сволочь же ты! — одариваю парня горькой улыбкой и, развернувшись, вылетаю из мастерской. Шмыгаю носом, буквально пробегая к лестнице и не разбирая дороги, потому что все размыто от слез.
— Виолетта! — слышу в спину рык Стельмаха, но я не хочу его больше видеть. Знать не хочу.
— Виолетта? — удивленный голос папы возникает неожиданно. Где–то на краю сознания слышу, как открылась входная дверь и скорее догадываюсь, чем вижу, как зашли в дом родители.
— Малышка, что сл… — это уже говорит мама, но я просто пролетаю мимо них и, чеканя шаг, иду к себе. Не оглядываясь, не оборачиваясь, чувствуя на своей спине три пары прожигающих глаз, просто игнорирую всех и вся.
Макс не идет следом, ну и черт с ним, да скатертью дорога! Не хочу слышать и слушать его глупые оправдания или наивные мечты, которые он нарисовал себе в голове, даже не поинтересовавшись моим мнением! В груди дыра, сердце болит, и хочется закрыться, спрятаться и просто… перестрадать.
Залетаю в комнату и запираю дверь на замок. Падаю на кровать лицом в подушку и даю волю слезам.
Ужасно! Все ужасно, но самым гадким, пожалуй, было то, что я узнала о клубе не от самого Макса, а из прессы. Гребаной желтой прессы! И этот номер… я не помнила наизусть, но почему-то была уверена, что это Илья решил “поставить финальную точку”. Козел. Все они козлы!
Слезы полились с новой силой. Я уже не сдерживала своих всхлипов и дала полную волю своему организму, чтобы выплакать всю ту гадость, что подобно мерзким червякам шевелится в груди.
Не знаю, сколько проходит времени, прежде чем воды в организме не остается вовсе. Глаза опухли, нос красный, а сил в теле нет совершенно. Я не знаю, сколько сейчас времени, но судя по густой, почти осязаемой темноте за окном, уже ночь. Я просто лежу и пялюсь в потолок, лелея свою обиду.
И ведь он еще умудрился обидеться на меня в ответ, что, видите ли, я не согласилась по первому зову помчаться за ним!
На смене злости пришло желание мести. Хотелось задеть, уколоть точно так же сильно, как и укололи меня. Я крутила и крутила в голове тысячи мыслей. Громких, настойчивых, ужасных, но даже не помню, как возникла одна. Единственная, за которую я ухватилась.
А потом мое следующее решение было как вспышка — мгновенным и стремительным.
Не позволю командовать и решать за меня, как МНЕ жить! Я сама буду принимать решения, и точка.
Я подскакиваю с кровати и хватаю с тумбочки мобильник, который последние пару часов не умолкал от звонков и сообщений Сима. Когда листаю список контактов, глаза практически не видят проносящиеся смазанные имена. Меня не интересуют все. Мне нужен только один контакт. Возможно, потом я буду очень жалеть о своем поступке. Даже нет, скорее всего, буду жалеть, но сейчас… я полна решимости и мною движет обиженное упрямство, от которого, как известно, ничего хорошего не жди.
Наконец-то я нахожу номер нужного мне человека и руками, которые практически не трясутся, решительно нажимаю на вызов.
Длинные гудки.
Секунда. Две. Три.
Сердце бьет в висках, руки до боли сжимают корпус телефона, и вот наконец–то я слышу на том конце провода взволнованный голос тети:
— Виолетта? Ты чего не спишь? У тебя все в порядке?
— Таша, я согласна! — выпаливаю без предисловий, ни секунды не задумываясь о том, что я сейчас творю.
— Что? — слышу сонное восклицание в трубке. — О чем, малышка…?
— Я согласна улететь во Францию! — повторяю, проговаривая четко каждое слово. — И чем быстрее мы оформим мой перевод, тем лучше, — добавляю, давя в себя желание спасовать.
— Эм-м-м… у тебя все хорошо? Точно?
–Да, Таша, точно! Просто… просто давай уже сделаем это!
— Ну-у-у, — слишком долго тянет тетя в трубке. — Как скажешь, но давай мы сначала туда слетаем? Ты посмотришь универ, познакомишься с ребятами, я покажу тебе город, а потом ты примешь окончательное решение.
— Не ты ли мне в начале осени твердила, что нужно соглашаться. Жить здесь и сейчас?!
— Но твое “здесь и сейчас” — это Сим, малышка. Вы же…
— Не хочу. Даже ничего не говори! — перебиваю, подскакивая на ноги и меряя шагами комнату.
— Так, ладно. Давай так, я в понедельник собиралась лететь в Париж и возьму тебя с собой, хорошо? Если тебя все устраивает, то мы там и остаемся, а вопрос с документами попросим решить твоих родителей. Ну как, ты согласна?
— Да, я согласна! — говорю упрямо.
— В этот понедельник, Летт. То есть послезавтра уже, — слышится сомнение в голосе родственницы. — Ты точно…
— Таша, да! — перебиваю нетерпеливо, прикладывая ладошку к груди, где на разрыв грудной клетки молотит сердце. — Я согласна, и я хочу туда поехать!
— Что у вас случилось? — вопрос, который я слышу первым, когда сталкиваюсь с крестным в дверях их дома.
Сначала была мысль догнать вредину, но потом ноги сами в пол вросли и отказывались идти за ней. Да и смысл? Если она вот так просто отмахнулась от меня, будто я вообще ничего не значащий в ее жизни “эпизод”. Больно, твою мать.
— Летта узнала, что я улетаю в Испанию. И взбесилась, когда я заявил, что заберу ее с собой, — отвечаю нехотя, поворачиваясь к крестному. У того на лице проскакивает недоумение, но потом он ухмыляется, бросает взгляд на жену и говорит:
— Кажется, я знаю, в кого характером пошла наша дочь, — за что получил убийственный взгляд от жены.
Что он имел в виду, я так и не понял, но задерживаться и узнавать не стал. Натянул свою куртку и ушел. Вышел из их дома в как-никогда скверном расположении духа. Сердце просто на разрыв от мысли, что она бы выбрала не меня!
Зашибись! Вот тебе и любовь. Вот тебе и полная самоотдача из желания сделать кого-то самым счастливым, а по итогу, ты вообще оказываешься ненужным.
Сел в машину и просто тупо уставился в экран телефон, набирая и набирая номер вредины. Я даже не знал, что я ей скажу, если вдруг случится чудо и девчонка возьмет трубку. Но она не брала. На каждый мой звонок, на каждое мое СМС отвечала мне только тишина. Игнор. Полный и безоговорочный.
Обидно ей, видите ли! А мне, значит, нет? После того, что я услышал, я как должен себя чувствовать? Не очень приятно осознавать, что ты где-то там, на задворках чьего-то сердца и
