— Просто знаю, — пожимаю плечом.
Как можно ее не взять? Надо быть слепым и глухим одновременно.
— За колготки спасибо.
— Да брось…
— Все оставшиеся упаковки на заднем сиденье. Отдай своей Лене, пригодятся.
Выплеснув концентрированную порцию яда, удаляется.
А я еще долго смотрю ей вслед.
Отдай своей Лене.
Почему так сказала, становится ясно, когда сажусь за руль.
Загорается экран телефона, по привычке брошенного в подстаканник.
«Лена» — вибрируя, оповещает он.
Семь пропущенных.
— Сука, дебил…
Глава 54. Ветер перемен
Саша
В последнее время в мою жизнь приходит столько нового, что только и успеваю обалдевать от происходящего.
Сначала у дома Регины появляется Паровозов, который отвозит меня на вступительные в Гнесинку. Затем раздается звонок от Ставрицкого с просьбой подъехать в студию. Потом он же дает мне конверт с гонораром за украденную песню и, внимание, предлагает контракт. На весьма неплохих условиях.
С чего бы ему вдруг менять свое решение?
Короче все это было максимально странно, нелогично. И лично для меня индикатором того, что случайности не случайны, стало его пострадавшее лицо. Синяки, сломанный нос… В общем, свои выводы я сделала.
Доплетаю левую косичку-колосок. Фиксирую резинкой. Готово.
Бросаю придирчивый взгляд в зеркало. Расправляю рубашку и юбку, завязываю галстук. Оцениваю свое отражение, когда раздается звонок в дверь.
И кого там принесло так рано? Восьмой час.
Предположение только одно. И из-за этого я начинаю жутко волноваться. Прямо-таки трястись…
Ну что за нездоровая реакция? Расслабься!
Ругаю себя, настраиваю режим лицо-кирпич. Вздыхаю и иду открывать.
Главное, не нервничать. Спокойно.
Какой там! Сердце заходится как ненормальное. Его ритмичный барабанный стук у меня в ушах слышно.
Все сказала ведь уже. Чего хочет?
Зажимаю пальцы. Разжимаю. Смотрю в глазок и с неописуемым облегчением выдыхаю, физически ощущая, как разом отпускает напряжение.
Проворачиваю щеколду дважды.
— Мама?
— Привет, моя радость, — она делает шаг вперед и стискивает меня в крепких родительских объятиях.
— Ты чего здесь? — обнимаю в ответ.
Она скучала. Я тоже.
— Зашла узнать как ты и пожелать удачи.
— Не стой на пороге, — отхожу в сторонку и пропускаю ее.
— Привет, дочь.
— Красивые туфли, — наблюдаю за тем, как она разувается.
— Вчера купила. По-моему, с этим костюмом смотрятся отлично, да?
— Да, класс, — киваю, рассматривая ее модный прикид. — У тебя новая стрижка?
— Решила немного поэкспериментировать с длиной и челкой, — широко улыбается. — Понравилось, правда, не всем.
Кому «не всем» понятно. Главный критик преображения, похоже, не оценил.
— Идем, я как раз завтракать собиралась.
— Идем.
Проходим в небольшую по размерам кухню.
— Санечка, ты похудела… — с тревогой выдает она.
— Мой вес совершенно не изменился, — щелкаю кнопкой электрочайника и достаю с полки две кружки.
— Ого! Откуда у вас столько цветов? — спрашивает удивленно.
— Да так… поклонник у Регины новый… — лезу за пачкой коричневого сахара.
— Странно…
— Что именно?
— Она мне ничего не рассказывала, — в ее голосе с легкостью можно распознать обиду. Смешно, но мама стала ревновать свою подругу ко мне. — Такие шикарные букеты… — подмечает восхищенно. — Розы, альстромерии, калы, гортензии.
— Угу, — разливаю кипяток.
— И что? Поклонник этот… каждый день цветы ей дарит? Судя по количеству. Там в прихожей ведь тоже есть…
— Угу.
— Кто-то обеспеченный? Я его знаю? — наседает с вопросами.
— Без понятия, — ставлю перед ней чашку с зеленым чаем. — Извини, что нет кофе. Я знаю, ты любишь его больше.
— Неважно, — машет рукой и внимательно на меня смотрит.
Отмечаю про себя, что у нее глаза красные. Опять плакала, и это меня искренне ранит.
— Как дела дома? — присаживаюсь на свой любимый барный стул.
— Да как… Никак, — удрученно выдыхает. — Сашенька…
— Мам, только не начинай, — уже наперед знаю, о чем будет просить.
— Без тебя так пусто в нашей квартире, и папа сам не свой.
Молчу.
— Возвращайся, — берет меня за руку.
— Нет, мам. Все, хватит.
— Он сожалеет, Саш.
— Сожалею я. О том, что не ушла от вас раньше.
— Санечка…
— Мам, не надо, пожалуйста. Ту пощечину я ему не прощу!
Да-да. Получила буквально с порога. И случилось это в тот день, когда я приехала из Бобрино.
Боже, как он орал! Но мне было уже все равно. Унижение. Стыд. Обида. Эти чувства разрывали нутро. Раньше отец никогда не поднимал на нас руку. Ни на меня, ни на мать.
В общем, какое-то время простояла молча… Прижимая дрожащую ладонь к щеке.
Терпеливо выслушала гневную тираду о своем раздолбайстве и безответственности. А потом пошла к себе. Собирать вещи. И ушла уже насовсем, пока родители были увлечены ссорой друг с другом.
— Ты не можешь ютиться здесь! Ты привыкла к другому уровню жизни. Ну что это…
— Мам…
— К тому же, стесняешь человека. Вдруг Регине нужно будет привести сюда мужчину?
— Регина не водит сюда кавалеров.
— Кстати, о них. Что у вас с Богданом?
Ну конечно. Не могла не затронуть эту тему.
— Мы расстаемся, что. Сегодня верну ему кольцо.
— Но как же так, дочь? Все хорошо ведь было…
— Нам всем так казалось, — печально усмехаюсь.
— Зай, я так и не поняла, в чем причина разлада в ваших отношениях? Ты испугалась свадьбы? Или что? Может, не стоит, что называется, рвать с корнем? М? Все решаемо…
— Вряд ли решаемо то, что я его не люблю, — говорю как есть.
— Но вы были вместе целый год!
— Да, были, — пожимаю плечом. — И я благодарна Бандалетову за эти двенадцать месяцев.
У нас почти получилось стать нормальной парой. Почти…
— Мы со Светой поругались, она мне такое начала про тебя говорить! Все границы перешла.
— Вот даже знать не хочу, — перебиваю сразу же.
Не сомневаюсь в том, что мать Богдана вылила на меня ушат дерьма.
— У меня есть новости, мам, — сообщаю, не желая разговаривать про семейство Бандалетовых.
— Какие?
К чаю, между прочим, так и не притронулась. Впрочем, как и к пирожным, выставленным на стол. Очевидно, сидит на очередной здоровой диете.
— Я была на прослушивании. В Гнесинке, — добавляю, наблюдая за ее реакцией. — В общем… если меня возьмут, то форму я сниму.
Ключевое слово «если». Что пройду, совсем не факт. Спела я вроде хорошо, но, к моему несчастью, в комиссии сидел тот самый модный дедок с парковки, сделавший нам с Ильей замечание. И его взгляд не выражал ничего хорошего. Завалит, однозначно!
— Саш… — наконец отмирает она.
— М?
— Снять форму… — испуганно на меня смотрит, широко распахнув глаза. — То есть ты хочешь уйти из полиции, я правильно понимаю? Ты же помнишь, что не все так просто.
Намекает на то, что мы должны отдать государству пять лет службы.
— Я петь хочу, мам. Всегда хотела и ты об этом знала. Скажи, почему не попыталась тогда мне помочь? — оглаживаю указательным пальцем кромку чашки. — Может, вдвоем мы убедили бы его в том, что музыкант — тоже профессия.
— Папа хотел как лучше, — бормочет она растерянно.
— Да перестань ты без конца повторять эту фразу!
— Но это правда!
— Ладно, не будем, — останавливаю бессмысленный спор.
На телефон прилетает сообщение, но открывать его я не спешу. Потом посмотрю.
— Идем? А то я опоздаю на экзамен.
— Да, конечно, — встрепенувшись, встает с диванчика. — Я тебя подвезу, не против?
— Не против.
Обуваемся. Выходим на лестничную клетку. Там меня поджидает настырная соседка, Варвара Михайловна.
