– Сейчас увидишь, как работают настоящие профессионалы.
Она поднялась, сбросив с плеч свою ковбойскую куртку, и какой-то мужчина за соседним столиком едва не поперхнулся. Беверли – пружинистое черное дерево – была само совершенство. Рядом с ней меркла даже прекрасная певица Грейс Джоунс.
Статным кораблем она подплыла к столику Зеппо, вокруг которого уже хлопотали официанты, втискивая еще два стула.
– Беверли, детка.
Зеппо подскочил с места, его ярко-оранжевый хохол даже вздыбился.
– Зеппо, милый, привет! Познакомься: моя лучшая подруга, Джейд Джонсон.
Он хлопнул ее по руке.
– Джейд, очень приятно. Вы никогда не хотели сниматься в кино?
Она вежливо улыбнулась.
– Никогда.
– Таким путем прошла Лорен. Мариза. Ким Бэсинджер.
– Спасибо, мистер Уайт, но меня это не интересует.
– Называйте меня Зеппо. Так меня зовут все друзья. И враги тоже!
Он даже хрюкнул от удовольствия. Беверли, между тем, не теряя времени, взяла в оборот Захарию.
– Мистер Клингер, – промурлыкала она. – Я ваша поклонница. Статья про вас в «Форбсе» – это что-то потрясающее. Кстати, – она дружелюбно протянула руку, – меня зовут Беверли д'Амо.
Поппи под столом пнула Хауэрда. Мало того, что на голову свалился Захария – да не один, а с двумя, судя по всему, проститутками, – так еще эта черная оторва; хотя Поппи не могла не признать, что Джейд Джонсон она обожала – не раз видела на обложках журналов «Вог» и «Базар».
Хауэрд же тем временем лихорадочно обшаривал переулки памяти. Беверли д'Амо напомнила ему его первую жену, фанатичную активистку, в браке с которой он не задержался – всего сорок восемь часов. Иметь такую пантеру в койке! С ума сойти!
Две дорогостоящих дамы по вызову обменялись скучающими взглядами. Все это они давным-давно проходили и ничему не удивлялись. Они могли сказать наверняка: в конце концов чернокожая присоединится к их изысканной прогулке по эротическим фантазиям Захарии Клингера.
– Какая здесь жарюка, – раздраженно заметила Айда Уайт. – И гвалт.
На нее никто не обратил внимания, включая Зеппо, который под столом пытался погладить Беверли по бедру. Она стряхнула его руку, как назойливого муравья, и спросила Захарию насчет положения дел на фондовой бирже.
Дает подружка, подумала Джейд. Ничего в жизни не меняется. Когда-то, во время фотосъемок в Теннесси Беверли переспала с хозяином местного универмага, с его сыном и зятем – с каждым в отдельности, разумеется, – просто потому, что фотограф поспорил с ней на сотню долларов: ей это не удастся. Добиваться невозможного – это было хобби Беверли.
Хауэрд Соломен внимательно смотрел на нее.
– Мы раньше не встречались?
Джейд кивнула, набрала в легкие побольше воздуха.
– Лет десять назад, – сообщила она. – Я приехала сюда на пробы. Вы что-то делали на студии, либо были агентом, точно не помню.
Хауэрд сочувственно покачал головой:
– Не вышло, да?
– Хауэрд! – возмутилась Поппи. – Джейд Джонсон – одна из лучших фотомоделей в стране!
Но на Хауэрда эти слова не произвели впечатления. Он был убежден: каждая женщина хочет стать кинозвездой. Как же, великая американская мечта!
– Вы извините моего мужа, – сказала Поппи, обворожительно улыбаясь. – Он ничего не понимает. Лично я от новой рекламы «Клауд» в полном восторге. Антонио – великолепный фотограф. А простых смертных он когда-нибудь фотографирует?
Джейд удалось унести ноги через час, и за это время Поппи стала ее новой лучшей подругой.
– Мне очень рано вставать, – сказала она, извинившись.
– Позвоните мне, – настойчиво повторил Зеппо. – У меня есть что вам предложить.
– Позвоните мне, – сказал Хауэрд, – если передумаете насчет кино.
– Позвони мне, – сказала Поппи. – Посидим за ленчем. – Позвони мне, – сказала Беверли, подмигнув всем лицом. – Лучше всего завтра.
Она вбежала на стоянку, где, ожидая свою машину, оживленно спорили Пенн Салливен – актер, с которым ее знакомила Беверли, – и Фрэнсис Кавендиш, агент по подбору актеров.
До слуха Джейд донеслось:
– Я тебе не какое-то бездомное убожество, я классный актер.
И в ответ:
– Как скажу, так и сделаешь.
Все еще препираясь, парочка забралась в «Мерседес» и с ревом умчалась в ночь. Джейд снова осталась одна. Естественно.
– Сядьте рядом со мной, – распорядился Захария Клингер, когда Беверли появилась в его гостиничном бунгало через несколько минут после него самого. Свою машину она оставила парковщику перед входом в отель. Его привез лимузин с шофером.
– Мне удобнее здесь, – возразила она, устраиваясь на диванчике напротив него. – Где ваши подружки? Вы развезли их по домам?
– Я хочу, чтобы вы сели рядом со мной, – повторил он.
– Хотеть не вредно, – пошутила она.
– Не надо играть со мной в игры, мисс д'Амо. Скажите мне, чего хотите вы, а детские долгие игры мы оставим детишкам.
– Я, мистер Клингер, хочу быть звездой, только оч-чень большой. Такой большой, что вы и представить не можете.
– Тогда сядьте рядом, а там поглядим.
– Обещания меня не устраивают.
– Что же вас устраивает?
– Дела. Сделайте что-то для меня, тогда и я сделаю что-то для вас.
– Согласен. Но кое-что я хотел бы получить прямо сегодня.
– Не выйдет. Зря вы отослали ваших подружек. Вот они точно много чего могли для вас сделать.
– Сделают, сделают. А вы будете сидеть рядом со мной и смотреть. Я к вам и пальцем не прикоснусь. И они тоже. Если сами не попросите…
Э-э, да он извращенец! Беверли согласилась. Терять ей было абсолютно нечего, а выиграть она могла много.
– Я устала, – пожаловалась Поппи.
Не он устал, а она. Здорово! Целый день полировала задницу, оторвала ее от кресла, только чтобы в очередной раз расколоть его на украшения и слопать ленч со своим бабьем.
Вслух же он сказал:
– У меня был трудный день. Вымотался так, что ноги не держат.
Поппи хихикнула.
– Неужели мы оба так устали, что не сможем побаловаться?
– Прости, дорогая, но сегодня поднять меня сможет разве что Арнольд Шварценеггер.
Она снова хихикнула.
– Ты такой хохмач!
– Стараемся.
– Да уж мы знаем, котюнчик, знаем!
Чем-то он ей для разнообразия угодил. Интересно, чем?
Они подъезжали к дому. У массивной металлической решетки он остановил машину и нажатием кнопки открыл ворота.
– Хауэрд? – в голосе Поппи послышались печальные нотки. – Ты меня любишь?
– Что это еще за вопрос? Ты же знаешь, что люблю. Дурацкого сюсюканья он терпеть не мог.
Они уже въехали на свою территорию.
– Съедь на обочину, – шепотом попросила она. – Останови машину, Хауэрд. И представь, что мы – школьники-старшеклассники.
