– Он никак не ожидал, что Кэт втянет Кисмет за руку в дом и захлопнет дверь. Следовательно, ему сразу же стало ясно, что здесь что-то не так. Он начал кричать с обочины, пытаясь выяснить, что происходит. Когда ему никто не ответил, он стал проявлять признаки беспокойства. Не знаю, что, черт побери, помешало вам, Хансейкер, приехать сюда раньше, возмущенно проговорил Алекс. – Если бы побыстрее шевелились, Циклоп уже мог бы быть за решеткой, ожидая тюремного заключения за нападение и попытку вымогательства.
Никак не отреагировав на эту критику, детектив повернулся к Кэт.
– Вчера вечером он пытался вымогать у вас деньги?
– Совершенно верно. – И она рассказала ему о визите Циклопа.
– Он не производит впечатления человека, с которым можно иметь дело, – заметил полицейский, когда ее рассказ подошел к концу. – Почему вы сразу же не позвонили мне?
– Потому что она позвонила мне, – ответил вместо нее Алекс. – И я провел здесь остаток ночи.
Должно быть, Хансейкер уловил в его словах двойной смысл. Он притворно откашлялся и поинтересовался:
– А сегодня утром? Зачем он снова пришел сюда?
– Мисс Холмс обманом заставила Циклопа взять ее и Майкла с собой, якобы для того, чтобы у него было больше аргументов, – пояснил Алекс. – А когда она исчезла в доме, его животные инстинкты, наверное, подсказали ему, что его обманули и что он попадет в каталажку, если не уберется отсюда. – И он убрался?
– Угу. Но не раньше, чем проорал: «Я тебя убью, Кисмет, тебя и твое отродье». Не могу цитировать его дословно в присутствии Майкла, но я опустил здесь всего несколько прилагательных. Затем он с ревом умчался восвояси. – у Не в силах удержаться, чтобы снова не упрекнуть детектива в медлительности, Алекс добавил:
– И сейчас на свободе гуляет опасный преступник.
Хансейкер вновь повернулся к Кэт. – Вы хотите что-нибудь добавить? – Только то, что мы с Алексом стали свидетелями того, как мистер Мерфи ударил мисс Холмс вчера днем Около их дома.
Дело становилось слишком сложным для Хансейкера. Он почесал затылок.
– Я так и не понял, зачем вы туда отправились.
– Нас привело туда обстоятельство, связанное с тем делом, которое я обсуждала с вами в вашем офисе, – пояснила Кэт.
– Вы имеете в виду те газетные вырезки?
Да. Я подумала, что, может быть, их посылает Циклоп.
– Это подтвердилось?
Кэт взглянула на Кисмет, которая отчаянно помотала головой.
– Не думаю, – сказала Кэт. – Но ему все равно место за решеткой. Вы можете, справиться о нем в Службе защиты детей. На него уже было подано несколько жалоб по поводу жестокого обращения с ребенком. Его освободили только из-за недостаточной инициативности со стороны обвинения.
– А как насчет нее? – Хансейкер сделал большим пальцем жест в сторону Кисмет.
– Она тоже фигурировала в деле, но только в связи с тем, что не могла противостоять Циклопу, боясь его.
Хансейкер показал рукой на запачканную обшивку дивана.
– Не возражаете, если я присяду?
– Пожалуйста, – кивнула Кэт.
Примостившись на самом краю дивана, он обратился к Кисмет, которая сидела в одном из кресел, держа на коленях Майкла. Взяв на себя роль буфера, Кэт пристроилась на подлокотнике ее кресла.
– А что скажете вы? – спросил Хансейкер. Кисмет беспокойно взглянула на Кэт. Та взяла ее руку и ободряюще сжала.
– Расскажите ему все, что рассказали мне. Кисмет смахнула слезы и нервно облизнула потрескавшиеся и распухшие губы.
– Вчера, после того как они уехали, – она кивнула в сторону Кэт и Алекса, – Циклоп задался целью выманить у нее деньги за сердце Спарки.
– А кто такой Спарки?
Алекс восполнил недостаток информации. Хансейкер впитывал каждое его слово.
– О Господи, это все так сложно и запутанно, – пробормотал он, вновь поворачиваясь к Кисмет. – Значит, Циклоп хотел получить деньги за сердце этого самого Спарки. А Спарки был отцом вашего мальчика, верно?
Кисмет кивнула и ласково провела рукой по волосам сына. Она не спускала ребенка с рук с того самого момента, как Кэт втащила их в дом. Никому бы даже не пришло в голову сомневаться в ее материнской любви.
– Вчера вечером Цик пришел домой очень поздно. Он был злой, потому что мисс Дэлани отказалась дать ему денег, – объяснила Кисмет детективу. – Он сказал, что она над ним просто посмеялась.
Алекс был взбешен.
– Ты действительно над ним смеялась? Этого ты мне не рассказывала. У тебя что, крыша поехала?
– Нет, со мной все в порядке.
– Тише! – приказал Хансейкер, гневно взглянув на Алекса. – Простите, мисс… э-э… Холмс, кажется? Продолжайте.
– Цик понюхал порошка и стал еще злее. Я старалась не попадаться ему на глаза, но он все-таки поколотил меня, и довольно сильно. Когда он вырубился, я лежала и думала, что мне делать. – В ее темных глазах снова заблестели слезы. – Мисс Дэлани казалась мне такой славной, настоящей леди. Я много раз видела ее по телевизору, она так старается помочь всем этим деткам. И к Майклу она хорошо отнеслась, повсюду ходила с ним на том пикнике.
– Каком пикнике?
– Это несущественно, – огрызнулся Алекс. – Пусть она рассказывает, не мешайте.
– Но не я же все время перебиваю, а вы. – Хансейкер дал Кисмет знак продолжать.
– Я не хотела, чтобы Цик надоедал мисс Дэлани. Мне было так радостно, что, может быть, сердце Спарки спасло жизнь такой женщине, как она. Тот отпор, который она дала Цику, придал мне храбрости, Я решила, что просто обязана наконец уйти от него.
– А ведь у нее не было ни денег, ни транспорта, и не к кому было обратиться за помощью, – вставила Кэт. – Если бы она захотела убежать, то не смогла бы далеко уйти, – он все равно нашел бы ее.
– И избил бы и меня, и, может быть, Майкла, – добавила Кисмет. – Я знала, что мой единственный шанс – перехитрить его. И вот сегодня утром я… Она лихорадочно проглотила слюну.
Кэт обняла ее одной рукой.
– Продолжайте, Патриция, – постаралась подбодрить она несчастную женщину. – Вы уже почти все рассказали. Кисмет кивнула.
– Я дала Майклу снотворное, чтобы он подольше поспал сегодня утром. Конечно, это вредно, но я не могла… Я не хотела рисковать… он мог увидеть… В общем, я постаралась сделать все, чтобы распалить Пика. Пришлось притвориться, что мне это нравится. Нужно было его убедить, что я снова стала такой, какой была до того, как влюбилась в Спарки… – Не выдержав, она навзрыд разрыдалась.
– Вы сделали все, что было в ваших силах, Патриция. Никто из сидящих в этой комнате не вправе осуждать вас.
Кэт говорила таким мягким, понимающим тоном, каким умеет говорить только женщина, и в их разговоре не было места ни Алексу, ни Хансейкеру. Своей интонацией Кэт словно отсекла их от происходящего, причем не менее эффективно, чем если бы плотно закрыла перед ними толстую дверь. Было ясно, что Кисмет пришлось заплатить своим телом за шанс спасти себе жизнь. Возможно, некоторые мужчины сумели бы понять переполнявшие ее чувства, но по настоящему оценить всю степень унижения могла только женщина.
