— В прессе не было никакой информации о твоей смерти, — начинаю издалека. — Лишь то, что тебе дали большой срок за ряд преступлений. Я когда увидела эту цифру, подумала...
— Что пятнадцать лет проведешь в одиночестве? Неужели правда бы провела? — с насмешкой спрашивает Костя и открывает глаза.
— Не знаю. Скорее всего, ты бы провел, потому что на пятом году одиночества я бы иссохла, и мое ожидание закончилось. Но с твоим подходом к выбору спутницы жизни, ты бы не остался один, правда? — заигрываю я.
Костя берет мою руку и кладет на свой живот, направляет ее ниже. Я громко сглатываю, потому что у него опять стоит. Мы спали от силы часа три или четыре, а он снова готов? Невероятный мужчина.
— Та женщина, что была на вечере в ресторане, не приходила тебя поддерживать?
— Не приходила. Я о другой все время думал, — отвечает Костя и прерывисто втягивает в себя воздух, когда я сжимаю его член ладонью.
Представляю, как он сейчас будет скользить во мне, и знакомое тепло моментально растекается внизу живота. Ни с кем еще подобного не испытывала. Постоянно дух захватывает от этих ощущений. Мне так этого не хватало.
— Что там с курсами? — интересуется Костя.
Щеки обдает жаром, во рту собираются вязкая слюна.
— По языку? Илья предлагал заниматься по четвергам в шестнадцать ноль-ноль. Но я отказалась, — прикидываюсь дурочкой.
Костя раздраженно закатывает глаза:
— По языку? Да, помощь в этом деле тебе определенно потребуется. При мне только не упоминай Илью. Я на него очень зол.
Прижимаюсь губами к Костиной шее и веду языком вверх, к подбородку и скулам.
— Хорошо, не буду. Кстати, ты умеешь говорить на японском? — интересуюсь я.
Чувствую, как грудь Гончарова подрагивает от смеха.
— Ругаться на нем я умею отлично.
Костя кладет руки мне на талию, и через мгновение я оказываюсь под ним.
— Тебе нужно было с этого начать изучение языка, и процесс бы пошел значительно быстрее. Но ничего. Я тебя всему научу. Обещаю.
— Может, тебя подменили? С каких пор ты даешь обещания? — Даже не пытаюсь вырваться, а просто обнимаю в ответ.
— С этих самых. — Костя закрывает мне рот поцелуем и тянется руками к моим трусам. — Это явно лишнее.
— Я уже поняла, — широко улыбаюсь и подаюсь бедрами навстречу.
Проваливаюсь в собственные эмоции до следующего утра. Мы с Гончаровым почти три дня не вылезаем из кровати. Если только перекусить. Работники, наверное, сочли, что я забросила все дела, и в общем-то они правы.
Не могу поверить, что Костя рядом. Кажется, стоит отпустить ненадолго — и снова останусь одна.
— Ну, может, пора выпустить меня из твоей спальни? — спрашивает Костя и сам при этом меня домогается.
— Что осталось неизменно: бесишь все так же сильно... — шепчу я.
— Взаимно, милая. Взаимно, — улыбается Гончаров и начинает меня ласкать.
Ближе к полудню мы все же выбираемся из кровати. Окончательно. Моего присутствия в офисе для подписания важных бумаг ждут со вчерашнего дня. Нужно же и совесть иметь. В конце концов, начальник я или нет?
— Ты куда? — Костя смотрит, как я одеваюсь.
— На кухню. Приготовлю нам завтрак и поеду на работу.
— Звучит ужасно, — хмыкает он. — Как будто я твой иждивенец.
— Ты сам этого захотел. — Застегиваю пуговицы на блузке и собираю волосы в пучок.
Мы с Костей идем на кухню. Я включаю кофемашину.
— Можно спрошу? — Задерживаю на нем взгляд.
Гончаров кивает, щелкая пультом от телевизора.
— Неужели только новость о моей беременности заставила тебя изменить свои планы? Ты же, надеюсь, не собрался сгнить за решеткой?
Я ставлю на стол две чашки кофе, одну для Кости, а другую для себя, и сажусь напротив.
— Я вообще-то не планировал там оказываться. Но пришлось идти на крайние меры. Война слишком далеко зашла. Рисковать тобой я не захотел. Независимо от наличия беременности.
— И как получилось, что ты теперь здесь?
— Я часто думал, чем ты занимаешься и как берешь себя в руки, достигая успеха. В чем-то у нас определенно есть сходство. Ты очень упрямая, — переводит Костя тему.
Но хочется услышать от него другое, хотя и эти слова — как бальзам на мое израненное сердце.
— Ты не ответил на вопрос.
— За меня сидит другой человек. Срок в прессе намеренно указали большой, в действительности он меньше. Значительно меньше. После судов я все порешал и теперь буду жить какое-то время здесь.
Я ахаю, едва не пролив на себя кофе.
— Разве такое возможно?
— Вполне. Нужны связи и деньги, которых у меня много. Для сравнения: те суммы, что ты на днях потеряла в неудачной сделке, — капля в море. Неужели ты так из-за них переживала?
— Не только. Много всего накопилось. Мое поражение, одиночество и тоска по тебе. Нервы сдали.
— У меня они тоже чуть не сдали, когда увидел вас с Ильёй. Теперь сниться будет, как вы с ним обнимались, — вдруг признается Гончаров без тени веселья.
Я закусываю губу и разглядываю родное лицо. Неужели по мне не видно, как я люблю Костю? Когда прочитала в интернете, что ему дали большой срок, проревела в подушку три ночи. Умом понимала, что так необходимо, что у Кости получится все решить, а сердце разрывалось на части от безысходности. Сейчас тоже готово разорваться, но уже от счастья, что он рядом со мной и не собирается исчезать.
— И какие у тебя теперь планы?
— Ну-у… — тянет Костя и трет заросший щетиной подбородок. — За десять лет много воды утечет. А здесь мне
