— А теперь, — судья указал жестом на испуганную, растрепанную молодую женщину в розовой блузке, — вы можете забрать своего сына, — и, ударив, как и положено, в гонг (сердце Сэм ухнуло куда‑то вниз), зычно провозгласил: — Суд принял решение в пользу родной матери.
После этого судья встал с кресла и ушел, а Сэм изо всех сил сдерживалась, стараясь не закричать. А вот мать Тимми дала себе волю и, бросившись к ребенку, чуть не вышибла его из инвалидного кресла. Сэм видела, как Тимми бешено замахал руками, пытаясь отодвинуться от нее, однако адвокат крепко держал кресло, а мать, стискивая Тимми в объятиях, громко вопила:
— Мой малютка… мой малютка…
— Сэм…Сэм!
У нее чуть душа не разорвалась от этого жалобного крика, и Сэм, инстинктивно рванувшись к ребенку, попробовала было объехать Джоша и Нормана. Однако Джош схватился за ручки на спинке кресла, а Норм загородил ей путь: мужчины мгновенно поняли друг друга без слов. Теперь все было бессмысленно. Теперь ребенком распоряжалась мать.
— Не мешайте… — Сэм хотела наехать на Нормана, — я должна с ним поговорить.
— Вы не можете, Сэм, — адвокат говорил спокойно, но решительно, а Джош не выпускал кресло из рук, сколько бы она ни рвалась.
— Я должна, черт побери!.. Джош, отпустите меня!
Сэм начала всхлипывать, но адвокат матери уже вывозил маленькое креслице Тимми из зала. Тимми в отчаянии обернулся к Саманте и замахал ручонками, тоскливо глядя на нее.
— Сэм…Сэм!
— Я люблю тебя! — выкрикнула она. — Я люблю тебя, Тимми! Все хорошо!
Его увезли. И тут же последние силы покинули Саманту, она уткнулась лицом в ладони и заплакала навзрыд. Мужчины растерялись, потом Норман присел возле кресла Сэм.
— Мне безмерно жаль, Сэм… Мы можем подать апелляцию.
— Нет, — еле вымолвила Саманта, доставая платок. — Нет. Я не могу его так мучить. Норман кивнул, выпрямился и подал Джошу знак, что пора уходить. Оставаться в суде больше не имело смысла. Для Саманты и Тимми все было кончено. Мальчика она потеряла.
До конца недели Сэм безвылазно сидела дома, а в первый день после суда даже не выходила из спальни. Норман заехал, чтобы забратъ вещи мальчика — нужно было вернуть их социальному работнику, который передал бы все Тимми, — но Сэм отказалась его принять. За нее всем распоряжался Джош. Норман дважды стучался в то утро в дверь спальни. Он даже попытался позвонить Сэм. Но она никого не желала видеть, кроме Тимми. Она потеряла свою последнюю любовь.
— Как вы думаете, она оправится от потрясения? — спросил Джоша огорченный Норм, и старик со слезами на глазах покачал головой.
— Не знаю. Она сильная женщина, но в ее жизни было слишком много утрат. А эта… вы даже не представляете себе, как она его любила.
Норман печально возразил:
— Нет, представляю.
Вчера, покинув здание суда, он до отказа выжал педаль газа в своем «мерседесе» и, мчась домой со скоростью восемьдесят миль в час, впервые за свою карьеру, тоже не удержался от слез.
— Мне бы хотелось с ней повидаться, когда она немного успокоится. Я хочу поговорить насчет апелляции. Мне кажется, нам стоит попытаться. Дело необычное, ведь ей вменили в вину, что она не замужем и вдобавок инвалид. Но это вопиющий факт! Суд высказался в пользу проститутки и наркоманки только потому, что она родная мать, и отверг просьбу такой женщины, как Сэм! Я хочу передать дело в Верховный Суд.
— Я скажу ей. — Джош явно одобрил идею Нормана. — Как только увижу.
И тут Норман вдруг забеспокоился:
— Надеюсь, она не совершит какого‑нибудь безрассудства?
Джош немного подумал.
— Вряд ли.
Он не знал, что однажды она пыталась совершить самоубийство, когда лежала в нью — йоркской больнице. Но теперь Сэм и не помышляла о том, чтобы наложить на себя руки. Да, конечно, она хотела умереть, но слабая, теплившаяся вопреки здравому смыслу надежда когда‑нибудь вернуть себе Тимми удерживала Саманту от опрометчивого шага. Целых два дня она неподвижно пролежала в кровати, отказывалась от еды и с трудом доползла до туалета. Она то заливалась слезами, то засыпала, а просыпаясь, вновь плакала… И вот в конце второго дня, в очередной раз пробудившись, Сэм услышала, как кто‑то стучится в дверь. Она затихла, твердо решив не откликаться, но вдруг раздался звон разбившегося стекла, и Сэм поняла, что кто‑то вломился в дом силой.
— Кто там? — испуганно спросила она.
Наверное, грабитель… Однако, когда в смятении и ужасе привстала на постели, в холле зажегся свет, и она увидела огненнорыжую шевелюру Джефа. Его рука была окровавлена. Заметив Сэм, Джеф неожиданно смешался и, как всегда, стал багровым, как свекла.
— Что ты тут делаешь?
— Я пришел узнать, как вы себя чувствуете. Я просто не выдержал, Сэм. У вас два дня не горел свет, я несколько раз подходил к дверям, но вы не отвечали… Я подумал, вдруг… Я испугался… Мне хотелось узнать, не случилось ли чего…
Сэм кивнула, поблагодарив его улыбкой за заботу, и тут слезы хлынули вновь. А потом она вдруг оказалась в его крепких объятиях. И странное дело — в них было что‑то знакомое, словно он уже обнимал ее раньше, словно она знала эти руки, эту грудь… все его тело… Однако Сэм понимала, что это бредовая мысль, и отодвинулась от Джефа.
— Спасибо, Джеф. — Она утерла нос платком.
Он присел на край кровати и посмотрел на нее. Даже полежав два дня в слезах, она выглядела прелестно. Ему неудержимо захотелось поцеловать Саманту, и он снова зарделся. А она внезапно рассмеялась сквозь слезы.
Джеф в смятении пробормотал:
— Над чем вы смеетесь?
— Когда ты смущаешься, то становишься похож на редиску.
— Большое спасибо, — ухмыльнулся Джеф. — Морковкой меня уже называли — за цвет волос, а вот редиской — никогда. — И ласково поинтересовался: — С вами все в порядке, Сэм?
— Нет. Но надеюсь, я приду в себя. — Слезы опять потекли по ее щекам. — Главное, чтобы у Тимми все было хорошо.
— Джош говорит, что ваш адвокат хочет подать апелляцию, прямо в Верховный Суд.
— Да? — язвительно и сердито откликнулась Саманта. — Черта с два у него получится! Шансов нет никаких. Я одинокая женщина, калека. То, что я не замужем, их, может, и не особенно волнует, а вот мое увечье — это дело другое. Этого вполне достаточно. Проститутки и наркоманки лучше воспитывают детей, чем калеки. Ты разве этого не знал?
— Да ерунда все это! — чуть ли не прорычал он.
— Ну, так решил судья.
— А пошел он в задницу!
Сэм невольно рассмеялась, а потом вдруг ощутила запах пива. Она нахмурилась и строго посмотрела на рыжего парня.
