– Я тоже кое-что захватила для тебя, – спокойно ответила Энджи, принимаясь за цыпленка.
Время еще есть. Лизе не удастся разрушить их великолепный план.
Шагая по центру Бостона, Джада ловила взгляды прохожих и чувствовала себя более чем странно. Почему они все глазеют? Чернокожих не видели? Или ее наряд смущает? Одета она, конечно, вызывающе… но не до такой же степени!
Пройдясь из конца в конец Центрального бостонского парка, Джада была разочарована: разговоров много, а смотреть-то особенно и не на что. В данный момент к тому же и некогда – придется прибавить шагу, чтобы не опоздать на встречу с Сэмюэлем Дамфрисом, сыном мужа маминой кузины. «Помощь в духе островитян, – думала Джада, двигаясь к выходу из парка. – Кто еще способен поднять на ноги всю родню только для того, чтобы убедиться в бесполезности суматохи?» С другой стороны, выбора у нее не было, а Сэмюэль по телефону произвел впечатление толкового адвоката. Кроме того, все равно надо как-то дотянуть до шести, когда настанет их с Мишель звездный час. Голос подруги на автоответчике дрожал от возбуждения; Золушка была явно довольна собой. Однако сейчас на повестке дня чай с мистером Дамфрисом. Джада пересекла черную от дождя дорогу и ступила в теплую, сияющую позолотой роскошь отеля «Рид Карлтон». Хорошо одетая дама, одна в чужом городе, в роскошном заведении, она уж и забыла, когда такое было. Давно. Очень давно. От молодого безрассудства закружилась голова, словно не тридцать четыре года у нее за плечами, а двадцать пять, не больше, Джада решительно двинулась через вестибюль к кафе, от души надеясь, что не выглядит шлюхой, заявившейся сюда на работу. Прогулка по парку доказала, что сотня косичек, ботинки на шнуровке и кожаные штаны, увы, не создают образа добродетельной матроны.
Вычислить Дамфриса оказалось несложно: единственный чернокожий в зале, он к тому же поднялся ей навстречу. Очень высокий и слишком худой для такого роста, дальний родственник был еще и очень чернокожим – того почти абсолютно черного, эбонитового цвета, который словно вбирает в себя свет. «Совсем неплох, – отметила Джада, взглянув в лицо адвокату, на котором выделялись изумительные светло-серые глаза с яркими белками. – И улыбка бесподобная».
– Джада Джексон? – спросил он. Джада кивнула.
– А вы, следовательно, Сэмюэль Дамфрис. Он опять согрел ее улыбкой.
– Прошу, садитесь. – Ни намека на акцент островитян; голос глубокий, а выговор выходца с Британских островов: отрывистый, четкий. – Чаю не желаете?
Только тут Джада с удивлением отметила, что перед ним уже стоит полная чашка густо-янтарного напитка.
– Индийский, к сожалению, а не китайский, но по крайней мере заварен по всем правилам.
– Неужели? Какое счастье!
Сэмюэль Дамфрис иронии не уловил. Видел бы он тот чай, что она пьет дома! Фантазии ей хватает максимум на пакетики «Липтона». А ведь островитяне и впрямь относятся к чаепитию с почти молитвенной серьезностью. Никуда не денешься – влияние англичан дает о себе знать.
Сэмюэль покачал головой:
– Поразительно, но в Бостоне осталось всего два-три заведения, где подают приличный чай.
– Да уж, лично меня это всегда поражало, – повторила Джада попытку пошутить.
На этот раз ее собеседник задумался и, помолчав, заглянул ей в глаза.
– Вы меня уязвляете?
– Если вы имеете в виду – подкалываю, то вы абсолютно правы. Только в вашем присутствии я не уверена, что говорю на родном языке.
– С вашим языком все в порядке, – с улыбкой отозвался Сэмюэль. – Прошу простить мне академичность и… гм-м-м… тупость. Видите ли, юмора я никак не ожидал. Ваша мама в общих чертах описала ситуацию…
«Какого черта ты творишь, девочка?» – задала себе Джада фарисейский вопрос. На самом деле она отлично знала, что творит. Флиртует, ни больше ни меньше! Пятнадцать лет не кокетничала – и вдруг на тебе. С чего бы вдруг? Кожаные брюки, должно быть, виноваты. Или же экзотические косички на затылке.
Джада поймала пристальный взгляд Сэмюэля и тут же посерьезнела.
– Я знаю, мистер Дамфрис, что попала в жуткую передрягу. Не знаю, что именно вам сообщила моя мама, но догадываюсь, что на информацию она не поскупилась.
В ответ ее одарили очередной белозубой улыбкой.
– В немногословности вашу маму не обвинишь, это верно. Должен признаться, историю она поведала горестную.
Джада вдруг разозлилась на себя. Черт бы побрал и штаны эти нелепые, и помаду апельсиновую, и, главное, идиотское кокетство! Она пришла сюда безо всякой надежды, но от Сэмюэля исходила такая доброжелательная, такая спокойная сила, что ей захотелось поверить и его способность все исправить.
– Так оно и есть и даже гораздо хуже.
Джада пустилась в подробный рассказ о событиях последних месяцев и завершила его, лишь когда опустели два чайника и почти вся сахарница. Сэмюэль Дамфрис внимательно слушал, кое-что уточнял и смотрел, смотрел на нее своими диковинными светло-серыми глазами. Как ни странно, их никто не торопил, несмотря на то, что они были здесь единственной чернокожей парой и просидели за столиком, пока время ленча не закончилось и зал не опустел.
– Что же вы намерены делать дальше, миссис Джексон?
– Буду с вами откровенной. Я понимаю, вы адвокат, но… Я собираюсь пойти против закона или обойти его – как вам будет угодно. Когда мама с папой приехали сюда, они предложили забрать детей и скрыться на островах. Честно говоря, эта мысль и мне приходила в голову, но поначалу я от нее отказалась. Это ведь самое настоящее преступление, а я никогда в жизни даже «зайцем» не проехала! Но теперь… теперь я вижу только один выход. Детей нужно вернуть; не только и не столько ради меня, сколько ради них самих. Я не могу ждать, когда суд разберется, что к чему, и исправит несправедливость. Кроме того, где гарантия, что это произойдет?
Джада затаила дыхание в страхе, что серый взгляд потемнеет от негодования и служитель закона откажется продолжать опасную тему. Но Сэмюэль просто кивнул.
– Видите ли, закон – это прежде всего способ решить спорные вопросы о праве собственности. Однако человеческое понятие о сути собственности изменяется быстрее, чем статьи закона, – вот в чем загвоздка. Наши с вами предки когда-то считались собственностью наравне с землей, домами, мебелью. Жена была собственностью мужа, как любая другая вещь. Дети – аналогично. Здешний закон не создан для заботы о благополучии детей, поскольку основан на давнем, варварском понятии собственности. Ну и, разумеется, лживые показания в вашем деле сыграли не последнюю роль.
Неужели поверил?! Неужели сумел увидеть правду за всем этим нагромождением ошибок, роковых случайностей и безудержной лжи? Джада смотрела на адвоката во все глаза.
