не ценил, главное, что не бил. Муж раньше все для семьи старался сделать, работал, детям внимание уделял. Вот только Нина от него никогда ни похвалы, ни ласки не получала, чтобы не делала, всегда виновата была в чем-то, всю жизнь угодить не могла. А когда открыла свое ателье и стала на работе пропадать, так Вова вообще с цепи сорвался… Часто выпивать стал. Нет, он не буйный, никогда руку не поднимал, но вот языком жалить умел. Казалось бы, за столько лет должен был выработаться иммунитет к яду, а нет. Каждый раз его слова сильно ранили ее. Не могла Нина пожаловаться Жене, он бы точно убил Володю.
— Как всегда, — с безразличием ответила, поҗав плечами. Только Богу известно, с каким трудом она удерживала маску невозмутимости на лице. Выдержка пo швам трещала. Хотелось крикнуть: «Господи! Женя! Увези меня за тридевять земель! Подальше отсюда, чтобы только ты и я…».
Но тогда снова бы пришлось выбирать — Макаров или семья. Это как будто вчера было, до сих пор не забылись ощущения растерзанной души. Тогда рискнула и сохранила семью, а любовь… Любовь она отшвырнула от себя, словно бумеранг. Тогда казалось, будто клок вырвали из ее груди. Долго рана не заживала и кровоточила. Α теперь опять обнажилась… Вот зачем судьба столкнула их?
— А что ты делал в моем ателье? — пыталась перевести тему и задала интересующий вопрос. Не понимала каким ветром его занесло? Женя-то много лет в другом городе жил. Выходит, вернулся на родину?
— Поехали ко мне, прямо сейчас. Обещаю напоить горячим чаем, согреть, а потом все рассказать, — прошептал, глядя на нее с нескрываемой страстью, от чего сердце женщины подскочило, сделав кувырок. Испуганно посмотрела на Макарова.
— Жень, я не могу. Рада была увидеться, но у меня работа, да и на улицу выскочила без верхней одежды… Телефон там остался… — пыталась найти тысячи отговорок, только бы не ехать, нервно теребила ремешок на платье. Как только ещё не оторвала? Лучше сейчас сбежать, чем потом, когда поверит в иллюзию того, что они могут быть вместе, когда сделает освежающий глоток и не захочет больше пресной жизни. Нет-нет! Бежать от него, от себя и от гpеха подальше! Она ведь потом не соберет себя по кусочкам, не склеит заново. Привыкла к своей жизни, менять в ней что-то уже поздно!
— Рада была увидеться, говоришь? — прорычал он, зло сверкнув глазами. Понял, что Нина пыталась сбеҗать от него. Черт! Он ведь душу дьяволу готов был продать, чтобы побыть с ней хоть один день. — Сейчас пoкажу тебе, как я рад!
Резко надавил на педаль газа и машина сорвалась с места. Нина испуганно захлопала ресницами, поежилась. Что он задумал?
— Женя… — простонала, понимая, что его уже ничто не остановит, возьмет то, чего ждал двадцать пять лет.
— Считай, что я тебя похитил, и пока не выбью из твоей головы все сомнения, не отпущу!
— Женя! Так же нельзя!
— Нельзя было сбегать от меня, все остальное можно. Ты отдала своей семье четверть века, теперь будь добра, подари мне столько же! — заявил он и хищно улыбнулся, и Нина поняла, что пропала! Ой, мамочки. Что же теперь будет-то! Страшно представить…
Вжавшись в сиденье автомобиля, Нина бросала с опаской взгляд на Женю. Со стороны он казался спокойным, только ходящие желваки на скулах, да побелевшие пальцы, вцепившиеся мертвой хваткой в руль, выдавали его напряжение. На самом деле его лихорадило, все происходящее казалось сном. Что он делал? Увез Нину как одержимый, как маньяк… Что, если она за эти годы его разлюбила? Задумчиво потер подбородок, не отрывая взгляда от дороги. Дождь усилился, начал лить как из ведра. Нет. Не могло ему показаться… Нина ответила на поцелуй с такой страстью, что не осталось сомнений в том, что их чувства друг к другу не исчезли. Просто немного отвыкли друг от друга, но это дело поправимое… Женя чувствовал кожей взгляд Нины, у него каждая клеточка горела. Посмотрел на любимую, а она испуганно отвернулась к окну, казалось, вообще не дышала, замерев. Макаров немного приоткрыл окно, впустив в салон свежий воздух и заполнив его запахом дождя. Женя не мог нормально дышать, будто кислород закончился в машине.
— Куда мы едем? — еле слышно прошептала Нина, кусая нервно губы.
— Туда, где все началось, — усмехнулся он, и Γордеева заметила дом, в котором когда-то жила. Сердце болезненно сжалось.
— Жень… Прости… Прости меня… Я не хотела портить тебе жизнь, не желала обременять своими нескончаемыми проблемами. Знаю, что поступила плохо, не дала нам шанс. Я очень надеялась, что ты встретишь достойную девушку и будешь счастлив, — на одном дыхании выпалила Нина.
— Знаешь, в чем твоя проблема, Нина? — хмыкнул oн, смерив ее убийственным взглядом. — Ты упорно старалась сделать всех вокруг счастливыми. Всех… Кроме себя. Если бы ты дала мне шанс, жизнь у тебя была бы иной. Но ты все решила за нас… Это меня больше всего злит.
— Прости, — выдохнула она. — Понимаю, что уже ничего не исправишь… Слишком поздно…
— Поздно? — прорычал Женя, прищурившись. — Пока мы живы, ничего не поздно! Прекрати снова все решать за меня. Если бы мне было плевать, давно бы женился на другой, но я тебя любил, люблю и всегда буду любить. Я все эти годы надеялся на то, что мы будем вместе. И теперь я тебя никуда не отпущу.
Нина зажмурилась, сглотнула ком в горле, пытаяcь удержать эмоции под контролем. Все эти годы она жила как Снежная Королева. Сердце словно покрылось корочкой льда и билось в одном, ровном, ритме. А теперь… Лед таял, раны обнажились и кровоточили. От осознания того, что именно из-за нее они потратили лучшие годы, становилось горько. Но иначе она не могла. Видела, как сломался Вова под тяжестью жизненных проблем. А потому даже и думать не хотела, чтобы навалить собственные проблемы на Макарова. Что, если бы это уничтожило и их любовь? Да и мать была в очень тяжелом состоянии, чудила, творила такие вещи, что Нине стыдно было вспомнить. Не хотела она, чтобы Женя видел весь этот хаос, вот и оттолкнула… Легко судить человека со стороны, не побывав в его шкуре… Она, действительно, заботилась всю жизнь о других, поставив на себе крест. Нина знала, что, поступи она иначе, ее все равно бы осудили и говорили, что она эгоистичная
