– Энди, дорогая, не преувеличивай! Я не подделывал твою подпись. Я никогда бы на это не пошел.
Эмили кивнула:
– Конечно, нет.
– Тогда что конкретно ты сделал? Ручаюсь, я-то ничего не подписывала!
– Ничего плохого. Как ты, несомненно, помнишь, мои инвестиции в «Декольте» обеспечивают мне восемнадцать процентов голосующих акций, поэтому к чему мне…
– О нет! – ахнула Энди, начиная понимать. Когда они создавали корпорацию и согласились принять начальный капитал от инвесторов, протокол о намерениях был прописан предельно четко: треть принадлежит Энди, треть Эмили, и инвесторы совокупно получают тоже треть. Из этой инвесторской трети на долю Макса приходилось восемнадцать процентов. Ни Эмили, ни Энди об этом не беспокоились, потому что контроль над компанией оставался у них: две трети перевесили бы в любом голосовании. Но Энди и в страшном сне не могло присниться, что Макс встанет на сторону Эмили. Соглашаться с Эмили – ладно. Пытаться повлиять на Энди – пусть. Но фактически отстранить жену от принятия решения и подписать контракт за ее спиной? Такого Энди даже не могла вообразить. Она мгновенно подсчитала: у Эмили и Макса пятьдесят один процент акций.
– Я сделал это ради тебя, – сказал Макс. – Ради потрясающей возможности, которую вы обе заслужили упорным трудом. Подобная удача выпадает не каждый день. Я не хочу, чтобы ты потом пожалела о своем решении.
Он снова попытался коснуться ее руки, но Энди отодвинулась.
– Ты меня обманул, – выдохнула она. Осознание случившегося обрушилось на нее лавиной. – Я много раз откровенно говорила о своем отношении к этой сделке, но ты не захотел меня слушать. Ты подписал против моей воли, за моей спиной!
У Макса хватило наглости принять оскорбленный вид.
– Обманул? – в ужасе сказал он. – Я действовал в твоих интересах, как будет лучше для тебя!
– В моих интересах?! – Энди понимала, что кричит, но была не в состоянии понизить голос или убрать из него истеричные интонации. Бушевавший внутри гнев пугал даже ее саму: он смыл шок и подавленность и теперь грозил приливной волной затопить ее всю. – Ты ни секунды не думал о моих интересах, иначе в жизни бы так не поступил! Ты думал только о себе, о корпорации твоего отца и о фамильной репутации, вот и все!
Макс на миг опустил глаза, но тут же снова встретился с Энди взглядом.
– О нашей корпорации, – негромко сказал он. – И о добром имени нашей семьи. Я сделал это для нас, и для Клементины тоже.
Не будь у Энди на руках малышки, она ударила бы Макса по лицу. Крепче прижав к себе дочь, она сказала:
– Ты просто больной, если мог так подумать.
Эмили вздохнула, давая понять, что устала от этой сцены.
– Энди, ты слишком горячишься. За один год ничего не изменится. Ты редактор, я издатель, все наши будут только рады перейти в «Элиас-Кларк». Решения по-прежнему принимаем мы. Может, нам даже не придется часто видеться с Мирандой – мы всего лишь один из дюжины журналов в ее конюшне.
Энди повернулась к Эмили – вне себя от поступка мужа, она почти забыла о присутствии подруги.
– Ты же там была, ты видела, как она себя ведет! Как ты себе представляешь работу в «Элиас-Кларк»? По-твоему, Миранда будет заходить к нам только на йогу во время обеденного перерыва или на педикюр в конце дня? Будем втроем пить «Мимозу» и со смехом обсуждать парней?
Эмили уловила сарказм, но все равно продолжала улыбаться.
– Будет еще лучше, обещаю.
– Мне все равно, что ты там обещаешь, потому что я ухожу. Я хотела сказать тебе завтра за обедом, но ты, как я вижу, не дождалась.
– Энди… – начал Макс, но Энди резко перебила мужа.
– Ни слова больше, – сказала она дрожащим от гнева голосом, зло прищурившись. – Это мой журнал, моя карьера, а ты приперся сюда с важным видом под каким-нибудь якобы бескорыстным предлогом типа спасти меня от себя самой… Пытался обвести меня вокруг пальца, чтобы поправить свои дела, вытащить из дерьма корпорацию, которую доконала твоя же семейка… Думал, я отнесусь к этому с пониманием? Можешь отправляться ко всем чертям!
Эмили кашлянула. Впервые за время разговора она явно забеспокоилась.
Энди повернулась к ней:
– Передай им, что я увольняюсь, или я скажу сама. Не в моих силах дать сделке обратный ход, но я немедленно подам заявление об уходе. С сегодняшнего дня я в журнале не работаю.
Их взгляды встретились. Атмосфера в гостиной ощутимо вибрировала от взаимного негодования. Эмили уже готова была выкрикнуть что-то непростительное и непоправимое, Энди видела, как подруга открыла рот – и медленно закрыла его. Забыв коляску, мобильный телефон и все остальное, Энди повернулась и вышла из квартиры с Клем на руках.
Глава 22
Подробности, подробности…
Почти всю дорогу обратно Энди бежала – задыхаясь, на грани истерики. Дома, однако, у нее хватило сил приготовить Клементину ко сну: обязательное омовение в кухонной мойке, ночной памперс, пижамка-комбинезон и бутылочка. Все это время она едва сдерживала слезы. Когда же Клем спокойно уснула под «радионяню», Энди наконец разрыдалась. Даже час, проведенный дома, показался ей веком; как же выдержать до утра? Не желая, чтобы Макс видел ее плачущей, она заперлась в ванной и стояла под душем минут двадцать или полчаса. Слезы смешивались со струями горячей воды, а тело содрогалось от рыданий.
Макс еще не вернулся, когда Энди вышла наконец из ванной, одетая в длинную фланелевую ночную рубашку. Взглянув в зеркало, она чуть не вскрикнула: красные прожилки, опухшие щеки и налитые кровью глаза. Из носа все время текло. Слово, которое она не позволяла себе произнести ни разу за год, что они были женаты, настойчиво билось в висках: развод. На этот раз его не избежать. Она не будет жить с этим человеком.
Вспомнив, что сотовый остался у Эмили, Энди подняла трубку домашнего телефона и набрала Джил.
– Энди, можно, я тебе завтра перезвоню? А то мы как раз принимаем ванну. Джаред только что обкакался в воде, у Джейка температура, Джона считает страшно смешным проверить, можно ли выплеснуть закаканную воду из ванны прямо в унитаз, а Кайл сейчас на деловом ужине.
Энди сделала над собой усилие, чтобы голос звучал нормально:
– Конечно. Давай я тебе сама перезвоню.
– Отлично, спасибо. Целую! – И в трубке стало тихо.
Энди набрала домашний в Коннектикуте и долго слушала гудки, пока не вспомнила, что по вторникам у матери собрание книжного клуба. Вернется она поздно, подшофе, смеясь над тем, что еще одно трехчасовое заседание пролетело без единого слова о книге.
Следующей стала Лили. Энди не хотела втягивать подругу в длинный и невеселый разговор, хватит ей забот с Медвежонком и Скаем, но выбора не было. Когда Лили подняла трубку на первом же гудке и со всегдашней жизнерадостностью сказала «Привет!», Энди снова заплакала.
