Это тянулось целую вечность, но наконец было объявлено об их с мамой появлении. Джейн вошла в зал и пригляделась к толпе. Лорд Моттон, разумеется, ищет ее глазами. Конечно, он не может подойти к ней немедленно – это было бы слишком заметным. Им нежелательно привлекать к себе излишнее внимание светского общества. Но ей нужно оглядываться по сторонам, и как только она его увидит, направиться в его сторону. Тогда их встреча покажется случайной тем, кто ее заметит.
Джейн нахмурилась. Так где же он? Она внимательнее пригляделась ко всем углам помещения.
– Джейн, нам надо двигаться дальше, – услышала она мамин голос. – Мы загораживаем вход.
И мама слегка подтолкнула ее.
– Да, мама. Конечно.
Будь оно все проклято, но если виконт внезапно не стал невидимкой, его просто нет в зале.
Так где же он, лорд Моттон? Черт побери, ведь он же сказал, что сегодня вечером поговорит с ней на балу у Палмерсонов. Она это не придумала. Она помнила все совершенно точно. Он сказал это перед тем, как ускользнуть из кабинета Кларенса.
– Насколько я, э-э, понимаю, вы остановились в доме Уидморов, мисс Паркер-Рот?
– Ой! – Джейн вздрогнула и почувствовала на обнаженном плече прикосновение острого кончика пальмового листа. Она забыла, что мистер Маусингли – или Маус, то есть «мышонок», как его называли светские остряки, – стоит под пальмами рядом с ней. То был легко забываемый джентльмен – малорослый и худой, заметно сутулый, с большими ушами и рыжеватыми волосами, которые он зачесывал на затылок. – Вы меня испугали.
Маус сдвинул брови.
– Не понимаю, как я мог вас испугать. Я стоял здесь десять минут. Даже пятнадцать. Да, полагаю, что не меньше пятнадцати минут. Но я очень сожалею, если напугал вас. И помыслить об этом не мог. Я ни за что не стал бы пугать женщину. Я не стал бы пугать и мужчину, во всяком случае, намеренно.
– Да-да, я уверена, что вы и блоху не напугали бы, мистер Маусингли, вы и меня не испугали бы, если бы я немного не размечталась.
– Э-э, размечтались? Ах, в таком случае я весьма сожалею, что помешал вам! Можно, я просто молча постою здесь, пока вы не кончите мечтать? Или вас и это может напугать?
Джейн хотелось прикрикнуть на него, однако это несомненно привлечет нежелательное внимание общества в зале. Боже упаси, ведь люди могут подумать, будто Маус каким-то своим поступком довел ее до того, что она закричала. Какой абсурд! Она не удержалась от смеха.
Маус снова сдвинул брови.
– Я сказал что-то очень смешное, мисс Паркер-Рот?
– О нет, мне просто пришла в голову совершенно случайная мысль. Не принимайте это во внимание.
– Очень хорошо.
Маус кивнул и продолжил глазеть на Джейн, словно надеялся получить от нее кусочек сыра.
Что нужно этому человеку? Начиная этот дурацкий разговор, он произнес какую-то фразу… А, верно. Он спросил, где она сейчас живет. Странный вопрос. Чего ради ему понадобилось это знать?
– Вы, кажется, спрашивали, не остановились ли мы в Уидмор-Хаусе?
Маус с весьма заинтересованным видом кивнул.
– Это так. Мисс Уидмор, теперь она баронесса Трент, уехала, у нее медовый месяц, а бедный мистер Уидмор…
Маус испустил шумный вздох, насыщенный запахом чеснока. Джейн отступила на шаг-другой.
– Да, бедный Кларенс! Он воспарил на небеса. Такая трагедия. – Маус откашлялся. – Он был художником, как вы знаете.
– Да. Скульптором.
Маус кивнул и добавил:
– Да, но он еще и рисовал. Разные картинки. Вы об этом знали?
Его маленькие глазки-бусинки сверкнули. Их выражение было кротким и почтительным, как и подобает мышонку, однако Джейн готова была поклясться, что увидела в его взгляде и нечто совсем другое.
Боже милостивый! Мог ли Маус что-то знать о рисунке? Изображен ли на нем и он сам?
Мысль об участии мистера Маусингли в оргии была одновременно и смехотворной, и устрашающей.
– Я уверена, что скульпторы первым долгом изображают свой объект на рисунке, а потом уже воплощают его в объеме, – сказала она.
Маус покачал головой и возразил:
– Но Кларенс рисовал и картинки как таковые. Сценки. Э-э, подробные.
Джейн отступила еще на шаг назад.
– Думаю, так оно и было. Немногие художники работают исключительно в одном жанре. Моя мать, например, пишет картины маслом, но иногда она занимается и графикой, – ответила она, надеясь таким образом покончить с рассуждениями о Кларенсе. – Сестра мистера Уидмора, как вы знаете, достигла больших успехов в живописи. Она…
– А вы видели достаточно смелые в определенном смысле рисунки Кларенса?
Маус снова подступил к ней ближе, Джейн снова сделала шаг назад – и наступила кому-то на ногу. Она услышала вскрик боли, и ее тотчас удержали на месте две мужские руки в перчатках.
– Ох, извините! Пожалуйста, простите меня!
Джейн обернулась и едва не уткнулась носом в элегантный черный жилет, расшитый серебряной нитью. Она подняла глаза. Виконт Моттон улыбался ей с высоты своего роста.
Ох, сердце у нее так и подпрыгнуло чуть не к самому горлу, а губы пересохли, словно земля в разгар летней жары. Он был так близко. Джейн сделала глубокий вдох и вместе с воздухом втянула в себя его запах – запах чистого накрахмаленного полотна сорочки, одеколона и… мужчины.
Прошлой ночью он был очень красив, но сейчас – прекрасен до невозможности, облаченный в столь элегантный жилет, в смокинг и при галстуке.
– Л-лорд Моттон…
– Мисс Паркер-Рот.
Его взгляд был столь многозначительным, что Джейн вдруг почувствовала себя так, словно она была единственной женщиной в зале. Нет, более того. Все вокруг – и оркестр, и толпа избранных гостей, словом, все, кроме них двоих, – бесследно исчезло.
Его глаза стали пристальнее, теплее. Что он намерен предпринять? Джейн задержала дыхание.
Он отпустил ее и отступил на шаг.
Ох, ей сразу захотелось расплакаться от огорчения или от разочарования, а может, от чего-то еще… Однако свободное расстояние между ними вывело ее из ступора. К ней вернулись уверенность в себе и трезвость мысли.
Они стояли в самом центре бального зала в доме лорда Палмерсона, и она поцеловала бы виконта прямо здесь, на глазах едва ли не половины лондонского высшего света, если бы Моттон дал ей такую возможность. О Господи!
– Ну и ну, да ведь это Моттон и моя маленькая сестренка.
Джейн резко обернулась. Так и есть! К ним не спеша приближался Стивен, держа в руке бокал с шампанским. Она хотела бы надеяться на то, что он не заметил ее оцепенения. Если, к сожалению, заметил, ей никогда не избавиться от его насмешек.
– Стивен.
Она попыталась улыбнуться. Стивен был ее любимым братом. Джон чересчур склонен к бесконечным наставлениям, а Николас все еще учится в Оксфорде, слишком юный и эгоцентричный, чтобы его общество доставляло ей большое удовольствие.
Но в этот вечер Стивен отнюдь не был ее любимым братом.
– Тебе и в самом деле стоило удивиться, встретив меня здесь. Предполагалось, что ты остановишься возле Уидмор-Хауса и будешь сопровождать маму и меня на этот бал.
Если бы Стивен заехал за ними, как было договорено, Джейн не пришлось бы терпеть мамин строгий надзор. Поездка была бы куда приятнее, поскольку присутствие Стивена сделало бы не столь заметным ее возбуждение.
– Признаю свою вину и приношу мои глубочайшие извинения. – Стивен слегка поклонился с выражением глубокого раскаяния на физиономии, но при этом в глазах у него вспыхнул озорной огонек. – Но я вижу, что мама сумела притащить тебя сюда и без моей помощи.
Джейн рассмеялась, она никогда не могла долго сердиться на Стивена.
– Да, – подтвердила она, не считая нужным уточнять, что никакого принуждения в данном случае не потребовалось.
Она искоса бросила взгляд на Моттона. К счастью, тот в это время смотрел на Стивена, который в эту минуту обратил свой взор на… Ох, она совсем позабыла о Маусингли – тот все еще пребывал под сенью зеленых ветвей.
– Что вы делаете под пальмами, Маусингли? – спросил Стивен. – Почему вы прячетесь?
Маус изобразил легкий поклон и, запинаясь, ответил:
– Перед тем как появился лорд Моттон, у нас с мисс Паркер-Рот был очень приятный, совсем, э-э, недолгий разговор.
– Вот как? И что же вы обсуждали, позвольте узнать?
Господи, в голосе у Стивена прозвучала совершенно неуместная жесткость. Неужели он считает, что Джейн могла вообще что бы то ни было обсуждать с этим ничтожеством? Она уже открыла рот, чтобы прекратить весь этот абсурд, однако Маус опередил ее.
– Ничего особенного, так, разные мелочи, и я как раз собирался уйти. Так я и сделаю, если вы не против.
Маусингли кивнул на прощание и поспешил удалиться, не дав никому возможности ответить.
Стивен недовольно фыркнул и обратился к сестре:
– Чего ради ты уединилась под пальмами с этим недомерком, Джейни?
Нет, чего это ради Стивен заговорил с ней так, словно она в чем-то провинилась? Она взглянула на лорда Моттона, однако и тот насупил брови.
