носу. – Так что пакуй чемоданы.
– Как скажешь, – сдалась я. Хотя, давайте честно? Сопротивляться я сильно и не собиралась. А теперь с наслаждением обвиваю руками шею Мира и, привстав на носочки, тянусь к губам, по которым успела ужасно соскучиться.
Один поцелуйчик. Украду с его губ всего один скоромный поцелуйчик!
Ан, нет, еще второй…
Третий…
И, м-м-м… может, можно никуда не ехать и задержаться хотя бы на часок? Судя по шаловливым рукам Мирона, уже заползающим под мою майку, да. Можно и задержаться.
* * *
Следующие дни были стремительными.
Я “обживала” новое жилье, привыкая быть в просторном светлом доме Троицкого хозяйкой, а Мирон постоянно работал, параллельно разбираясь с журналом Эллы и самой моей бывшей начальницей, будучи твердо намеренным воздать каждому из обидчиков по заслугам. Так что видела я его только в редкие часы и ночью. А буквально с раннего утра и до позднего вечера его не было дома. И, если бы не Роки, я бы совсем одна заскучала и уже взвыла от одиночества.
Нет, я не жалуюсь! И как вообще можно жаловаться, живя в огромном особняке, с собственным лесочком, бассейном и живописной террасой? Я просто констатирую факт: Роки – мой верный спутник последних семи дней. И он, кстати говоря, был на седьмом небе от счастья, что теперь тоже проводит дни не в одиночестве и что его пускают в хозяйский дом. В любое время дня и ночи. Ну, и на кровать с диваном разрешают забираться всеми мохнатыми частями своего гигантского тела. Что уж врать? Водится за мной грешок. Не могу отказать этому кареглазому пушистому медведю. Тем более, когда он смотрит на меня так жалобно. Вот, как в данный момент. И тычется носом в живот.
С момента переезда и беременность стала протекать гораздо легче и превратилась для меня чуть ли не в праздник! Токсикоз отступил, тяжесть в теле исчезла, а питание и настроение нормализовались. Я даже меньше стала ненавидеть лето, представляете? Может, и правда чистый воздух влияет, а может, присутствие Мира и его постоянные слова любви, не знаю. Но, пожалуй, только сейчас я по-настоящему начала кайфовать от своего волшебного положения. А еще с каждым днем все больше превращаться в настоящую “беременяшку” со своими гормональными заморочками и жуткой мамской сентиментальностью.
Ну, да, я стала плаксой.
А еще врединой, и могла потребовать привезти мне луну с неба прямо посреди белого дня.
А еще я стала знатной засоней!
И совершенно ненасытной в сексуальном плане, что, кстати, нравилось не мне одной. Мир оценил. Правда, потом, утром, кто-то неизменной сонной мухой “летел” на работу, но это же мелочи, верно? На фоне горячих и страстных ночей – это был просто незначительный “пшик”!
А если серьезно, такое ощущение, что моя жизнь свелась к трем вещам: есть, заниматься любовью и спать! Еще бы Троицкий был под боком двадцать четыре на семь, я бы вообще летала от счастья.
Но у него работа, увы и ах!
Статейка в журнале навела еще того шороху и шумела до сих пор. Журналы наперебой жаждали пообщаться со мной или с Миром, а в идеале с нами обоими, но Троицкий отбивался от них с помощью секретаря, а до меня эти ушлые журналистики просто не могли дотянуться. Мой дом – моя крепость. В данном случае стопроцентное попадание. В этот дом, благодаря Мирону и его охране, теперь и мышь без нашего ведома не пробежит. А от телефона, новостей шоубиза, журналов и лент в соцсетях я старалась держаться как можно дальше. Мои нервы мне были дороже. Гораздо!
Дед Мирона, кстати говоря, до сих пор молчал, что самого Троицкого нехило напрягало. Каждый вечер мы гадали, когда же взорвётся эта “бомба” и информация дойдет до старшего в семье мужчины, но каждый следующий день был по-прежнему спокойным и размеренным. Новостей от грозного Рустама Нодаровича не было. От Славы тоже. Или мой говнюк бывший “залег на дно” и снова строит коварные планы, или решил отступиться. И вот второе казалось мне сильно маловероятным. Тем более после того, что рассказал мне Мирон: какое у его братца бедственное положение без спонсирования деда. Работать, как я и думала, Слава не любил и не умел, а вот руководить – всегда пожалуйста! Правда, я уверена, попади “Т и Ко” в его руки, и года холдингу не продержаться. Развалится, как карточный домик.
Может быть, и Рустам это понял?
Может, кто-то открыл ему глаза на то, какой гадкой натурой обладает его “любимый” внучок?
В общем, с этой стороны по-прежнему вопросов было больше, чем ответов. Факт в том, что Рустам молчал, и Мирон не знал, что думать. Но мы оба понимали, что это “затишье” перед бурей, которая вот-вот нас настигнет.
Мирон
Последние дни выдались сумасшедшие, поэтому, когда в пятницу вечером мне удалось вырваться с работы чуть раньше обычного, домой я летел, как на крыльях.
Насмешка судьбы или совпадение, но с того момента, как Лера наконец-то переехала ко мне, мы стали видеться еще реже, чем до ее переезда. Проблемы со статьей, разборки с журналом, поиски смотавшей удочки Эллы – все это нехило выматывало и отнимало уйму времени. Так же, как и бесконечные встречи с адвокатами, которые будут защищать наши интересы в суде.
И да, я не шутил, когда заявлял Косте, что Элла мне ответит за все свои пакости: начиная украденной коллекцией и заканчивая выпущенной статьей. С ее агрессивным желанием “добыть материал” не удивлюсь, если в ходе дела всплывут еще какие-нибудь “прегрешения”, но меня это уже мало волнует. На данный момент женщине удалось сбежать за границу, а мне – найти хозяина журнала, который последние годы пустил дела в своей газетенке на самотек. Пара убедительных фраз, и я выкупил издание, тут же его закрыв. Временно или навсегда, пока не знаю, но мы с Костей обязательно поломаем голову над этим вопросом. Пока же…
По пути домой заскакиваю в цветочный и покупаю самый роскошный, на мой взгляд, букет, и уже по трассе за городом топлю под двести, чтобы как можно быстрее добраться до места.
Подъезжая и паркуясь у дверей, отмечаю с удивлением, что света в гостиной нет. Так же, как и во всем остальном доме. Любопытно.
Выбираюсь из машины, забираю букет, ставлю авто на сигнализацию и направляюсь в сторону дверей, когда мой взгляд цепляется за мелькнувший на заднем дворе отблеск фонариков, которые освещают террасу. Вокруг по-прежнему стоит
