После его ухода Вард и Фэй решили все обсудить у себя в комнате. Билл ушел домой, с твердым намерением честно признаться Гейл. Он действительно не защищался перед Тэйерами и после двух лет любви к Энн почувствовал, что ни в чем не виноват перед их дочерью. Он заботился о ней, ничего не запрещал, не использовал ее, не делал ничего предосудительного или ужасного. И теперь, когда ей скоро восемнадцать, ничего шокирующего в их любовной связи нет. Он подозревал, что Гейл сперва взовьется, но потом все поймет. И они будут жить вместе, Энн и Билл. Судя по всему, они сумели всех в этом убедить.
– Ну, что скажешь? – Фэй села в кресло и посмотрела на Варда. Он все еще не мог понять, что дочь нашла в этом мужчине, ведь ей всего семнадцать лет. Ему было страшно за нее.
– По-моему, она просто жуткая дура.
Фэй вздохнула. Ситуация похуже, чем в некоторых фильмах, которые ей приходилось снимать.
– Да, но она придерживается иного мнения.
– Несомненно. – Он сел напротив жены и взял ее за руку. – Как все это у них вышло? Лайонел с его чертовскими отклонениями, которые невозможно понять, Вэл со своей сумасшедшей карьерой… Ванесса живет с этим парнем в Нью-Йорке и думает, что мы не знаем. – Фэй улыбнулась, о Вэн они говорили и раньше. Та считала себя великим конспиратором, но все были в курсе событий. Ей двадцать, а он хороший мальчик. – А сейчас Энн с этим мужиком… Боже милостивый, Фэй, он на тридцать три года старше ее! – Это было непостижимо, не укладывалось в голове.
– Да. И он даже не красивый. – Фэй улыбнулась. – Будь он похож на тебя, я бы поняла Энн. – В пятьдесят два Вард был так же красив, как и двадцать лет назад, хотя, конечно, годы уже брали свое. Но он по-прежнему высок, строен, элегантен, как и она сама. В Билле ничего такого не было. Но у него добрые глаза, и он нежно заботится об Энн. Фэй снова посмотрела на мужа. – Придется смериться с этим, Вард. – Она не имела в виду законность, просто хотела сказать, что им предстоит терпеть до свадьбы.
– Но почему мы должны мириться?
– Может, так будет лучше… – Надо быть терпимее, как и с Лайонелом, с Вэл… Ванессой… А сейчас с Энн. Дети поступали так, как считали нужным… кроме бедняги Грега. Вард снова взглянул на нее.
– Ты имеешь в виду, чтобы их связь стала открытой? – Он ошарашенно посмотрел на жену. – Ей всего семнадцать. – Но оба знали, что Энн старше, гораздо старше по духу, через многое прошла, и это на ней сильно сказалось.
– Она делает это уже целый год. Вард сощурился.
– Что это ты вдруг стала такой либеральной? Она устало улыбнулась.
– Может быть, просто старею.
– И мудреешь. – Он поцеловал жену. – Я люблю тебя, малышка.
– Я тоже тебя люблю, милый.
Они решили хорошенько все обдумать. В этот вечер родители обедали с Лайонелом; Энн осталась в своей комнате, и никто не пытался тащить ее вниз.
В конце концов они решили уступить, посоветовав дочери не болтать и не становиться объектом обсуждения в городе. Билл Стейн казался сдержанным человеком, он хорошо знаком с «индустрией развлечений», славился как уважаемый адвокат, у него много известных клиентов, и Тэйеры не сомневались, что он побеспокоится о том, чтобы публика не гудела. В целом идея была вполне реальной, а через год они поженятся. Билл подарил Энн кольцо с грушевидным солитером в десять с половиной каратов, который она назвала пасхальным яйцом. Выходя с Биллом, Энн надевала его. Она в смущении показала кольцо Гейл, и та вполне благосклонно отнеслась к подарку. Поначалу новость ее тоже ошарашила, но она очень любила обоих и желала им добра. Девушки решили поехать в летнюю школу – учеба там заканчивалась перед рождественскими каникулами. Так что до свадьбы Энн уже получит диплом. Гейл думала, что скоро останется одна. Кроме того, вначале жить с ними будет сложновато, и она собралась ехать в Нью-Йорк, в школу дизайна.
Уехав в Германию, Лайонел все еще злился на сестру. Он не одобрял связь с этим мужчиной, но ей было наплевать на чье бы то ни было мнение.
– Если тебя интересует, что я по этому поводу думаю, то я скажу – пролетишь, – заявил он ей в день отъезда, и Энн холодно посмотрела на брата.
– Ты сам не без греха, чтобы судить меня, – произнесла она.
– Если я и гомик, то это не значит, что мои мозги одеревенели, Энн.
– Может быть. Но окаменело твое сердце. Лайонел с удивлением подумал, что сестра права.
Вьетнам перевернул его душу. Он видел смерть, терял товарищей… Он потерял двоих, которых любил больше всего на свете – Джона… и Грега. Трудно представить, что он так же полюбит кого-то еще. Почему же он злится на сестру? Лай не мог разделить ее счастье, потому что его счастье навсегда ушло вместе с Джоном. А ее жизнь продолжается – в ней обещание, восторг, блеск, как от бриллианта в ее кольце, подаренном по случаю помолвки.
Восемнадцатого января 1970 года Энн Тэйер и Билл Стейн стояли в храме Израиля на Голливудском бульваре в окружении родных и горсточки друзей. Энн не хотела ехать так далеко, но Билл настоял.
– Так легче твоим родителям, моя дорогая. Энн не сразу согласилась. Почти два года она фактически была его женой и не нуждалась в фанфарах. Гейл считала, что это глупо, но Энн так не похожа на ее ровесницу. Она не хотела ни свадебного платья, ни фаты.
Фей вспоминала волшебство своей свадьбы. Дочь надела простое белое шерстяное платье с высоким воротником и длинными рукавами, белые туфли; светлые волосы заплетены в косу и схвачены детской ленточкой. У нее не было даже свадебного букета. Энн была совершенна в своей простоте и не надела никаких украшений, кроме кольца с огромным бриллиантом, подаренного женихом. И обручального кольца, широкого и тоже с бриллиантами. Она выглядела такой невинной и юной, что это кольцо казалось чужим и нелепым на ее руке. Ничего этого Энн не замечала и видела только Билла. Он был для нее всем – с первого дня их знакомства. Сейчас Энн под руку с отцом спокойно подошла к нему. Вард остановился и отступил назад, снова почувствовав, как мало они знали свою дочь все эти восемнадцать лет. Будто она быстро и молча проскользнула сквозь их жизнь, постоянно куда-то исчезая. Вдруг в памяти всплыло всегдашнее, с детства:
– А где же Энн?
Потом был небольшой ланч у них дома – больше Энн не разрешила ничего устроить. Повсюду стояли цветы, шампанское было великолепным. И Фэй в зеленом шелковом костюме, оттенявшем глаза, казалась спокойной и сдержанной. Но она не чувствовала себя матерью невесты. Все собравшиеся будто играли в пьесе, особенно Гейл, которая вот-вот отправится домой с отцом. Вечером, перед тем как отбыть в сером «роллсе», Энн на прощанье поцеловала и мать, и отца. Фэй не стала спрашивать, уверена ли она в своем выборе, – глаза дочери говорили красноречивее всяких слов. Она отдала себя этому мужчине и сейчас была счастлива.
