Распутная госпожа много месяцев вожделела бедного, но честного конюха и все же терпеливо ждала до ненастной февральской ночи, прежде чем позвать его в хозяйскую спальню на вилле Ангелов. Она была одета в алое: ее любимый цвет. Платье с непристойно огромным вырезом спадало с плеч, открывая крохотную татуировку на изгибе груди. Растрепанные светлые волосы клубились вокруг головы, с мочек ушей свисали огромные золотые обручи, переливающиеся лаком цвета сливы ноготки пальцев выглядывали из-под подола.
Конюх был одет куда проще, как подобало его положению: в рыжевато-коричневые рабочие штаны и белую сорочку с длинными свободными рукавами.
— Госпожа?
Его бархатистый голос кружил голову, но аристократка не привыкла выказывать слабость перед простым людом. И поэтому она с надменным видом обратилась к нему:
— Ты, надеюсь, вымылся? Не терплю запаха лошадиного пота в моей спальне!
— Я все сделал, госпожа.
— Прекрасно. Дай мне взглянуть на тебя.
И пока он покорно стоял на месте, она обошла его кругом, задумчиво постукивая тонким пальчиком по подбородку, отмечая красоту его мускулистого тела. Несмотря на низкое происхождение, он гордо выдерживал ее взгляд и ни разу не опустил глаз, что еще больше возбудило ее. Не в силах сдерживаться, она коснулась его груди, положила руку на ягодицу и сильно сжала.
— Раздевайся!
— Я человек добродетельный, госпожа.
— Ты всего лишь крестьянин. И если не будешь делать, как я велю, прикажу сжечь деревню до основания.
— Вы сожжете деревню, чтобы удовлетворить свою грешную похоть?
— Через минуту по нью-йоркскому времени.
— Что ж, в таком случае, полагаю, придется мне пожертвовать собой.
— Чертовски верно.
— С другой стороны…
И распутная госпожа, не успев опомниться, оказалась на постели с задранными на голову юбками.
— Эй!
Его штаны упали на пол.
— Да будет вам известно, госпожа, что на самом деле я не ваш бедный, но честный конюх. Собственно говоря, я ваш давно пропавший муж, переодетый конюхом и вернувшийся, чтобы осуществить свои права.
— Лгун и обманщик!
— Иногда зло оборачивается против тебя же!
Он устроился между ее бедрами, гладя, но не входя. И когда она подняла руку, широкий золотой браслет с выгравированным внутри словом «ХАОС» ударился о своего приятеля. Того, что напоминал о необходимости дышать. Две половинки ее жизни наконец сошлись.
— Пожалуйста, будь нежным, — попросила она.
— Чтобы ты потом жаловалась? Ни за что.
Они замолчали и приступили к тому, что делали лучше всего. Любили друг друга, со страстными касаниями и тихими жаркими словами, уносившими их в тайный мир, который населяли только они двое. И когда лишились последних сил, долго лежали обнявшись в большой постели, в тепле и безопасности, бросая вызов бившейся в окна и стены зимней буре.
Она положила на него ногу и провела вдоль бедра.
— Нам давно пора начать вести себя как взрослые люди.
— Но мы еще так незрелы душой и телом. Особенно ты. Она улыбнулась.
Они немного помолчали. Разнеженные. Довольные. Его шепот пролетел над ее щекой:
— Ты хоть понимаешь, как я тебя люблю?
— О да, — уверенно кивнула она и, прижавшись губами к его губам, снова упала на подушки.
Он продолжал ласкать ее, словно не веря, что она принадлежит ему.
— Ты опять за свое, верно? — допрашивал он.
Она расслышала улыбку в его голосе, но все равно продолжала молиться. Потому что молитвы стали ей необходимы как воздух. Так много благодарственных молитв.
Договорив последнюю, она устремила взгляд на противоположный конец комнаты, где на каминной полке стоял «Оскар» за лучшую мужскую роль в фильме «Ночная охота». А ведь талант Рена далеко еще не развернулся в полную силу, и, если она окажется права, скоро к одной награде академии присоединится вторая.
Впрочем, и она еще далеко не исчерпала своих возможностей. «Неидеальная жизнь» мгновенно стала бестселлером — вот тебе и последствия стараний мыслить ограниченно, — а «Неидеальный брак» выходит через несколько месяцев. Издатель хотел получить «Воспитание неидеального ребенка» как можно скорее, но работа над книгой была в самом разгаре, и до окончания было еще далеко. Благодаря превосходной справочной службе Интернета ей удалось не расширять свою консультационную практику. Пациентов у нее было немного, и это позволяло каждый день оставлять время на раздумья, молитвы и развлечения. Брак с Лоренцо Гейджем был беспорядочным и достаточно суматошным, но прекрасным. Определенно прекрасным.
Он выскользнул из постели и тихо выругался, наткнувшись на пластмассовую фигурку из игрушечного набора. Завтра им предстояло присутствовать на крестинах второго ребенка Джулии и Витторио, мальчика, родившегося через четырнадцать месяцев после своей сестрички. Они были рады любому предлогу вновь оказаться в Тоскане. Как бы они ни любили свой дом в Калифорнии, все же неизменно чувствовали, что, приезжая в Италию, возвращаются к своим корням. Летом семья обязательно проводила здесь целый месяц вместе с Гарри, Трейси и детьми, включая Аннабел, их пятую и последнюю, появившуюся на свет на другой день после свадьбы Рена и Изабел, которая состоялась в саду под окном их спальни.
Рен подобрал сброшенную ими одежду и швырнул на сундук, в котором они держали богатый выбор маскарадных костюмов вместе с весьма занимательным реквизитом.
«Благодарю тебя, Господи, за дар твой. За то, что послал мне актера».
Рен порылся в гардеробе, вытащил ночную сорочку и бросил Изабел.
— Как ни противно давать тебе это…
Изабел поспешно натянула сорочку. Муж в это время сунул нога в серые шелковые пижамные штаны, подошел к двери и со страдальческим вздохом отодвинул защелку.
— Читала сценарий? — спросил он, снова ложась рядом с женой.
— Конечно.
— Надеюсь, ты понимаешь, что я за такое не возьмусь.
— Отлично понимаю, что возьмешься.
— Иисус, Изабел.
— Ты не сможешь отказаться.
— Но Иисус!
— Признаю, это нелегко. Он был целомудрен и проповедовал непротивление злу. Зато вы оба любите детей.
— Особенно наших. Изабел улыбнулась:
— Ты оказался прав: близнецы — настоящие дьяволята.
— Немного неточно: приученные к горшку дьяволята. Я выполнил свою часть сделки.
— Ты просто молодец! Я и не ожидала…
Он закрыл ей рот поцелуем: любимый способ разрешения конфликта. Они обнялись и под вой завывавшего в дымоходах ветра и дребезжание ставен снова шептали друг другу слова любви.
Где-то через полчаса, когда они успели задремать, в коридоре послышались шаги двух пар маленьких ножек, убегавших от живущих в темноте чудовищ. Рен сонно протянул руку и втянул оккупантов в тепло постели. Мать прижала их к себе.
