– Мама, мы здесь! – крикнул Лука, размахивая рукой в воздухе.
Она распахнула калитку, раскрыла руки им навстречу и почувствовала, как из сердца к самому горлу поднимается горячая волна.
Пенелопа улыбалась, как в детстве после грозы, когда видела на горизонте над бескрайними полями Романьи раскинувшуюся широкой аркой радугу. Однажды она бросилась бежать по лугу вдоль берега реки.
– Пепе, куда ты? – звал ее отец.
– Хочу поймать радугу! – крикнула она на бегу, смеясь от радости.
Радугу она не поймала, но до сих пор помнила охватившее ее тогда ощущение чистейшего счастья.
То же самое ощущение она испытывала сейчас, обнимая своих сыновей и засыпая их вопросами. Ей хотелось все узнать о них и о Лючии, об их отце и дедушке. Тем временем телефон в доме надрывался от звона, но Пенелопа не обращала на него внимания.
Пришлось Даниэле подняться в дом и снять трубку.
Звонил Андреа. Он был вне себя от ярости. Их поступок он назвал непродуманным и непростительным.
– Уж если я созрел до того, чтобы сдать экзамены и перейти в следующий класс, значит, имею право съездить проведать маму, – спокойно ответил мальчик.
– Мало ли что могло случиться! И что бы ты тогда сказал своей матери? – спросил отец.
– Но ничего же не случилось! – возразил сын. – Все прошло хорошо. Я думал, ты обрадуешься, что я не срезался на экзаменах и не просил у тебя денег на дорогу. Я змея продал, чтобы сюда приехать. И Луку пришлось взять с собой, а то бы он рехнулся окончательно. Мы хотели повидать маму. Так что не надо кричать.
Когда они попрощались, Андреа почувствовал себя спокойнее. К тому же он был очень горд школьными успехами сына.
Пенелопа показала сыновьям кошку и котят. Когда Лука потянулся их погладить, кошка принялась нервно бить себя хвостом по бокам, но потом успокоилась. Она почувствовала, что этот человеческий детеныш не обидит ее малышей.
Даниэле наскоро обежал весь дом от башенки до погреба, осматривая отремонтированную бабушкину виллу.
– Ты потратила кучу денег, – заметил он, пока мать жарила шашлык из креветок.
– Я опустошила все свои сбережения ради этого дома, который мне даже не принадлежит, – подтвердила Пенелопа. – Но мне же надо было чем-то заняться, – добавила она, словно оправдываясь, – чтобы отвлечься от мыслей о вас.
– Мы неплохо управились сами, хотя иногда приходилось нелегко, – сказал Даниэле.
– Ну кое-что мне известно, – усмехнулась Пенелопа. София звонила чуть ли не каждый день и держала ее в курсе.
– А ты знаешь, что папа тоже очень строгий? – спросил Лука.
– Все папы строгие. Быть добрыми и все прощать – это умеют только мамы. – Пенелопа довольно улыбнулась, отметив про себя, что Андреа наконец-то переменил свое отношение к детям и повел себя с ними как взрослый, ответственный человек.
– Мама, а можно мне побыть здесь с тобой? – продолжал Лука. – Я не хочу возвращаться в Милан с Даниэле.
– Тебе придется спросить разрешения у отца. Если он скажет «да», я не возражаю.
– А если он скажет «нет»? Он может не разрешить, даже если у меня будет приступ астмы, – пояснил Лука. – Ты знаешь, что он выбросил в окно мой вентолин?
– Выбросил и правильно сделал. Я вижу, ты стал очень разговорчив с тех пор, как перестал принимать лекарство. Как бы то ни было, если папа скажет «нет», придется тебе его послушаться, – решила Пенелопа, прекрасно понимая, что Андреа не станет возражать. – Но я думаю, что он скажет «да», – добавила она, подмигнув с видом заговорщицы.
Она радовалась, увидев, что Лука изменился к лучшему. А Даниэле ее просто поразил! Он как-то вдруг возмужал. Перешел в следующий класс вопреки всем ожиданиям, похорошел, стал добрее и мягче. В его характере даже появилась созерцательность. Может быть, это произошло бы в любом случае? Ответа она никогда не узнает. Но ей хотелось верить, что ее отъезд ускорил взросление сына. Лючия тоже вроде бы стала более рассудительной. Конечно, с ней всегда будут проблемы. Пенелопа видела, что дочка похожа на нее гораздо больше, чем ей самой хотелось бы. Трудная девочка. Когда-нибудь с ней еще намучаются и муж, и дети. В точности, как с самой Пенелопой.
Пенелопа заранее посочувствовала мужчине, которого ее дочь выберет себе в мужья. И в тот же миг впервые в ней проснулась жалость к Андреа.
– Позвони папе, договорись, чтобы он тебя встретил на обратном пути. Если он захочет со мной поговорить, передай мне трубку, – сказала она, обращаясь к Даниэле.
Но когда мальчик позвонил отцу, Андреа ограничился тем, что спросил, как там мама.
– Хорошо, – ответил Даниэле и, понизив голос, спросил: – Хочешь с ней поговорить?
– В этом нет необходимости. Поверю тебе на слово. Просто передай ей, что, если я ей нужен, она знает, где меня найти.
– Знаешь, я еще не готов к этим вашим взрослым играм. Я ей вообще ничего не скажу, – сухо попрощался Даниэле.
Пенелопа ни о чем не спросила, и он не передал ей слова отца.
Мальчики пробыли у нее два дня. Потом Пенелопа решила, что настал час прощаться со старшим.
– Тебе все-таки придется смириться с тем, что надо ехать в Ирландию и в течение двух месяцев зарабатывать себе на жизнь, – сказала она.
Даниэле решил бить на жалость.
– А почему мне нельзя остаться тут с тобой? Я бы присматривал за Лукой, за садом – вон смотри, весь сорняками зарос. А по вечерам я мог бы торговать в киоске, как ты в детстве, и продавать детям воду, которая шипит. Представляешь, как нам было бы хорошо втроем?
– Ты поедешь в Ирландию. Два месяца ты будешь учиться понимать своих хозяев и объясняться с ними. Надеюсь, тебе там понравится и даже будет весело. Полезно переменить образ жизни, – решительно ответила ему мать. – По себе знаю.
Он понял, что дольше спорить бессмысленно.
Вместе с Лукой она проводила старшего сына на поезд в Римини. Андреа должен был встретить сына на вокзале в Милане.
* * *
В тот день по дороге на работу Андреа нашел в почтовом ящике письмо Пенелопы. Он немедленно распечатал конверт и начал читать. Первые слова его тронули. Они показались ему чуть ли не просьбой о перемирии, если не о полном примирении. Но, пробежав первые несколько строк, он вспыхнул от негодования. «Я была в Бергамо у Раймондо Теодоли».
– И она мне об этом рассказывает! Вот стерва! – воскликнул он вслух, пересекая вестибюль.
Консьерж, услыхавший его слова, обратился к нему с почтительным: «Добрый день, синьор Донелли», сопроводив приветствие иронической улыбкой.
– Займитесь лучше своими делами! – наорал на него Андреа.
Крик помог ему немного успокоиться и овладеть собой. Он сел в машину и продолжал читать: «Я была просто убита. Больше я его никогда не увижу».
