– Я могу сделать кесарево немедленно, – сказал Малкольм.
– А это не опасно для жены? – быстро спросил Филип.
Ответил ему Алан Стимпсон.
– Как раз напротив. Я бы сказал, что хуже будет, если Малкольм не сделает кесарево. А в каком-то смысле это даже хорошо, ибо тогда я смогу сделать просвечивание и провести операцию, не страшась нанести вред ребенку.
– Тогда действуйте. Прямо сейчас, – сказал Филип, не желая терять времени на разговоры. – Но я хочу, чтобы Мэдди перевезли в частную клинику, если, конечно, ее можно перевозить.
– В больнице святого Винсента есть частное отделение. Это рядом, можно перевезти миссис Эмори туда, – предложил хирург.
– Хорошо, – Филип поднялся. – А теперь я хочу пойти к жене, побыть с нею и проводить ее в это отделение.
Около двух часов пополудни Малкольм Хардкасл сделал Маделине Эмори кесарево сечение. Ребенок появился на свет абсолютно здоровым. Но мать не знала этого. Она все еще пребывала в небытии.
Малкольм сообщил новость Филипу.
Вместе с Шейном и Дэзи тот нетерпеливо ожидал по соседству с палатой, куда перевезли Маделину.
– У тебя девочка, Филип, – объявил Малкольм. Филип мерил шагами комнату.
Он остановился и посмотрел на гинеколога.
– С Мэдди все в порядке? Как она перенесла операцию? – жестким тоном спросил он, думая, в первую очередь, о жене.
– Все нормально. А состояние у нее то же, что и утром. Она все еще без сознания. Хотя перемен к худшему тоже нет.
– А это хороший признак? Есть надежда? – осторожно спросил Шейн.
– Н-да… но пока все по-прежнему.
– Можно мне зайти к ней? – спросил Филип.
– Сейчас нет. Она в реанимации.
– Так когда же? – так же резко, хоть и негромко, спросил он.
– Через час. А твоя дочь очаровательная малышка. Вес три четыреста.
Филип опомнился и крепко пожал руку Малкольму.
– Спасибо за все. Замечательно, что девочка здорова.
– Можно хоть на ребенка посмотреть? – Дэзи повернулась к Малкольму, а затем перевела взгляд на сына, стоявшего рядом с ним. – Хочу поздравить внучку с появлением на свет.
– Ну разумеется, миссис Рикардс.
Все четверо вышли из комнаты и направились к застекленной палате для новорожденных.
– Вот она! – воскликнул Малкольм. Дежурная сестра, увидев гинеколога, сразу же вынула младенца из колыбели и поднесла его к стеклу, чтобы было лучше видно.
– Ах, Филип, какая же она прелесть! – воскликнула Дэзи. Глаза у нее разгорелись. – Смотри-ка, а на макушке-то рыжие волосики. Похоже, в семье будет еще одна рыжая.
– Да, – коротко откликнулся Филип, глядя сквозь стекло на младенца. Скверно, но он даже порадоваться по-настоящему не мог. Все его существо было приковано к жене, остальное оставалось на втором плане.
В конце концов он отвел глаза от дочери и отошел с Малкольмом в сторону.
– А дальше что? Когда Стимпсон собирается делать просвечивание?
– Скоро. Почему бы тебе пока не выйти подышать немного свежим воздухом? Или не выпить с матушкой и шурином по чашке чая?
– Из больницы я никуда не уйду! Я не оставлю Мэдди! – твердо заявил Филип. – Но, может, их мне удастся убедить пройтись. А я останусь здесь. И еще раз большое спасибо за все, что ты сделал для жены и дочки, Малкольм.
Позднее, когда все собрались в том крыле больницы, где находились частные палаты, Филип предложил Шейну и Дэзи поехать в Пойнт-Пайпер отдохнуть и выпить чего-нибудь.
– Вам вовсе нет нужды постоянно быть рядом мной, – проговорил он, устало опускаясь в кресло.
– Нет уж, мы лучше побудем здесь, – ответил Шейн. – Нельзя оставлять тебя одного.
– Да, Филип, мы останемся, и разговоры на эту тему закончены, – сказала Дэзи с той твердостью в голосе, которая выдавала в ней дочь Эммы Харт. – Да мы с Шейном места себе не найдем вдали от тебя и Мэдди. Нам и здесь-то не по себе, каково будет в Пойнт-Пайпер при полной неизвестности.
У Филипа не было сил не то что спорить, но даже отвечать.
Посидев немного, он снова принялся мерить шагами комнату, вышел в коридор. Волнение его достигло предела. Чтобы хоть как-то успокоиться, он вернулся в комнату и позвонил в Башню Макгилла. Поговорил с Барри и Мэгги. Время от времени он перекидывался несколькими словами с матерью и Шейном, но в основном с мрачным видом глядел в окно.
Он умел владеть собой и не теряться в самых трудных обстоятельствах. Всю свою сознательную жизнь он был человеком действия, человеком, способным принимать решения и не отступать от них. Даже в крайних случаях он сохранял твердость. Но сейчас, в самый, может быть, трудный момент своей жизни, он не знал, что делать. Врачом он не был и потому не мог помочь самому любимому человеку. Чем дальше, тем большую растерянность он испытывал – растерянность и страх.
Около трех ему разрешили навестить Мэдди, которая все еще находилась в реанимации. Состояние ее было прежним, и она никак не реагировала на его появление. Филип вернулся в приемную, ощущая, как боль и отчаяние захлестывают его.
Все попытки Шейна и Дэзи успокоить Филипа были безуспешны.
– Я знаю, что в такие моменты никакие слова не помогут, – сказала Дэзи. У нее сердце кровью обливалось от страданий за сына и сноху. – И все равно, милый, надо набраться мужества и надеяться. Мэдди сильная. Если кто и может выбраться из такого положения, так это она.
Филип посмотрел на мать, кивнул и тут же отвернулся, чтобы она не видела его искаженное лицо.
В четыре появился Алан Стимпсон и негромко объявил, что он только что закончил просвечивание.
– У вашей жены произошло сильное кровоизлияние в мозг. Собственно, я это с самого начала предполагал, но надо было убедиться окончательно, – сказал он.
Филип с трудом проглотил слюну. Оправдались худшие ожидания.
Он спросил дрожащим голосом:
– А у вас есть хоть какое-то предположение, чем могло быть вызвано кровоизлияние?
Алан Стимпсон немного помолчал.
– Может, виновата беременность. Мне приходилось сталкиваться с подобными случаями.
Филип обмер.
– А теперь я собираюсь произвести трепанацию черепа, мистер Эмори. Может, вы хотите взглянуть на жену, пока ее готовят к операции?
– Да, – Филип посмотрел на мать. – Как бы ни закончилась операция, надо послать за отцом Райаном. Мэдди наверняка захотела бы, чтобы в такой момент рядом был священник. Мама, можешь позвонить ему от моего имени?
Эта просьба, только усиливавшая худшие опасения насчет Маделины, привела Дэзи в замешательство. Тем не менее она кивнула.
– Хорошо, – стараясь говорить как можно спокойнее, откликнулась она. – Сейчас позвоню, милый.
