— Но у него есть ты, — сказал Данте.
— Но его нет у меня, — сказала Джей Джей. — В этом и состоит моя большая ошибка — я дала ему понять, что у него есть я. Он же интересуется только тем, чего у него нет, или, как он считает, не может быть.
Поначалу Джей Джей сопровождала Александра повсюду. А он постоянно пугешествовал. Париж в данный момент был его базой. Он летал в Брюссель, в Милан, в Рим, в Мадрид, в Лондон. Для него было обычным делом участвовать в трех совещаниях в разных странах в течение одного дня. Джей Джей летала с ним, быстро привыкнув к роскошным частным самолетам, всегда ожидающим их с полными баками топлива. Она сопровождала его в поездках на огромных автомобилях в отели и офисы, в банки и брокерские фирмы. Пока он совещался, она ходила по магазинам.
Джей Джей понятия не имела, в чем состоит его бизнес, а он никогда об этом не говорил. Никогда нельзя было догадаться по его настроению, хорошо или неважно идут его дела. Он не давал никакого ключа. Она никогда не видела его раздраженным, возбужденным или сердитым. Иногда лишь он выдавал свое нетерпение, по нескольку раз спрашивая, который час. Он всегда был хладнокровным, обстоятельным и неторопливым. Всем казалось, что он просто неуязвим.
Он никогда не пытался скрыть свои отношения с Джей Джей, но и не афишировал их. Он решал, когда ей следует сопровождать его для участия в светских мероприятиях, и она всегда встречала там достойный ее красоты и положения прием. Однажды она спросила его о жене.
— У нас есть договоренность, — сказал он, — когда мы находимся в одном городе, мы верны друг другу, а когда нет, то нет.
— А у тебя всегда были любовницы?
Джей Джей никогда не проявляла любопытства по отношению к другим людям, но с Александром было иначе.
— Ну, время от времени, — ответил он. Александр никогда не уходил от вопроса, но и не рассказывал ей многого, чтобы удовлетворить ее любопытство.
— Я просто не знаю, какой он, — жаловалась Джей Джей Данте. — И я понятия не имею, что он чувствует по отношению ко мне. Он ни разу не сказал, что любит меня.
— Ну, у тебя есть все, что пожелаешь, — сказал Данте. — И не говори мне, что тебе нужна еще и любовь.
— Да, я хочу любви, — сказала Джей Джей.
— Бог ты мой! Ты рассуждаешь, как примерная средняя американочка! Просто мещанка! — Это слово было самым уничижительным в словаре Данте, хуже было только слово «буржуазный». — Может, ты еще захочешь, чтобы он женился на тебе?!
— Почему же нет? Что я, не женщина?
— Не рассчитывай на большее, чем можешь иметь.
— Но я просто не знаю, как жить иначе, — сказала Джей Джей и подлила себе шампанского.
— Делай, что считаешь нужным, — сказал Данте, — но не говори потом, что я тебя не предупреждал. И хватит шампанского, а то у тебя пятна пойдут по коже.
На следующий день Джей Джей отправилась по магазинам. Она купила три меховые вещи: шубу из котика, жакет из соболя и норковый свитер с подкладкой, воротником и манжетами из кашемировой шерсти. Александр подарил ей бриллиантовые сережки.
— Ты у меня самая экстравагантная женщина в мире, — сказал он, когда преподносил ей сережки. — Я просто потрясен тобой!
— Я никогда не буду снимать их! — сказала Джей Джей, когда вдевала сережки в уши. Это был первый подарок, который Александр выбрал для нее сам, и этот подарок значил для нее одно — в жизни Александра она заняла особое место.
— Я никогда не буду их снимать, — повторила Джей Джей, любуясь на себя в зеркало. — Они так мне нравятся! Обещаю тебе, что я всегда буду носить их, — сказала она и перекрестилась.
Джей Джей сдержала свое обещание, а Александр напрочь забыл о сережках, как и об обещании. Он вспомнил об этом лишь два месяца спустя, когда увидел Джей Джей на пляже в Мексике. На ней не было абсолютно ничего, кроме этих сережек. К тому времени она уже была замужем за Сергеем. Они потихоньку покинули Париж и жили в Масатлане, где Сергей предпринимал все усилия, чтобы стать наследником, достойным своего наследства. У Сергея Рэймонта был талант бизнесмена. Он знал, когда надо быть осторожным, а когда идти на риск. На его глазах делался гостиничный бизнес, и этот бизнес был в его генах. К тому же он закончил Гарвардский университет, где изучал практику и теорию бизнеса, и он понимал силу денег. Он знал, когда их надо было расходовать, а когда накапливать.
Только одно мешало Сергею стать еще более богатым, еще более могущественным, чем его отец. Это была тайная болезнь, болезнь, которой Сергей стыдился. Периодически без всякой понятной для него причины или повода на него накатывала депрессия, причем с такой силой, что он несколько раз пытался покончить жизнь самоубийством. Он тщательно скрывал свое состояние от отца, и вообще ото всех, и когда депрессия проходила, сам побыстрее старался забыть о ней. Но когда Сергей чувствовал себя хорошо, его самочувствие было лучше, чем у кого бы то ни было. Он ощущал прилив энергии и энтузиазма. Все, за что он брался, он делал на удивление эффективно.
Но Джей Джей ничего не знала о тайне Сергея до самого последнего момента. Сейчас же, в апреле, в Париже, спустя примерно три месяца после их встречи на Бекуи, Джей Джей начала осознавать, что она надоела Александру. Ушла его былая нежность, которая так изумляла ее вначале. Иногда он бывал резок и нетерпелив с ней. Теперь нередко он предавался с ней любви, одновременно разговаривая по телефону, обсуждая дела в Техасе, Гонконге и Лондоне.
Он взял для нее платье, заказанное раньше его женой Лилиан, передумавшей брать его из салона мод. Когда Джей Джей выразила недовольство, он рассердился и несколько дней не разговаривал с ней. Он по-прежнему много путешествовал, но теперь все реже брал Джей Джей с собой. Ей не раз приходило в голову, что он завел себе новую любовницу, но она боялась спросить Александра, поскольку не хотела получить утвердительный ответ на свой вопрос. У Джей Джей сложилось такое же странное ощущение, какое в свое время и у Питера Камерона: ощущение, что, когда Александр не был в одном помещении с ней, он начисто забывал о ее существовании.
Чего не знала Джей Джей, так это того, что так же, как Александр ассоциировал деньги с вечной жизнью, он ассоциировал эмоции со смертью. Александр Рэймонт не умел и не хотел водить автомашину. Он никогда не садился на переднее сиденье. Он боялся. Он часто представлял себе, что произойдет, если он сядет за руль: он будет жать на акселератор и мчаться быстрее и быстрее, пока езда не превратится в полет, в полное освобождение от всего, пока у него не будет ни мыслей, ни сознания, ни способности контролировать себя, до тех пор, пока у него останутся лишь чувства, и только чувства. И тогда он помчится еще быстрее, вывернет руль, и автомобиль куда-нибудь врежется. От машины останется только груда лома, и то же самое произойдет с самим Александром. Его тело безвольно отдастся смерти, и он, наконец, ощутит ее. Александр мог подавлять эти мысли, только когда он бодрствовал. Но когда спал, он видел бесконечные мучительные сны только об этом. В его снах за полной свободой неизбежно следовала ужасающая катастрофа, и он чувствовал боль, удушье, ощущал, как от тела отрываются конечности, как его легкие пытаются наполниться кислородом и не могут, слышал последние удары своего сердца. Он просыпался, обливаясь потом, не зная, кричал ли он во сне так, что было слышно, или это были вопли внутри его самого. Он давно знал, что, если будет принимать такой транквилизатор, как секонал, ему не будут сниться никакие сны, И поэтому, с чувством стыда за свою зависимость от секонала, он скрытно принимал его каждый вечер и спал без снов. Но ведь это был искусственный сон.
