Я открыла дверь, с беспокойством думая о том, что его привело сюда.
— Добрый день, Зора, прости, что явился без предупреждения. Можно войти?
— Ради Бога, входите.
— Это мой внук? Ну, топай сюда, малыш.
Он протянул руки и взял у меня Иеремию, а я стала подниматься по лестнице, размышляя, что привело его сюда. Наверняка что-то случилось.
— Чего-нибудь хотите?
— Спасибо, милая, ничего не надо. Где Фрэнклин?
— Фрэнклин здесь больше не живет, мистер Свифт.
— У вас ведь недавно родился ребенок. Когда же он ушел?
— Сразу после Дня Благодарения.
— А где же он живет?
— Не знаю.
— Значит, его и найти нельзя?
— Вообще-то вы разминулись с ним. Он зашел впервые за это время, но не сказал, где живет. Надеюсь, скоро вернется.
— Так что же у вас приключилось, дорогая?
— Это длинная история, мистер Свифт.
— У меня есть время.
Я села на диван, а он в кресло; Иеремия был у него на коленях.
— Весь год Фрэнклина то и дело увольняли с работы. Я пыталась терпеть, но потом дошло до точки, и больше не могла — не могла. Впереди ничего — ни благодарности, ни помощи. Ничего! Все это было уже слишком.
— Ты все еще любишь его?
— Да.
— Рад это слышать. Беда не приходит одна.
— Что-то случилось?
Он сказал, что пытался звонить сюда, но ведь я сменила номер. Я ждала, что он скажет про Дарлин, но у меня перехватило дыхание, когда я услышала ее имя. Пока он говорил, я повторяла про себя: „Господи, только бы была жива!" Оказалось, что она пыталась застрелиться. Это будет тяжелым ударом для Фрэнклина. Когда же наконец выяснилось, что она в больнице, я вздохнула с облегчением. Она сделала это у них дома, когда его не было. Он рассказал подробности, без которых я могла обойтись. Дарлин сильно выпила и просила миссис Свифт поговорить с ней. Конечно, миссис Свифт не пожелала ее выслушать, тогда Дарлин постелила на полу в гостиной пленку, нашла ружье мистера Свифта и сделала это прямо там. Но была настолько пьяна, что только задела голову. Она оставила записку миссис Свифт: „Я просила только поговорить". Я сидела и слушала его. Пристально глядя на него, я впервые заметила большое сходство с Фрэнклином. Мне даже не верилось, что у меня сидит отец Фрэнклина, держа на коленях внука, и рассказывает, как стрелялась его дочь. Что общего у меня с этим человеком — с этим семейством? В каком-то смысле, однако, это ведь и моя семья, разве не так? И что же я могу сделать?
— Я бы хотел разыскать сына.
Как жаль, что я не спросила Фрэнклина, где он живет. Какая глупость!
— Не знаю, чем помочь вам, мистер Свифт. Понятия не имею, где он сейчас живет. Фрэнклин мне не сказал. А как миссис Свифт пережила это?
— Она вне себя от бешенства.
Это прозвучало как обвинение; видите, мол, какая она стерва. Но я, конечно, промолчала. Иеремия сполз с колен деда и отправился играть в туалет. Обычно я увожу его оттуда, но сейчас мне было не до него.
— Я ушел оттуда, — сказал он.
— Ушли?
— Даже в мои двадцать четыре года это был не брак, милая. Я столько лет презирал эту женщину, что в конце концов остался в дураках. Как ни заливай горе виски, это не поможет. Она источает ненависть, и все эти годы я позволял ей отравлять ненавистью наших детей. Видишь, к чему это привело. Фрэнклин — хороший человек, ты же знаешь, но он всю жизнь изо всех сил пытается доказать, что достоин нашей любви. А бедная Дарлин такая ранимая. Фрэнклин — тоже, но ему хоть как-то удалось это преодолеть.
— Нет, не удалось, — вырвалось у меня.
— Стыдно сказать, пришлось пережить такой ужас, чтобы все понять; но Дарлин будет жить со мной, когда выйдет из больницы. Уж на этот раз я позабочусь о ней.
— Это, конечно, поможет ей быстрее оправиться.
Он похрустел суставами пальцев, потом вынул из кармана пиджака ручку и стал что-то писать.
— Вот, возьми. Если Фрэнклин объявится, дай ему этот телефон, пусть меня найдет. — Он поднялся во весь рост — такой же громадный, как его сын. — А если тебе что понадобится, тоже звони.
— Спасибо, может, мы с Иеремией как-нибудь навестим вас.
— Это было бы здорово. — Он поцеловал меня в щеку.
Я проводила его до выхода и смотрела сквозь стекло, пока он не скрылся. Услышав, что Иеремия зовет меня, я обернулась. Он стоял на самом верху лестницы. Я взлетела наверх, перепрыгивая через три ступеньки, схватив его раньше, чем он успел сделать следующий шаг. Боже мой, я же умру, если с моим сыном что-нибудь случится!
Я снова стал работать.
Раз уж я хороший строитель, значит, мне и надо этим заниматься, пока не научусь делать что-нибудь получше. Учеба здорово выматывала меня, но я сам себе удивлялся. Не такой уж я тупица, как думал. Я учился правильно писать, а через несколько недель занятий психологией понял то, что отлично знал и раньше: я ненавижу собственную мать. Но при этом оказалось, что я пытался заставить каждую женщину дать мне то, чего не давала мне мать. От этого удавиться можно, но, боюсь, это горькая правда.
Я снова стал ходить в свой спортклуб и качать железяки. Мне удалось вернуть нормальный вес, и теперь я выгляжу на все сто без ложной скромности. Хотя Терри во всех отношениях держится молодцом, боюсь, она начала слишком привязываться ко мне. Поэтому мне пришлось снять комнату, где я и обитаю уже с месяц.
Я скучаю без Зоры и Иеремии, но не приходил к ним с февраля. А сейчас уже июнь. Я перевел Зоре двести долларов, но обратного адреса не написал.
Я работаю, учусь и отдыхаю, столярничая. Пытаюсь по мере сил не думать о них, а иногда даже убеждаю себя, что их вообще не существует. Но толку от этого мало. Если я занимаюсь любовью в одиночку, мне кажется, что Зора дрочит мой член. Когда я трахаю Терри, мне удается кончить, только представив себе Зору. Иногда поздно вечером я шатаюсь возле Зориного дома, часами простаиваю напротив окон под деревом, курю и вижу ее за окном. Я видел, как она толкала по заснеженному тротуару коляску с бельем; на ней сидел Иеремия. Видел, как она под дождем тащила сумку с продуктами из магазина, и дал себе слово, что если мы когда-нибудь попробуем начать все сначала, я не позволю ей так надрываться. Я очень хочу, чтобы она вернулась ко мне, но мне нужно время. Вся беда в том, что у нас нелады со временем. Когда мы с ней встретились впервые, у меня за душой ничего не было; я мог предложить ей только большой член. Я не хочу возвращаться, пока не смогу предложить ей что-то более серьезное.
Интересно, обрадуется ли она, узнав, что я наконец получил официальный развод? Может, уже слишком поздно. А еще меня донимает мысль: а вдруг она кого-нибудь найдет, и если такое случится, будет мой сын называть его папой или нет? Этот вопрос изводит меня, но ответ на него можно найти только одним способом.
