– Мне нужно выпить… Или сразу попросить прибавку к жалованью? – пробормотала Кара, хлопая глазами.
Маргарет без сил опустилась в кресло. А Толливер кружил Сэм по комнате, и радости его не было предела.
– Я люблю тебя, Сэм! Боже мой, черт с ними, с выборами! Ты моя, и у нас будет ребенок!
– Джек, отпусти меня! – Сэм придерживала задравшееся платье. – Это не совсем так…
– Ага! Тогда кто отец? – быстро спросил Стюарт, который явно не верил в счастливые истории.
– Господи, я словно кино смотрю, – буркнула Монти. – То ли «Поющие в терновнике», то ли бразильский сериал…
Сэм рассмеялась, потом взглянула на Джека, который так и застыл посреди комнаты, держа ее на руках, с напряженным и испуганным лицом.
– Само собой, отец у нас Джек Толливер, – улыбнулась она. – Я хотела сказать, что ребенок будет не один. Я ношу двойню.
– Черт, здорово! – Джек осторожно поставил Саманту на ноги и погладил ладонью ее живот. – Знаешь, Сэм, это самый счастливый день в моей жизни! Теперь у меня будет все, что необходимо Джеку Толливеру для счастья: ты и наши дети!
– Боже мой! – Маргарет закрыла лицо руками.
– Минуточку, Джек! – воскликнула Кара. – А ты не забыл, что баллотируешься в сенат?
– Да, – вмешалась Сэм. – У тебя есть я и дети, но, помнишь, ты сам говорил, что этот пост важен для тебя. И я бы хотела, чтобы ты добился своего, потому что именно ты станешь таким сенатором, который действительно нужен людям. Обыкновенным людям, таким как я или Монти. Ты должен победить на выборах.
– Сдается мне, теперь – после шестичасового выпуска новостей – большинство избирателей думают иначе, – протянул Стюарт. – И я не уверен, что нам удастся их переубедить. Да и времени что-то придумать уже не осталось.
– Быстро все грузимся в лимузин, – приказала Кара. – Закончим обсуждение по дороге.
– А не надо ничего обсуждать, – радостно ухмыльнулся Джек, все еще не в силах отпустить Саманту. – Я знаю, что надо делать.
– И что же это? – Кара смотрела на него огромными карими глазами, в которых застыли недоверие и надежда на чудо.
– Я собираюсь приехать туда, где запланировано мое выступление, подняться на сцену и рассказать правду. Все, что с нами случилось.
– Как-то это… нетрадиционно для предвыборной кампании, – протянула Кара разочарованно.
– Не думаю, что избиратели это оценят, – подхватил Стюарт.
– Тогда мой случай станет хрестоматийным примером того, как не надо поступать, – пожал плечами Джек. Потом неожиданно позвал: – Монти!
– Ты меня? – Монти недоверчиво покрутила головой, словно ожидая найти в кабинете еще кого-то, кто мог бы отозваться на ее имя.
– Прошу тебя, позаботься о Сэм. Помоги ей собрать детей и привези всех на встречу. Не отходи от нее и не подпускай к ней журналистов. Ты сделаешь это для меня?
– А то!
Джек повернулся к Саманте.
– Милая, давай встретимся прямо перед пресс-конференцией. Мне нужно успокоиться и собраться с мыслями, хорошо?
Саманта кивнула.
– Только ответь мне сначала на один вопрос.
– Все, что угодно.
– Ты меня любишь, Сэм?
– Я люблю тебя, Джек. Ты единственный мужчина в моей жизни, и это навсегда.
– Маргарет, – позвал Джек. – Ты едешь с нами?
Маргарет Толливер словно очнулась. Она поднялась с кресла, улыбнулась и заявила:
– Езжайте, деловые люди. У меня здесь машина с шофером, и мы, девочки, приедем позже.
Она выпроводила Джека и его адвокатов, потом вернулась и, встав перед Монти и Сэм, долго и пристально разглядывала последнюю. Потом неожиданно спросила:
– Можно мне вас обнять?
– Да… конечно. – Саманта порядком растерялась от неожиданности. Она осторожно обняла пожилую даму и коснулась губами ее щеки. Глаза Маргарет влажно поблескивали, и она выглядела растерянной, что для Маргарет Дикинсон-Толливер было совершенно нехарактерно.
– Я хотела бы попросить вас об одолжении, – сказала Маргарет. – Вернее, у меня к вам целых две просьбы, если позволите.
– Конечно.
– Во-первых, я хотела бы, чтобы вы меня постригли. Так, как считаете нужным. Наверное, лучше коротко. Пожалуй, я позволю себе не закрашивать больше седину. Последнее время я много смотрела вокруг и видела женщин постарше меня, которые выглядят вполне стильно, хотя придерживаются естественности.
– Я сделаю это с удовольствием и постараюсь, чтобы вам действительно понравилось, – кивнула Саманта.
– А нельзя ли сделать это прямо сейчас, до того как мы все отправимся на пресс-конференцию?
– Можно, – ответила Сэм, и Монти уже гремела чем-то в кладовой, подготавливая для подруги поле деятельности.
– Чудесно. Спасибо… но у меня есть еще одна просьба.
– Да?
– Позвольте мне стать бабушкой для близнецов. Я буду их безмерно баловать… Впрочем, я пойму, если вы откажете мне в этом. У вас есть на то основания. – Маргарет с трудом справлялась со слезами. – Но я все же решилась попросить.
– Конечно, Маргарет. – Саманта улыбнулась и осторожно коснулась рук пожилой дамы, которые та, не сознавая, прижала к груди. – Я буду счастлива, если у моих детей будет бабушка.
Монти заглянула в кабинет и торжественно объявила:
– Наш салон открыт! Вы тут приступайте, а я пойду соберу детей. А потом – помяните мое слово – нас ждет пресс-конференция, которая войдет в историю.
Зал отеля «Марриотт» был полон. Здесь собрались репортеры, фотографы, телевизионщики, члены избирательного штаба и масса других людей. Все присутствующие были взволнованны, и зал гудел, словно в нем поселился рой растревоженных пчел. Но Джек не чувствовал страха или волнения. Он чувствовал уверенность в себе, и поступь его была тверда, когда он поднялся на сцену. Пока Джек шел к микрофону, он успел подумать, что за свою жизнь провел на сцене довольно много времени. Иной раз это бывали прекрасные моменты. Бывало и наоборот. Трудно предсказать, чем именно кончится его сегодняшнее выступление. Но он твердо знал, что это не самое главное в жизни. Самое главное у него уже есть.
Он обернулся: на сцену поднималась Саманта, держа за ручку Дакоту. Следом за ней шли Лили, Грег и Маргарет. Кара и Стю уже присутствовали на сцене – сидели в углу, напряженно ожидая начала пресс-конференции. Джек поймал взгляд Кары и отсалютовал ей. Она попыталась улыбнуться, но Толливер видел, что ей нелегко. Нервы Кары были натянуты до последнего предела.
Джек встал на кафедру и положил рядом с микрофоном свои записи. Он поднял глаза и взглянул на собравшихся. И в тот же миг на него обрушился шквал вопросов. Некоторые были сформулированы вполне пристойно и отражали простое любопытство, вызванное сенсационными разоблачениями ведущей Десятого канала. «Вы хоть немного ее любите?» – спросила женщина, ведущая радиопрограммы. Но голос Джиллиана с Третьего канала перекрыл крики других:
