Так много было «если» в их жизни. Если бы не случилось, если бы не беременность, если бы каждый из них был способен на поступок, захотел отстаивать свои мечты и желания, то всё было бы по-другому. Жизнь стольких людей сложилась бы по-другому. Вот только вопрос: хотел бы он этого? Вот сейчас, спустя десять лет, ответить честно самому себе. Хотел бы?
Посмотрел на Настю. Она достала из пакета с покупками, что он принёс, плитку своего любимого шоколада, и теперь разглядывала упаковку. Взгляд Сергея скользил по её фигуре, задержался на рыжих прядях, прикрывающих ушко, и он вдруг ощутил горечь во рту, не понятно, откуда взявшуюся. Даже в чашку с кофе заглянул, но вспомнил, что сахар положил.
Зря он вчера всё это ей сказал. Всё было скрыто, погребено, и воскрешать проблемы не стоило. Правильно Настя говорила: они столько лет жили спокойно. Пока он всё не испортил. Но он не хотел портить! Самое страшное — это лишиться семьи, вот той семьи, которая есть у него сейчас. Их с Настей дом, их ребёнок, их будущее. Они так долго к этому шли, проглатывали обиды и шли вперёд, но сейчас уже становилось понятно, что не совсем понимали, что именно они строят. Просто будущее, лишь бы было хорошо и спокойно? Ведь иначе нужно было разбираться, вникать, поднимать те самые неприятные темы, которые всегда пугали. Каждый раз, когда воспоминания выплывали на поверхность, начинались ссоры и скандалы, которые после долго не утихали. В последние годы они с Настей научились гасить это в зародыше, казалось, что самое верное решение поддерживать покой — это проглатывать обиды. Их было много, но кто считает? И от ещё одной или двух ничего не изменится. Так казалось. Загоняли недовольство поглубже, стараясь, чтобы новые обиды ни в коем случае не взбудоражили память, не дали толчок, не спровоцировали взрыв.
Да, Сергею было, за что просить у жены прощения. В первую очередь за то, что не дал ей тогда шанса выбрать самой. Чего она хочет, кого она хочет. Сам не предполагал, как сильно он будет её желать. Это было именно физическое желание, он захотел её с первого взгляда. Вот как увидел тогда во дворе, опрятно одетую, как прилежная ученица, в белоснежной, чуть старомодной блузке, и с волной рыжих, непослушных волос на плечах. Она казалась расстроенной, но смирившейся со своей участью. Она не поступила в институт. Его это немного смешило, а степень её грусти удивляла. Настя же с жадностью расспрашивала его об учёбе, она завидовала ему, его «правильной» судьбе, что у него всё по плану. И говорила, что у неё никогда не получается легко и просто, за что бы она не бралась. А позже, когда он вернулся, узнав о беременности, сказала, что видно её невезучесть заразна, вот и он попал под раздачу. Какие же они тогда были молодые! Уезжая в Москву, Сергей мысленно попрощался с солнечной девочкой, понимая, что вряд ли они когда-нибудь встретятся вновь. Он получил от неё всё, что хотел, и даже больше. Честно не ожидал от этой девочки такой отдачи, страсти и печали во взгляде, когда они прощались. Он уезжал и думал о ней. Он уезжал и говорил себе, что так правильно. Ну, какая Настя? Как она правильно заметила: вся его жизнь расписана, он сам её расписал, очень давно. Учёба, карьера, удовольствие от работы — это обязательное условие, всё это отнимет у него время и силы. Поэтому он не собирался жениться. Лет до тридцати. У него была Даша, они встречались с первого курса, и отлично друг другу подходили, так говорили все знакомые. Маркелов не мог сказать, что он её любил, но Дашка была близким, понятным человечком, и она была такой же, как он. Она собиралась делать карьеру, и за несколько лет отношений они ни разу не говорили о браке, а уж тем более о детях. Они вместе готовились к экзаменам, читали одни и те же книги, обсуждали перспективы, а потом в его жизни появилась Настя. И Сергей растерялся. Да и кто бы ни растерялся на его месте? Да, он думал о ней по возвращении в Москву, вспоминал, мечтал, о чём-то даже жалел. Наверное о том, что так мало времени у них было. Очень интересно было бы узнать, что бы у них получилось, если бы не было никаких препятствий — её Аверина, его Даши, чувства вины и сожалений о чём бы то ни было. Если бы ему просто дали время… А потом она позвонила и сказала про беременность. Маркелов поверил сразу, даже не усомнился в отцовстве. Хотя, друзья пытались заставить его задуматься. Дашка ушла от него, без выяснений отношений и криков. Как узнала про ребёнка, просто перестала с ним общаться. А их общие друзья были на её стороне, хотя этот факт Сергея не удивил. Всё было правильно.
Он не знал, что делать с ребёнком. А уж тем более, что делать с Настей. Рассказал родителям, их гнев воспринял, как данность, и повинился. Мама расстроилась из-за Даши, потом ещё сильнее из-за того, что у неё сын — дурак и бабник, к тому же, неосторожный.
— Какая-то незнакомая девица, — кричала она и сверкала глазами на провинившегося сына. Сергей это как сейчас помнил. — Где твоя голова была?
Он тогда неприятно усмехнулся и пожал плечами. За голову схватился и взъерошил волосы. Он был напуган и растерян. Хоть и пообещал Насте, что приедет, как можно скорее, но в тот момент он отдал бы всё, чтобы её звонка никогда не было. И уж точно не ожидал, что увидев её на следующий день, бледную и перепуганную, вмиг позабудет все свои страхи. Смотрел на неё, но не видел теней под глазами, запавших щёк и синевы на скулах. Кто-то рядом говорил, что её постоянно тошнит, что ей плохо, а он просто смотрел на неё, и понимал, что теперь всё изменится, обратной дороги нет.
Он увёз её тогда, дал на сборы несколько дней и увёз. Даже гордился собой. Считал себя благородным, честным человеком, и был уверен, что поступает верно. А это было не так. Намного позже понял, что нужно было тогда остаться с ней, а не увозить её в Москву. Необходимо было дать им обоим время успокоиться. Кто знает, к какому бы решению они тогда пришли. А он её увёз, будто украл. И поселил, как птицу в клетке, наблюдал за тем, с какой неохотой она приспосабливается к новым обстоятельствам. Они оба были не рады тому, как повернулась жизнь, злились и ругались, но Сергей отлично помнил, как всеми способами пытался оградить Настю от общения с прошлым. Как только она вошла в его дом, поставила сумку со своими вещами у его кровати, кто-то внутри него чётко произнёс: «Она теперь твоя». А всё остальное — прошлое.
Он уже тогда злился, когда понимал, что она об Аверине думает. Настя страдала, мучилась, даже плакала, пока его не было, Серёжа был в этом уверен. И его начинало колотить от каждого её страдающего взгляда. Он не привык быть вторым. А тут девочка, которая перевернула его жизнь с ног на голову, которая случайно забеременела, за которую пришлось взять на себя ответственность, поступиться своими принципами и желаниями, а она, при всём этом, совсем не была этому рада. Ей было тошно и тесно рядом с ним, она думала о другом, и у неё не получалось этого скрыть. А может, она и не хотела скрывать. Единственной отдушиной был секс, минуты, когда оба забывали о проблемах и печалях. В его объятиях Настя становилась прежней, беззаботной и страстной. А потом снова всплывал призрак Аверина, и всё менялось в одну секунду. Сергею едва удавалось сдерживаться, приходилось напоминать себе, что он не имеет права требовать от неё искренних чувств. Чтобы что-то требовать, нужно давать взамен, а он ещё не был к этому готов. Он просто хотел её — всю, целиком, без остатка. Не мог правильно оценить свои желания и чувства, не мог их объяснить, даже самому себе, просто хотел. И желание было огромным, жгучим, и от этого он только сильнее злиться начинал. Потому что Настя ему не принадлежала.
