Роберт почувствовал, что на него обратили внимание. Портье за стойкой явно следил за ним, затем появился помощник управляющего с благородной сединой в безупречно пошитом темно-сером костюме.
– Доброе утро, мистер Хартфорд… сэр, – добавил он после паузы.
– Доброе утро. Я бы хотел встретиться с мисс Хоуп.
Он выглядел вполне уверенным в себе и полным собственного достоинства, хотя все обстояло далеко не так. Но актерский опыт в данных обстоятельствах помог ему.
– Она вас ожидает, сэр?
– Не совсем. Я предложил ей встретиться чуть позже, но…
– Вы не будете возражать, если я спрошу у мисс Хоуп, согласна ли она вас принять?
Не ожидая согласия Роберта, помощник менеджера взялся за телефон.
– Мисс Хоуп? Дженкинс из холла вас беспокоит. Здесь находится мистер Хартфорд, но он не занесен в список на сегодня…
Дженкинс улыбнулся Роберту, а Роберт ему в ответ, пока шли телефонные переговоры. Дженкинс предугадывал, чем они окончатся. Роберт тоже. Все-таки это хоть и «Мадрид», но расположен он в Голливуде, а не где-нибудь на европейских задворках.
Однако озадаченное выражение на лице менеджера сменило улыбку. Он бессознательно повторил то, что услышал в трубку, и был этим до крайности ошеломлен.
– Вы предпочли бы, что он подождал? Здесь, в холле?
Дженкинс страшился передать распоряжение хозяйки своими словами, глядя Хартфорду в лицо, и поэтому вторил телефонному голосу, как попугай. Однако Роберт Хартфорд не выскочил из отеля как ошпаренный, а, наоборот, доброжелательно улыбнувшись, заверил растерявшегося менеджера:
– Я подожду. Мисс Хоуп не сказала, сколько мне ждать?
– Уверен, что не очень долго, сэр. Могу ли я предложить вам что-нибудь почитать, сэр?
Даже в своем взвинченном состоянии Роберт не мог не оценить степень выучки персонала «Мадрида». Ему тут же предложили свежий номер «Плейбоя» и последний «Уолл-стрит джорнэл», прогулку по парку, а также посещение сауны или бассейна. Он надеялся, что маленькую дозу веселящего порошка ему не порекомендуют принять. Он слишком верил в разум Паулы и чистоту ее помыслов.
Паула посмотрелась в зеркало. Оно отражало только ее лицо, но если б она чуть повернула его, то в нем отразился бы весь проклятый Лос-Анджелес, который одарил ее радостью и жуткой болью. Как ей поступить? Вернуться к мечте о сказочной любви, которую безжалостно растоптали? Жить дальше, отвергнув того мужчину, которого жаждало ее тело?
Телефонный звонок прервал ее раздумья.
– Он все еще здесь, Дженкинс?
– Да, но боюсь, что мистер Хартфорд выказывает признаки нетерпения, мадам.
Роберт уже не только выказывал признаки нетерпения. Подобно льву, освирепевшему от голодной диеты, он был готов загрызть первого, кто придет его кормить.
Все происходящее было возмутительно. Его наказывали, и наказывали публично.
Роберт в очередной раз взглянул на часы. Уже сорок минут он просидел в этом кресле, а каждая его минута стоит… Если она намерена с ним встретиться, то почему надо заставлять его столько ждать?
Он вскочил, снова уселся. С Робертом Хартфордом так не поступают. Она еще не знает, каков он, настоящий Хартфорд.
Его окликнул Дженкинс, не удосужившийся подойти.
– Мисс Хоуп примет вас, сэр. Мы сожалеем, что вам пришлось столько ждать, сэр.
Звонок прибывшей кабины лифта прозвучал в мозгу Паулы, как пожарная сирена. Чтобы успокоить себя, она разгладила ладонями несуществующие складки на мягкой темно-синей юбке от Сен-Лорана и подошла к двери.
Роберт ворвался в комнату, чуть не задев ее плечом и даже не взглянув, кто его впустил. Он был настолько наэлектризован, что от него, кажется, сыпались искры.
– Я не привык ждать в прихожей!
Это было последним всплеском его гневных эмоций, поточу что, когда их глаза встретились, все в нем изменилось. Глаза всегда были зеркалом его души. Сейчас душа его была ранима, беззащитна, и только от Паулы зависело вновь заронить в нее искру будущей самоуверенности, желания властвовать, покорять женские сердца.
Он показался ей похудевшим и измотанным. Ей хотелось трогать его, обнимать…
– Входи, – сказала она.
– Я, кажется, уже вошел… – Роберт не сразу угадал смысл того, что сказала Паула.
– Вернись обратно и войди…
Теперь он понял, что хотела она.
Их тела переплелись, и уже никто не ощущал, кто сверху, кто снизу. Постель пропиталась их потом, а ее влажные волосы опутывали его лицо. Пальцы их еще пытались ласкать чувствительные места, чтобы вновь возбудить желание, но это было похоже на раскаты уже ушедшей грозы, оставившей после себя свежесть и многоцветие радуги.
– Я люблю тебя, моя девочка.
– А я всегда любила тебя, Роберт.
Но радуга вдруг померкла.
– Ты слышала о том, что сделала Кристина?
– Все об этом знают. Как Каролин вынудила ее сделать это?
– О господи! Откуда же мне знать? Какие-то лесбиянские штучки. Она всегда была подвластна чужим влияниям.
– Мы сможем чем-нибудь помочь ей?
– Не думаю. Она не хочет видеться со мной. Она заперлась в «Сансет-отеле», а это место охраняется строже, чем Форт-Нокс. Даже если я как-то доберусь до нее, не уверен, что Кристина меня выслушает.
– Ей, должно быть, плохо, – с сочувствием сказала Паула.
– Она, наоборот, думает, что ей хорошо. Киркегард и ее бредовое учение затмили ей глаза. Она уже не дочь мне… А больше никого у меня нет…
Паула безмолвно проглотила обиду. Любовь разжигала в ней вдохновение.
– Возможно, мы не доберемся до Кристины, но добраться до Каролин мне вполне по силам.
– Она не захочет разговаривать с той, кого я назвал своей невестой, – возразил Роберт.
– Но она не знает, что мы уже почти поженились. Не будем терять времени, пока эта новость не распространилась.
В Звездном зале были накрыты столы для очередного торжества, и собравшаяся там обычная публика, заняв положенные места, теперь с нетерпением ожидала появления новой хозяйки «Сансет-отеля». Взгляды любопытствующих гостей буравили преграду из цветов, водруженную на самом почетном столе. За ней до определенного ею самой момента скрывалась Каролин Киркегард.
Наконец она встала и выпрямилась во весь рост, возвышаясь, как башня, построенная великанами над морем людских голов и плеч, обнаженных у женщин и облаченных в темные ткани у мужчин.
– Добро пожаловать в «Сансет-отель». Надеюсь, что прошлое не будет тревожить нас всех.
Другую руку она протянула вперед, и Паула, как бы опираясь на нее, тоже приподнялась.
– Время проходит, времена меняются, – сказала она и, изобразив на лице некое подобие улыбки, добавила: – Люди приходят, люди и уходят…
