без движения, но я продолжаю, сама не до конца веря, что все это ему вываливаю. Все, что хранила в себе и во что не планировала его посвящать.
- В общем, со мной тоже могло что-то произойти. Единственная разница…у меня было кое-что, ради чего мне приходилось проявлять осмотрительность и держаться подальше от дорог. Так что…я не могу сказать, что сестра не виновата. Но…спасибо, что не рассказал об этом своему отцу. И очень прошу…Если ты хочешь как-то ее наказать…не трогай. Накажи меня вместо нее.
Демьян поворачивает голову и смотрит на меня. Долго и внимательно, испытывающе. Непроницаемо. Ни одной эмоции я не могу считать по его лицу. И не понимаю, впервые не представляю, хотя бы отдаленно, о чем он думает. Не получается уловить ни единой его мысли.
Понял ли он, о чем идет речь? Что думает? Согласится ли не трогать Аришку?
- Она сглупила, - бормочу я. - Гордей избил того парня, что за ней бегал, и тот пообещал, что засадит его в тюрьму. Она испугалась. За Гордея. А тот... выставил условие с замужеством. Еще и тетка слегка в больницу, якобы с инфарктом. Она поверила им всем...
Случаи, когда бы я краснела, можно пересчитать по пальцам. Но в данный момент мои щеки вспыхивают. Они пылают и горят так сильно. Я готова провалиться на месте и не знаю, куда себя деть.
Напряжение становится столь невыносимым, а нервы настолько расшатаны, что я срываюсь с места и попросту выбегаю из кабинета.
...
Демьян появляется внизу, когда я сижу в кресле и кормлю сына. Валентина Сергеевна в это время суетится где-то на кухне. Должно быть, готовит обед.
Он заходит, и прислоняется к стене. Скрещивает руки на груди, молча за нами наблюдает.
Я уже жалею, что так эмоционально высказалась, а потому стараюсь сделать вид, что этой вспышки и разговора между нами попросту не было. Не думаю, что первой начну диалог. Однако, эмоции пересиливают.
- Как там Гордей? - спрашиваю я. - Не звонили из больницы?
- Я им сам звонил только что. Пока без изменений. Поеду сейчас к нему.
- Пара часов у меня будет, благодаря Валентине Сергеевне. Я могу поехать с тобой, если хочешь. Только Игорька покормлю.
Слова срываются прежде, чем я успеваю оценить степень их целесообразности.
Демьян пожимает плечами, но не отказывается.
- Если хочешь, - произносит он после паузы.
- Хорошо, - киваю я, - я буду готова через десять минут.
...
Я сажусь на переднее пассажирское рядом с Демьяном. Он трогается с места, мы выезжаем и начинаем усиленно...молчать.
Напряжение повисает в воздухе, буквально пропитывает салон, но между тем ни он, ни я не говорим друг другу ни слова и не стараемся хоть как-то разрядить обстановку.
Молчаливость Демьяна объясняется просто, он слишком сильно волнуется за брата. Моя же...я переживаю за каждого из них троих, но боюсь новых откровений.
Пока мы едем он еще раз звонит в больницу и снова осведомляется о состоянии Гордея. Со своего места я слышу ответ, оно без изменений. На лбу Демьяна залегает глубокая морщина.
Мне кажется ему хочется поехать быстрее, но он косится на меня, и наоборот, сбрасывает скорость.
- Тот случай, о котором ты говорила, - вдруг произносит он. - Когда это произошло?
- Неважно. Я...Изначально я не хотела рассказывать об этом.
- И все же? И это твое "кое-что"...Речь идет о беременности?
- Чуть больше года назад, - выпаливаю я на выдохе. - И...да, ты правильно понял.
- Ясно, - произносит он и замолкает.
Каждый из нас снова рассматривает пейзажи за окном.
...
Подъезжаем к больнице.
Демьян паркуется, а потом помогает вылезти из машины мне, когда я, замешкавшись, не делаю этого сама.
- Так сильно любила? - спрашивает он, загораживая проход. - Поэтому ребенка решила сохранить?
Захват моей ладони становится жестче. Он буквально стискивает мою кисть в своих пальцах. И весь...очень сильно напряжен.
- Конечно, любила. И ребенка никогда бы не смогла убить, - еле слышно произношу я, едва не морщась от боли.
- Кто бы мог подумать. А что сейчас? Все еще влюблена в Макса? Впрочем, не отвечай. Я не хочу этого знать.
Отпускает мою руку, разворачивается и быстрым шагом идет по направлению ко входу.
Что? В Макса?
- Дурак, какой же ты дурак, - бормочу ему вслед.
- Я тебя любила. И сейчас все еще люблю.
Но он не слышит, слишком далеко отошел.
Мне не остается ничего, кроме как броситься его догонять.
Я слишком уязвим сейчас, чтобы противостоять.
Демьян
Мне так херово, что впору удавиться.
Хочется напиться, бухать буквально не переставая, но, само собой я этого не делаю.
Брат все еще без сознания, и я окажусь безвольным слабаком, если позволю эмоциям взять над собой вверх.
Первым делом я убеждаюсь, что ему предоставлены самые лучшие условия, снова разговариваю с врачом, потом долго сижу у его постели.
Провода, капельницы.
Кучу каких-то доводов себе привожу в пользу того, что это, типа, норма, после операции стандартно.
Я ненавижу все, что связано с больницами. Я жду, что Гордей придет в себя с минуты на минуту, и мы сможем съебаться отсюда в самое ближайшее время. Я дико злюсь, на однообразное «пока не можем сказать ничего определенного».
Мир в руинах, на обломках которого танцует Заноза со своим подтверждением, что она любила Макса.
Маячит перед глазами, а у меня, блядь, не хватает сил ее оттолкнуть и послать, к херам, подальше. Как бы ни ненавидел, но ее присутствие придает мне сил.
Да что там, только из-за нее и держусь. Она такая... С твердым волевым характером. Одним только своим видом транслирует, что все будет хорошо и словно передает часть своей уверенности мне. Врачам, со всей их медицинской мутью, я не особо доверяю, но ей отчего-то верю. Хер знает, почему.
Ведь, по хорошему, она здорово меня прокатила, и не заслуживает.
На всякий случай я все же нанял людей, немного покопать в том направлении, что она задала, хотя по мне, все, что наплела, похоже на полнейшую муть. Но... Лучше поздно, чем никогда. Парни вначале даже не знали, с чего начинать, решили. прикалываюсь над ними. Воссоздать тот ее день по шагам? Полететь в Европу, и отыскать Макса, чтобы вытрясти из него всю информацию?
Да, блядь, найти его и выбить
