В облике его была такая сосредоточенность, такая ледяная отчужденность, что они не решились высказать слова сочувствия.
Как Джейсон и предсказывал, Филип яростно набросился на дела. Каждый новый рабочий день был длиннее предыдущего. Он редко поднимался в свой пентхаус раньше девяти-половины десятого, и тогда слуга-филиппинец подавал ему легкий ужин. Затем Филип удалялся в спальню, а наутро, в шесть часов, поднимался и в семь тридцать был у себя в кабинете, изо дня в день соблюдая это жесткое расписание. Со светской жизнью было покончено, он общался только со служащими, избегая всех, кто не был связан с ним делами, не делая исключения даже для матери и Шейна, с которыми всегда был так близок. Поведение его начало не на шутку их тревожить, но изменить что-либо они были бессильны.
Барри Грейвз, который на протяжении всего рабочего дня находился рядом с Филипом, ждал, когда же тот заговорит о Мэдди, о ее смерти, о ребенке. Но тщетно. По его словам, Филип с течением времени только все больше замыкался в себе. Внутри у него полыхал огонь, и Барри не сомневался, что вскоре он так или иначе прорвется наружу.
В конце концов, не выдержав, Барри позвонил Дэзи домой и завел длинный разговор о Филипе, состояние которого все больше беспокоило его.
Повесив трубку, Дэзи тут же позвонила Шейну, который как раз вернулся из двухдневной поездки в Мельбурн и Аделаиду по гостиничным делам.
– Сегодня мне нужно быть в городе, Шейн. Собственно, я уже выезжаю. Можно заскочить к тебе на минутку?
– Ну конечно, – ответил тот, взглянув на настольные часы. Было пять минут четвертого. – Заезжайте через часок, дорогая. Попьем чаю, поболтаем.
– Спасибо, дорогой.
Ровно в четыре секретарша проводила Дэзи в кабинет Шейна в отеле «Сидней-О'Нил». Шейн поднялся и, обогнув стол, направился к теще. Поцеловав ее в щеку, он отклонился и внимательно посмотрел на нее.
– Дэзи, вы как всегда, чудесно выглядите. Но боль вас гложет, – серьезно добавил он. – И это понятно.
Он проводил Дэзи к дивану рядом со стеклянной стеной, через которую открывался вид на залив.
Дэзи промолчала.
Они уселись рядом. Она потянулась, взяла его за руку, посмотрела прямо в лицо. Дэзи знала Шейна с детства, с рождения и любила, как родного сына.
После некоторой паузы она сказала:
– Шейн, ты всегда был мне настоящим другом, не говоря уже о том, что ты замечательный зять. Ты так много сделал для меня, когда умерла мама, и особенно в те страшные дни, когда погиб Дэвид. Для нас с Полой ты всегда был, как скала. И теперь я снова хочу обратиться к тебе за помощью.
– Вы знаете, что я всегда в вашем распоряжении.
– Съезди к Филипу, – Дэзи порывисто наклонилась к Шейну. – Поговори с ним. Попытайся достучаться до него. Заставь его понять, что такая жизнь ничего хорошего ему не принесет.
– Но если он не захочет встречаться со мной! – воскликнул Шейн. – Все эти дни я пытался дозвониться до него. Мэгги чудом заставляет его брать трубку. Говорить с ним – сущее испытание, доложу я вам. А когда я предлагаю встретиться, только что не молю о свидании, он ссылается на занятость, дела и все такое прочее.
– Да знаю я, со мной происходит то же самое. И отговорки те же. Но я убеждена, что есть только два человека, которых он может услышать. Это ты и Пола. Но Пола далеко. Стало быть, остаешься ты. Прошу тебя, Шейн, сделай это для меня. И для Филипа. Помоги ему совладать с собой! – В голосе Дэзи звучали мольба и отчаяние.
Шейн задумался.
– Съезди к нему сегодня же! – настаивала Дэзи. – Если надо, вломись к нему. Хотя это, конечно, не понадобится. Я позвоню Хосе и предупрежу о твоем приходе. Он откроет тебе, а когда ты окажешься в доме, Филипу придется поговорить с тобой.
– Ну ладно, – сдался Шейн. – Поеду. Сделаю все, что от меня зависит.
– Спасибо, дорогой, – Дэзи безуспешно попыталась улыбнуться. – Это Барри меня надоумил. Сейчас Филип общается только с ним, и Барри тревожится за него. Он говорит, что Филип кипит от гнева, ярости, что Мэдди умерла. Он не может примириться с этим.
– Да, эта смерть на него, как камень, свалилась.
Дэзи собралась было ответить, но закусила губу. Лишь через несколько секунд она произнесла:
– Знаешь, Шейн, он так ни разу и не поинтересовался малышкой после того, как мы с Джейсоном взяли ее из больницы, даже словом о ней не обмолвился.
Шейн ничуть не удивился.
– Должно пройти время, – сказал он и задумался. Потом, тщательно подбирая слова, добавил: – Может, он винит в смерти Мэдди ребенка и, стало быть, самого себя, ведь он отец. Вспомните, что сказал Алан Стимпсон: возможно, кровоизлияние случилось из-за беременности. Я не забыл, какое выражение было у Филипа, когда он услышал это.
Дэзи кивнула.
– И я. Мне тоже приходило в голову, что Филип винит себя. – Она тяжко вздохнула. – Барри говорит, что Филип часто впадает в тяжелую депрессию. Смерть Мэдди поразила его в самое сердце, должно пройти слишком много времени, пока он оправится.
«Если вообще когда-нибудь оправится», – мрачно подумал Шейн, но вслух ничего не сказал. Зачем причинять Дэзи лишнюю боль?
– Расскажите мне о девочке, – сменил он тему.
Лицо Дэзи прояснилось.
– О, Шейн, она такая милашка. Немного похожа на вашу с Полой Линнет и дочку Эмили, Натали. Право, еще один очаровательный херувимчик Ботичелли с каштановыми кудрями. Она из Хартов – это сразу видно.
Шейн улыбался, вслушиваясь в каждое слово Дэзи. Он понимал, как хочется ей поговорить о внучке, столь долго ожидаемой наследнице империи Макгиллов. «Бедное дитя, – вдруг подумалось ему, – ты родилось под несчастливой звездой. Ты пришло в этот мир ценою жизни матери». Шейн понимал, что обязан сделать все от него зависящее, чтобы заставить Филипа полюбить ребенка. Отцу нужна дочь, точно так же, как дочери нужен отец.
Когда Дэзи ушла, Шейн погрузился в огромную кипу бумаг, накопившихся в его отсутствие. Затем набросал короткое письмецо Поле и открытки Лорну, Тессе, Патрику и Линнет. К шести он покончил со срочными делами и отправился на встречу с Грэмом Джонсоном, исполнительным директором сети отелей «О'Нил» в Австралии, и тремя другими высшими служащими компании. Главное, что им предстояло обсудить, это строительство новой гостиницы в Перте.
В половине восьмого Шейн подвел итоги встречи, и они с Грэмом отправились в «Уэнтворт» поужинать. Приезжая в Сидней, Шейн всегда заглядывал в другие гостиницы. Ему нравилось осматривать их обстановку, пробовать еду и напитки, выяснять уровень обслуживания и способ ведения дел, чтобы сравнить со своими отелями. «Уэнтворт» всегда был ему симпатичен, и они с Грэмом не без удовольствия провели там пару часов за жарким из барашка со свежими овощами и бутылкой отличного красного вина местного разлива. Разговор вертелся в основном вокруг новой гостиницы в Перте. Шейн согласился, что перед возвращением в Лондон ему стоит на следующей неделе слетать с Грэмом на запад Австралии.
