Книжные шкафы от пола до потолка возвышались у каждой стены. Тони едва разглядела сквозь толстый слой пыли, что эти самые шкафы вот-вот готовы лопнуть от бесчисленного множества папок всех цветов и размеров, распиравших их изнутри. Стопка тоненьких буклетов разлетелась по полу, и ничего не стоило случайно на них наступить. Скотт наконец выпустил ее руку. Тони подобрала с пола один из буклетов.
Это был каталог, датированный 1958 годом. Обложка, очевидно когда-то кроваво-красная, теперь выцвела до бледно-розовой. Буквы стали размытыми и нечеткими, бумага, чудовищно хрупкая, пожелтела.
Положив буклет на стол, Тони оглядела весь этот бардак и сглотнула. Да уж, Скотту не позавидуешь.
– Вас что, ограбили?
– Ограбили? Хуже. – Он рассмеялся. – Это кабинет моего отца. Прошу прощения, бывший кабинет моего отца. А теперь мой. Сколько его помню, он всегда таким был.
– Вы шутите! Он управлял компанией, обитая в таком бедламе?
– Он, понимаете ли, знает, где что лежит. Все поступления счетов, заказы, письма. Представьте себе, он без труда ориентируется во всем этом. То, что вы видите, результат его сорокалетней деятельности. Не считая того бардака, что перешел ему в наследство от брата.
– Ничего себе! Вы не возражаете, если я сделаю пару снимков?
– Каких снимков?
– Всего лишь пару фотографий этой комнаты. В жизни ничего подобного не видела. Я была уверена, что таких кабинетов сейчас уже не существует.
– Так и есть, – заметил Скотт, – во всяком случае, из таких кабинетов не управляют серьезным бизнесом. Где-то среди этого завала неоплаченные счета за свет и телефон. Я пытаюсь найти их уже битых два часа и не продвинулся ни на шаг.
Тони свистнула и сделала-таки вожделенную пару снимков.
– Удачи в этом серьезном деле!
Она глубже подтянула воротник куртки и оглядела этот удивительный кабинет.
– Даже не знаю, с чего и начать, – заметила она. – Впрочем, я бы начала с отопления. Офис промерз. Почему бы не запустить батареи? Или это может повредить документам?
– Кожа и бумага любят влажный воздух. Он позволяет сохранить мягкость. И потом, разве здесь холодно? Для меня температура самая подходящая. Бойлер и электричество я еще не проверял, но думаю, с ними тоже не все благополучно. У старых зданий свои недостатки.
– Неужели вам правда не холодно? – Тони с удивлением посмотрела на Скотта. – Я уже вся продрогла!
– Я заметил. Ваша рука была холодной.
– Сегодня вообще холодный день. По меркам Лондона, конечно. Здесь есть чайник? Чашки? Хоть что-нибудь?
– Есть. Но у меня встречное предложение.
Скотт снял со стула, заваленного конвертами, легкую стеганую курточку.
– Перед тем как отправиться в путешествие, я всегда руководствуюсь собственным списком вещей первой необходимости. Еда и вода на пятом месте. Знаете, что на первом?
– Мыло и мочалка? – предположила Тони.
– Ничего подобного, – заявил Скотт.
Ну, по нему и видно. Достаточно вспомнить, какое амбре исходило от него при первом знакомстве.
– Кофе, – сказал он. – Не растворимая бурда, а настоящий кофе из настоящих кофейных бобов, крепкий, с большим количеством сахара.
– Ну, я знаю место, где как раз подают такой кофе. Хотите небольшую экскурсию?
– Что угодно, лишь бы выбраться отсюда!
– Двойной американо, – сказали они в один голос, и оба чуть не подпрыгнули от неожиданности.
– Да ну? – удивился Скотт. – А я думал, художницы пьют только зеленый чай. Элегантность, утонченность, непринужденная творческая атмосфера.
– Да что ж такое-то! – возмутилась Тони. – Все вокруг мыслят стереотипами. Придется, видимо, развеять иллюзии. Двойной американо необходим художнице, которая параллельно работает фотографом. Кофеин дает заряд энергии, поскольку обычный кофе усиливает нервозность. А этого никак нельзя допустить. Всего одна чашка двойного американо позволяет мне работать целый день.
– Вот оно что. Значит, ты не только портреты пишешь сутки напролет. Это многое объясняет.
– Правда? А что именно? Умираю от любопытства! Какое же впечатление я о себе оставила?
К глубочайшему изумлению Тони, Скотт перегнулся через стол, схватил ее руку и поднес к губам. Это само по себе было довольно неожиданно, однако больше всего Тони удивила внезапная вспышка желания, вызванная прикосновением этих полных губ к ее чувствительной коже. Ее бросило в жар, и виной тому отнюдь не соседство с батареей. Тони изо всех сил постаралась подавить эмоции и постаралась высвободить ладонь. Не тут-то было. Ее словно зажали в железные тиски.
– Что ты делаешь? – прошипела она сквозь зубы. – А ну прекрати сейчас же! На нас люди смотрят!
Она улыбнулась стайке хихикающих девиц за соседним столиком. Хихикали, очевидно, над ней.
– Отвечаю на твой вопрос. Видишь ли, я тоже полагаю, что по рукам можно многое узнать о человеке. Твоя рука, во всяком случае, о многом говорит. Под ногтями нет ни въевшейся краски, ни следов от угля.
Он прижался губами к костяшкам ее пальцев и, наконец, отпустил ее ладонь.
– Твоя кожа пахнет гелем для душа. Не маслом, не акрилом. Руки совершенно непривычные к долгой работе на природе. Ты работаешь в фотостудии. Может быть, это и правильно.
– Очень наблюдательно. Я всего лишь стараюсь сделать особенные фотоснимки. Но, – она сделала глоток обжигающего кофе, – в чем-то ты прав. Большинство моих работ в области фотографии, а не живописи. Возможно, потому, что это быстрее и не нужно заставлять модель подолгу сидеть не шевелясь и смотреть в одну точку.
Пробегавшая мимо официантка случайно толкнула Скотта, и горячий кофе плеснул на его перевязанную руку.
– Извините, пожалуйста.
– Ничего страшного, со мной все в порядке. – Он поспешил успокоить девушку.
Тони подождала, пока она уйдет.
– Можно нескромный вопрос? Что случилось с твоей рукой?
– Во всем виноваты женщины, конечно. Иначе зачем нормальному мужчине бросаться в ледяную воду, рискуя отморозить пальцы?
– Ужас какой! Ледяное море – это жутковато.
– Согласен. Но меня согревала мысль о голубых глазах Даллас.
– Вероятно, она достойна таких жертв, ваша Даллас. А где она сейчас?
– Веселится в компании мальчишек и совсем обо мне не скучает.
– Не скучает? После всего, что вы для нее сделали?
– Что поделать, такой уж у нее характер. А вот я по ней очень скучаю. Она настоящий друг.
– Ну, тогда я ее прощаю. Настоящего друга найти нелегко. Надеюсь, ты скоро закончишь с бизнесом и вернешься в ее объятия.
– Вот за это и выпью. – Скотт высоко поднял чашку с кофе. – За тебя, Даллас. Пусть эти полгода поскорее пройдут.
– Полгода? – удивилась Тони. – Тебе дали всего полгода на разбор завалов в бизнесе?
– Нет, конечно. Я сам поставил перед собой задачу разобраться за полгода.
– И с чего думаешь начать? – поинтересовалась Тони. – Я бы на твоем месте подыскала другое здание. Без современных технологий никуда, а тебе явно понадобится нечто серьезнее бумаги и ручки.
– Может быть. Я ученый. Не смотри на меня так, это невероятно, но факт. И поэтому, прежде чем приступить к делу, хочу прояснить всю ситуацию.
Скотт поставил на стол чашку с кофе и указал на главный офис Элстромов, вид на который открывался из окна. А когда заговорил снова, Тони показалось, что он скорее размышляет вслух, чем поддерживает беседу.
– Для начала нужно разобраться с текущими доходами. Если все так уж плохо, как считает Фрейя, работники банка завтра выпадут в осадок. А что случилось с архивом, я понятия не имею. Осталось же что-то от запаса карт или ценных документов? Но это лишь ничтожная часть того, что нужно.
Он поежился и сделал большой глоток кофе.
– Надо бы мне провести инвентаризацию. Кое-что продать, кое-что подарить музеям. Но для этого требуется составление скрупулезного плана. А времени мало. И места мало. Нужно расчистить офис и составить каталог продаж высшей категории, уложившись в считанные недели. Если только…
Он неожиданно смолк и так пристально посмотрел на Тони, что та, смутившись, отвела глаза.
– Я что-то сделала не так?
– Нет, конечно. Но тебе придется кое-что сделать.
Он вытянул руки и придвинулся к ней достаточно близко, чтобы при желании Тони могла бы до него дотронуться.
– Мне нужен кто-то, кто смог бы сфотографировать все вещи, предназначенные для продажи, и составить каталог. Кто-то с опытом работы в фотостудии. Что ты на это скажешь?
– Что скажу? Скажу, что Фрейя заплатила мне совсем не за это. Я собиралась написать твой портрет, а не заниматься рекламой.
– Ты хотела безвылазно торчать в моем офисе, – заметил Скотт, не сводя с нее глаз. – Вот, пожалуйста, я предоставляю тебе такую возможность. Следующие семь дней ты именно там и проведешь. Можешь фотографировать все, что хочешь, включая меня. Можешь делать наброски, или что там тебе нужно для написания портрета. Одновременно будешь помогать мне. Договорились?
