Кто эта женщина? На лице ее не было более признаков былого воодушевления, к которому он так привык. Фиалковые глаза стали тусклыми и безжизненными. Неужели эти глаза когда-то могли плакать? В Дейзи что-то умерло — от этого открытия Алекс покрылся холодным потом. Неужели она потеряла ребенка? Нет, только не это. Господи, только не это!
— Нам не о чем говорить. — Она повернулась и зашагала прочь.
Не раздумывая больше ни секунды, Алекс догнал жену и схватил за руку.
— Отпусти меня.
Сколько раз она говорила эти слова, когда он тащил ее неведомо куда по цирковой площадке или выволакивал из кровати до восхода солнца. Но теперь в этих словах не было ни грана страсти — только безмерная усталость. Он вгляделся в ее бледное, отчужденное лицо. Что же я сделал с тобой, моя любовь?
— Я просто хочу с тобой поговорить, — быстро произнес он, отводя ее в сторону от толпы.
Дейзи скользнула взглядом по его руке, все еще сжимавшей ее запястье.
— Если ты хочешь увезти меня отсюда, чтобы сделать аборт, то не трудись — ты опоздал.
Алексу хотелось задрать голову к небу и завыть по-собачьи.
Она потеряла ребенка, и виноват в этом он один!
Дейзи стряхнула его руку, и Алекс с трудом смог вымолвить несколько слов:
— Ты даже не представляешь себе, как я жалею об этом.
— О, это я как раз очень хорошо представляю. — В глазах ее появилось зловещее спокойствие. — Ты очень ясно выразил свои мысли.
— Ничего я не выразил. Я никогда не говорил тебе, что люблю тебя. Говорил вместо этого пакости, но я любил тебя. — Руки буквально горели от желания обнять Дейзи, но она сразу же воздвигла между ними невидимый барьер. — Все это позади, солнышко. Мы начнем заново. Я сделаю для тебя все, что смогу.
— Я должна идти, мне пора на работу.
Его слова падали в пустоту. Он говорил о своей любви, но не находил отклика в душе Дейзи. Сейчас она уйдет, и он никогда больше ее не увидит.
Решимость Алекса окрепла. Он не может допустить, чтобы Дейзи ушла. Со своим горем он разберется позже, а пока надо сделать все, чтобы она осталась.
— Ты пойдешь со мной.
— Нет, не пойду. У меня теперь есть работа.
— Кроме этого, ты еще, между прочим, состоишь в браке. Ты замужняя женщина, Дейзи.
— У нас никогда не было настоящего брака.
— Но теперь он настоящий. Мы с тобой произнесли клятву, Дейзи! Это священная клятва, и брак — настоящий.
— Зачем ты все это говоришь? Я же сказала, что делать аборт уже поздно. — У Дейзи задрожали губы.
Как ни сильна была его собственная боль, Алекс понимал, что она не идет ни в какое сравнение с горем жены.
— У нас будут другие дети, солнышко. Как только доктор скажет, что ты достаточно окрепла, мы попробуем еще раз.
— О чем ты говоришь?
— Я хотел ребенка не меньше, чем ты, но понял это только в ту ночь, когда ты ушла. Я знаю — это моя вина, что ты потеряла ребенка. Если бы я думал о тебе, этого бы никогда не случилось.
Дейзи нахмурилась.
— Я не потеряла ребенка. — Ничего не понимая, Алекс посмотрел на жену. — Я все еще беременна.
— Но ты же сама сказала, что делать аборт слишком поздно.
— Я уже на пятом месяце. На таких сроках не делаются легальные аборты.
Несмотря на затопившую его безмерную радость, Марков изумился тому цинизму, с каким Дейзи произнесла следующие слова:
— Это в корне меняет дело, не правда ли, Алекс? Теперь ты уже не горишь таким страстным желанием вернуть меня в свои дом?
Эмоции захлестнули Алекса с головой. Слишком много свалилось на него в один миг. Дейзи сохранила ребенка и возненавидела его. Она не желает возвращаться к нему. Разобраться в этом хаосе не было никакой возможности, и Алекс решил обратиться к вещам сугубо практическим.
— Кто тебя наблюдает?
— Здесь недалеко есть больница.
— Больница?
Алекс ужаснулся. У него в банке целое состояние, а его жена наблюдается в больнице! Ее надо немедленно увести отсюда, поцелуями стереть с лица это выражение угрюмой решительности. Но сделать это можно, только продолжая играть крутого парня.
— Если ты считаешь, что хорошо заботишься о себе, то я с этим не согласен — ты страшно худая и бледная. Еще немного, и ты серьезно заболеешь.
— О чем ты печешься? Ты же не хочешь, чтобы я родила.
— Я очень этого хочу. То, что я повел себя как последний ублюдок, когда ты сообщила мне эту новость, не значит, что потом я не пришел в себя. Я понимаю, ты не хочешь возвращаться ко мне, но сейчас у тебя нет выбора. Ты подвергаешь опасности и себя, и ребенка, а этого я не могу допустить.
Алекс понял, что нащупал слабое место, но Дейзи продолжала сопротивляться.
— Здесь ты не имеешь права голоса.
— Еще как имею. И я все сделаю, чтобы и ты, и ребенок остались здоровы.
Дейзи подозрительно взглянула на мужа.
— Я пойду на что угодно, — спокойно продолжал Алекс. — Мне не составит никакого труда узнать, где ты работаешь, и, клянусь Богом, ты не будешь там работать.
— И ты это сделаешь?
— Ни минуты не колеблясь.
Плечи Дейзи опустились. Алекс понял, что выиграл, но не почувствовал радости.
— Я не люблю тебя больше, — прошептала Дейзи. — Совсем не люблю.
Спазм сдавил горло Алекса.
— Это ничего, солнышко. Я буду любить за двоих.
Алекс привез Дейзи к маленькому домику в рабочем районе невдалеке от зоопарка. В крошечном дворике перед входом в дом красовалась гипсовая статуя Божьей Матери. Добрую половину дворика занимала клумба розовых петуний, обрамленная подсолнухами. Дейзи снимала комнату в задней части дома с видом на проволочную изгородь. Пока жена собирала свои нехитрые пожитки, Алекс прошел к квартирной хозяйке, которая сказала ему, что Дейзи уплатила за квартиру за месяц вперед.
Хозяйка оказалась весьма словоохотливой дамой и поведала Алексу, что днем Дейзи работает помощницей косметолога, а по вечерам подрабатывает официанткой в соседнем ресторанчике. Машины у нее нет, и она либо ходит пешком, либо ездит на автобусе, откладывая все деньги на младенца. Его жена прозябает в нищете, в то время как он ездит на двух роскошных машинах и живет в доме, полном бесценных произведений искусства! Чувство вины Алекса неимоверно усилилось.
Когда они снова сели в машину, Алекс сразу хотел отвезти Дейзи в свой коннектикутский дом, но после недолгого раздумья отказался от этой идеи. Жена нуждалась не только в физическом исцелении, в не меньшей помощи нуждалась и ее душа. Возможно, общение с любимыми животными поможет восстановить ей моральные силы.
