Нили жалобно всхлипнула.
— И мне наплевать, что отныне придется жить со всем этим красно-сине-белым-звездно-полосатым официозом, который навеки прилип к тебе. Я даже постараюсь полюбить и его, потому что именно он создал самую лучшую на свете женщину, единственную, которую я смог полюбить.
Он замолчал и долго смотрел на нее, словно вся его энергия вдруг иссякла, оставив одни эмоции, не требующие слов.
Нили коснулась его лица, провела по влажным дорожкам на загорелых щеках, всем сердцем впитывая в себя слова Мэтта. Да. Именно об этом она мечтала, но не верила, что когда-нибудь получит.
И когда наконец обрела дар речи, смогла выговорить только:
— Не мог бы ты повторить все с самого начала? Пожалуйста!
Мэтт счастливо рассмеялся, притянул ее к себе и стал осыпать бурными ласками.
Все было так, как она воображала.
По мнению Мэтта, Нили никогда еще не выглядела такой красивой, как в тот январский день, когда стояла перед Капитолием, а неяркое зимнее солнце играло на ее волосах. Ветерок вздымал концы красно-бело-синего шарфа, повязанного у ворота ее шерстяного пальто, позволяя фотографам делать наиболее эффектные снимки.
Сегодня на торжество собралась вся семья. Баттон держала за руки маленьких сестричек. В свои девять она была такой же своевольной и решительной, как в детстве, и позволяла родным называть себя Баттон исключительно в узком семейном кругу. Для всего остального мира она была Трейси — таким оказался ее собственный вариант имени Беатрис.
То и дело откидывая с глаз непослушные белые пряди, она тем не менее зорко следила за Холли, четырехлетним сорванцом, особой совершенно непредсказуемой, особенно в общественных местах. С другого бока смирно стояла шестилетняя Шарлотта, воплощенное достоинство и смирение, хотя Мэтт знал: долго это не продлится. Обе девочки унаследовали его темные волосы и синие глаза матери.
Люси, старшая сестра, которую девочки обожествляли, стояла за ними в компании Бертис, Чарли и напыщенного чопорного старика, ее деда. Старшая дочь в двадцать два года успела окончить колледж, получить диплом специалиста в области социальной сферы и горела жаждой изменить мир. И хотя презрительно фыркала, стоило Мэтту завести разговор на некую животрепещущую тему, он не сомневался, придется не слишком долго ждать, прежде чем она по примеру матери пойдет в большую политику. Он никогда не думал, что будет так гордиться своими женщинами.
Взгляды его и Нили встретились, и он явственно прочел ее мысли: «Новое приключение, любимый. Ты готов?»
Готов? Да он просто сгорает от нетерпения! Позади уже множество увлекательных приключений! Восемь лет их супружеской жизни — это радость и смех, упорный груд, долгие часы работы, горячие споры и еще более жаркая любовь. Столько счастья!
Были, конечно, и трудные времена. Беды и горести. Сколько они пережили, когда их любимая няня Тамара умерла от пневмонии! Но зато теперь с ними их единственный сын, восьмилетний Андре.
Обычно дети рождаются, когда сперматозоид сливается с яйцеклеткой, но семья Мэтта создавалась не традиционным способом. Если бы семьи имели родословные, как у собак, эту отнесли бы к разряду американских дворняжек, настолько разная кровь была у всех ее членов.
Вовремя вспомнив, что пришла пора подняться на сцену. Мэтт медленно взял потрепанную семейную Библию Джориков. Нили возложила на нее недрогнувшую руку. Руку, которой отныне будут доверены бразды правления государством.
Обстановка располагала к серьезности, но Мэтт никак не мог стереть улыбку с лица, когда она начала говорить:
— Я, Корнилия Личфилд Кейс Джорик…
После всех этих лет он до сих пор поверить не мог, что она взяла его фамилию.
— …торжественно клянусь…
Мэтт затаил дыхание.
— …что буду честно выполнять…
Чертовски верно. Она будет.
— …обязанности президента Соединенных Штатов…
Президент Соединенных Штатов. Его жена наконец получила работу, для которой была рождена. Иметь такого лидера — настоящее счастье для страны. Нили не только умна, но еще и обладает даром предвидения, опытом, честностью и отличается поразительным отсутствием эгоизма и корыстолюбия. Заседая в конгрессе, она проявила редкую способность примирять людей самых различных воззрений, даже жесточайших политических врагов, каким-то образом добиваться от них всего, что считала необходимым. Возможно, ей удалось это потому, что ни у кого не хватало духу обидеть ее. Кроме того, она неизменно оставалась спокойной и сдержанной в самых сложных обстоятельствах — умение, приобретаемое годами жизни общественного деятеля. И при этом была всегда верна себе.
— …и делать все, что в моих силах…
Он много размышлял о том, как подобает вести себя первому в истории страны первому мужу, и намеревался взять ситуацию в свои руки. Достоинство и спокойствие — вот его девиз. В конце концов, именно он создаст прецедент, будет примером для всех своих последователей. Мэтт понимал всю важность своей миссии.
Но главное — благополучие Нили и их пятерых детей. В серии статей, написанных им со дня выборов, Мэтт не скрывал от американских читателей, что они — любящие родители, ребятишки которых ничем не отличаются от всех детей мира: временами ангелы, временами дьяволята, чаще же всего — нечто среднее между тем и другим. Президент ответственен перед американским народом в отличие от своих детей, и все, кто этого не понимает, могут на следующих выборах голосовать за кого-то другого.
— …хранить, защищать и оборонять конституцию Соединенных Штатов…
Подумать только, его жена — защитница самого ценного, что есть у Америки! И если хотя бы на мгновение забудет об этом, он всегда рядом, чтобы ей напомнить. Давно настала пора талантливому журналисту войти в историю, и гражданин Матиас Джорик решил, что нет для него более благородной роли, чем роль первого мужа и гласа народа.
Следующие несколько часов пролетели незаметно. Настало время инаугурационного парада. Мэтт и Нили давно решили участвовать в нем, и сейчас рука об руку устремились вперед. Дети шли следом, но скоро Шарлотта и Андре стали громко ссориться, поэтому родители поспешили их разлучить. Потом пришлось взять на руки маленькую Холл и Шарлотта тоже не захотела идти, поэтому Мэтт передал Холли Люси.
Андре определенно стал центром внимания, и это беспокоило Мэтта: не слишком ли он и Нили избаловали мальчика, твердя ему о чести стать первым в истории афроамериканскимотпрыском президента. Они обменялись понимающими взглядами, когда их восьмилетний сын снова поднял маленький коричневый кулачок, приветствуя толпу.
