сама бороться со всем, не втягивая меня. А я все это время несправедливо винил ее, вместо того, чтобы докапаться до истины и поддержать ее. Сколько бы не обижался на нее, сколько бы не убеждал себя в обратном, я любил ее. Всегда любил. И возможно снова бы предложил начать сначала. Вот только Мира уже заняла то место, в которое я не пускал никого. Я наконец отпустил Рейчел и все свои обиды. Теперь я хочу со спокойной душой провести время с той, которая очаровала меня своей искренностью, сумасшествием и неотразимой улыбкой. Я понял, что недосказанность может оставить глубокие раны на многие годы, что собственно и произошло со мной. Как-только разберемся со всем завтра, я признаюсь ей.
Джейк
С самого утра все носятся туда-сюда. Родители пораньше уехали в место, где состоится свадьба. И, конечно же, оставили целую армию охраны, чтобы я не сбежал.
Я ужасно нервничаю, но не из-за свадьбы. Боюсь мы не справимся и мне придется всю жизнь связать с этой психопаткой. От остальных нет никаких новостей. А с Итаном я поговорить не могу. Не знаю, удалось ли ему что-то разузнать.
Я итак нервно кусаю губу вплоть до появления крови, не могу на одном месте усидеть, потому что душит вся эта обстановка, так еще и эти люди раздражают, поправляя то мои волосы, то костюм, то на лицо руки тянут.
— Ну что, сынок, готов? — прозвучал сзади голос человека, которого я ненавижу всем сердцем.
Одним взглядом он заставил всех покинуть комнату. Хоть что-то нормальное сделал. Меня раздражало каждое их прикосновение ко мне.
Убедившись, что все вышли он направился ко мне. Я продолжал разглядывать его довольное лицо с отражения зеркала. Глаза сияли от радости и злобная улыбка играла на губах. Возможно он считает себя победителем. Но нет, отец. Это только начало. Не долго ты будешь так сиять.
— Я всегда знал, что из тебя получится очаровательный жених. А если улыбнешься, то вообще всех затмишь.
— Я бы предпочел плакать. — бросил я, развязывая чертовый галстук, который душил меня. — Не все, кто заключает деловые браки, наигранно пляшут от счастья, господин. Так что не заходите слишком далеко. Разве вам недостаточно одной свадьбы? Я еще и счастье должен изображать?
— Не вздумай планировать что-либо за моей спиной. Иначе… ты знаешь исход.
Я тебе покажу, каким будет настоящий исход, отец. Подожди немного. Вы все получите сполна за то, что заставляете пережить меня, а также за остальных.
— Знаешь… мне жаль тебя. — произнес я, поднявшись со своего места и обернувшись к нему. — Рядом со мной есть много людей, которые любят меня и придают сил. У меня есть те, кто в любой ситуации готовы мне помочь. А ты… ты в этом мире одинок, отец. И в этом вся вина твоя, потому что ты своим эгоизмом, завистью, жадностью и желанием владеть всем отталкиваешь от себя всех. Поэтому ты никогда и не обретешь ни семью, ни друзей. Допустим, я женюсь сегодня, буду работать с тобой в кампании, выполнять все твои прихоти, убирать за тобой весь твой мусор. Но это не принесет тебе никакого счастья, кроме мимолетного чувства превосходства. Ты до конца своей жизни останешься одиноким.
— Думаешь меня это напугает? Любовь, дружба, привязанность, ревность… Ты впустил эти слабости в свою жизнь, хотя я всеми силами пытался сделать тебя сильным и независимым. Поэтому… ты стал таким слабаком.
— Ошибаешься, отец. Это не слабость, напротив это мои сильные стороны. Но тебе этого не понять, а мне уж тем более тебя не переубедить. Человеку, который не считает себе равных и не боится бросить своего ребенка в пропасть ради собственной выгоды… мне нечего сказать. Раньше у меня было хоть каплю жалости к тебе, но теперь… даже если умрешь мне не будет до тебя дела. До такого состояния ты меня довел, отец.
— Закончил свою проповедь? Решил мне тут святым прикинуться. Думаешь я хотел, чтобы до такого дошло? Во всем виноват ты, паршивец! Если бы ты с самого начала слушался меня, ничего бы не произошло.
— Знаешь, с одной стороны я и благодарен тебе. Как никак ты этого и добивался — заставить меня влюбиться в нее. Вот только ты совсем не знаешь своего сына. Она… стала не моей слабостью, а самой сильной стороной. И я сделаю все, чтобы пройти весь свой жизненный путь, крепко держа ее за руку. Не важно, через что я пройду. Я. Все-равно. Буду. С ней. — я специально проговорил все по слогам, с каждым словом подходя к нему все ближе. Поправив его костюм, я направился к двери.
— Что ты задумал? — бросил он мне в спину. — Ты бы так себя не вел, если бы у тебя не было плана. Что? Думал не узнаю?
— Да думай, что хочешь. — ответил я, не поварачиваясь к нему. Меня реально не интересует, что он думает. Единственное, о чем я сейчас думаю — это Собин. Я хочу покончить со всем как можно быстрее и пойти к ней. Взять за руку и сбежать туда, где будем только мы вдвоем. Не думать и не переживать ни о чем, а просто наслаждаться каждым моментом. Не важно куда, лишь бы подальше отсюда.
Я утешал себя мыслью, что с такими друзьями не пропаду и свадьбе этой не быть. Пытался отогнать все плохие мысли и не впадать в депрессию. Но на самом деле в глубине души я с каждой секундой сходил с ума. Меня раздражало практически все: голоса посторонних людей, которые с восторгом готовились к свадьбе, их до боли неприятный смех, злобные наигранные улыбки.
Встреча с Собин вселила в меня надежду, но, вернувшись домой, я ее полностью утратил. Я снова вернулся в свою тюрьму. Мне едва приходилось сдерживать себя, чтобы не разрыдаться и не выплеснуть гнев на всем, что попадется под руку.
Сегодня внешне я выгляжу все таким же холодным и спокойным, но внутри весь сгораю. Я ужасно боюсь того, чем закончится этот день. Боюсь навсегда потерять свою голубоглазку.
В машине меня сопровождали трое человек. Отец об этом позаботился заранее. Я думал, что вот-вот в обморок рухну. Руки начали дрожать, а лицо покрылось холодным потом. Никогда я не чувствовал себя так хреново. А эти отпрыски даже не остановили машину, чтобы я смог немного прийти в себя. Лишь открыли окно.
Не помню, как мы доехали. Но как-только вышел из машины,
