спросила я.
Он ухмыльнулся и снова стиснул меня, но ответил:
— Против.
Сперва расслабившись, при его словах я напряглась.
— Но я не могу привязать тебя к столбу ограды, — продолжил он, — так что делай, что должна. Я говорю это, зная, что они ни за что на свете не дадут тебе девяносто тысяч, ни один из них. Так что это пустая трата времени, но ты не возражаешь потратить его впустую, это твое время, не мне
