– Мне не нужна благодарность. Эйлин позволила мне остаться. Этого достаточно.
– Я знаю, что у меня нет на это права. Но прошу вас остаться там еще на некоторое время.
– Но я не ваша жена.
– Юридически вы моя жена. Мы оба знаем, что это разумно.
– Мне никогда не удавалось поступать разумно. И три дурацких замужества доказывают это.
– Тогда следуйте вашей интуиции. Делайте, что считаете правильным. Вновь обдумайте причины, побудившие вас выйти за меня замуж.
– Опять шантаж.
– Нет. Это сделка позволит мне получить целое состояние, а вы не получите ничего. Но мы могли бы обсудить наши дела. Если компания достанется мне, я смогу выкупить замок у держателей ваших долгов. И намерен выкупить его у кого угодно, хотя мог бы сделать так, чтобы вам заплатили больше.
– Я ничего не хочу. Неужели вы не понимаете, что ничего не можете предложить мне из того, что мне нужно.
– Но вы хотите еще год прожить в замке. И в конце года…
– Даже не предлагайте, я не продаюсь.
Молчание. А что тут скажешь?
Он может все уладить, только если она разрешит.
Компания «Данкерн энтерпрайзис» прилагала все усилия, чтобы купить замок. Он мог бы также оплатить значительное количество долгов Джинни, когда откроется ее банкротство, но интуитивно понимал, что говорить об этом сейчас бесполезно. Это только все испортит.
Его жена имела причины выходить за него замуж. Знала, что компании это на пользу и как много значили для Эйлин замок и компания. Оставалось надеяться, что эти причины все еще важны для нее.
– Джинни, вы действительно хотите уехать завтрашним паромом? А вот собаки хотят, чтобы вы вернулись в замок. Гости тоже. Вы вредите себе под влиянием гнева. Пожалуйста.
– Значит, дело не только в овсянке.
– И даже не в черном пудинге.
– Аласдер.
– Не будет никаких марионеточных веревочек. Обещаю. Все будет так, как вы себе представляли, когда соглашались на эту сделку. Вы получаете работу на год. И за это время вы можете решить, чем хотите заниматься, когда уедете. Мы не будем давать друг другу никаких обязательств.
– Никаких оскорблений?
– Я даже не буду комментировать вашу обувь.
Она снова улыбнулась. Улыбка была едва видна, но она все-таки была.
Снова повисло молчание. Такое глубокое и долгое, что Дугал снова открыл дверь. Неуверенно встал на пороге. Хотел что-то сказать, но так и не решился. Молчание затягивалось. В конце концов не выдержала Мэгги, оценив это молчание. В доме выключили все огни. Даже если Мэгги и подглядывала за ними, она дала им возможность почувствовать одиночество.
Ночь стояла безветренная и теплая. Такие ночи в Данкерне можно было пересчитать по пальцам. «Сегодня все должны находиться на улице», – думал Аласдер. Звезды бриллиантами сияли на небе, словно в другой вселенной. Вряд ли можно увидеть такие в Эдинбурге. Прилив был высоким, он слышал, как волны бьются в стену гавани. Перед рассветом гавань забурлит, рыбаки выйдут в море, а пока поселок погрузился в сон. Никого не было, только эта женщина.
Она пыталась собраться с мыслями и решить, оставаться или уехать.
– Можно я возьму собак? – спросила Джинна наконец, и он от удивления заморгал.
– Собак?
– В конце года. У меня не было времени найти работу, чтобы содержать их, и я не могла решить, как они смогут жить в Эдинбурге с вами. Если останусь, за двенадцать месяцев смогу найти работу, где бы они были со мной.
– Вы согласились на брак из-за собак?
– А какие еще причины? Хотя нет, еще ради компании. Собаки или ничего, милорд.
– Не называйте меня так.
– Надо за что-то держаться. Мне нужны собаки.
Аласдер взглянул на собак. Эббот смотрел на дорогу, словно только и ждал, когда сможет выскочить на нее. Прыжок с трех футов казался трусоватому Эбботу настоящим самоубийством.
А вокруг носа Костелло летала мошка. Тот вертел им вслед за ней, чуть не сворачиваясь. Он тоже не станет прыгать. Не в привычке этих собак рисковать, да и интеллект отсутствует.
– Они глупые, – сказал он, тоже чувствуя себя поглупевшим.
– Я люблю глупых и знаю, как с ними обращаться. Глупые не манипулируют людьми.
– Джинни.
– Итак, да или нет? Год в замке, никаких оскорблений, собаки и уважение моей личной жизни. Единственный выход для нас, если будете держаться подальше от меня, а я от вас.
– Но нам придется жить в одном замке?
– Да, но к вам будут относиться как к гостю.
– То есть хотите сказать, что приготовите овсянку?
Выражение ее лица смягчилось.
– Поезжайте домой, а я вернусь к завтраку.
– А не могли бы вы вернуться сейчас?
– Не с вами. Отдельно, когда буду готова. С этого момента, Аласдер Макбрайд, мы только так и будем решать наши дела. Отдельно – или никак.
Как мужчина может спать после этого? Он лежал на огромной кровати с балдахином в богато обставленных комнатах, которые бабушка приготовила после ремонта, и думал о Джинни.
Почему бабушка не рассказала ему о ее долгах?
«Потому что никогда ее об этом не спрашивал», – признал он. Эйлин знала о вражде между двоюродными братьями. Рассказать о том, в какую беду Алан втравил Джинни, означало бы открыть и другие ужасные вещи, которые были ему не известны.
Так почему же он решил, что Джинни охотница за деньгами?
Все, кто ее знал, уверены, что это невозможно. Кроме него. Он был с ней знаком, но все равно осудил и продолжал осуждать.
Он сделал ей предложение, основываясь на том, что она согласится, чтобы окончательно не потерять то, за чем охотилась.
Хуже того, он обидел ее. Женщину, которая сделала для Эйлин столько хорошего и которую та любила. Она согласилась выйти за него потому, что он рассказал ей о благотворительности компании «Данкерн»? Могла провести еще год, выполняя обязанности низкооплачиваемой домработницы? Любила этих глупых собак? Или знала, что Эйлин хотела, чтобы он все унаследовал? Он понял это так ясно, будто читал по звездам.
Она сделала это ради бабушки!
Эйлин любила ее, и он понял за что. Она того достойна.
Любви?
Внезапно выговорилось это слово. Поразительно.
Конечно, он думал о любви только по отношению к Эйлин, но в этот момент позволил смыслу слова расшириться.
Почему Эйлин любила ее?
Потому что она добрая, преданная и сердечная. Любит собак Эйлин. Интересно, за что? Она маленькая, пышнотелая и заразительно смеется.
В этой мысли нет ничего такого, что заставляло Эйлин ее любить. Это все его домыслы.
Когда она падала, он поймал ее, подхватил на руки и почувствовал… почувствовал…
Что она его жена?
Так она и была его женой. Наверное, именно клятвы, которые он давал в церкви, заставили почувствовать это. Он думал, что это просто. Ан нет.
Мысль вернулась назад. Его жена.
Если он сделает хоть один шаг к ней, она точно убежит за милю. Алан обращался с ней как негодяй, а он не лучше. Сегодня так сильно обидел ее, что она сбежала. Они продержатся этот год, только если будут относиться к браку как к бизнесу.
Придется принять это.
Под кроватью послышался вой, вылез Эббот, уткнулся носом в подушку. Собаки должны спать в постирочной. Там их подстилки. Правда, когда он попытался закрыть их там, они завыли и заскребли в дверь. В конце концов он сдался. Неужели они скучают по Джинни?
Он еще больше смягчился и совершил большую ошибку, погладив Эббота по носу. Через две секунды оба спаниеля расположились у него на кровати, ошалело повизгивая, свернулись калачиком и закрыли глаза. Мы спим, нас не беспокоить.
– Глупые собаки, – сказал он им, но не прогнал.
Они явно скучали по Джинни.
Интересно, почему?
Зачем она возвращается в замок? Наверное, сошла с ума.
Но она погрузила свои пожитки в машину и пересекла почти половину острова. Ехала домой?
Она именно так относилась к замку. Хотя это и не так. После несчастья с Аланом он стал ее убежищем. Она позволила Эйлин уговорить себя остаться, но три года слишком долго. Она влюбилась в это место. В Данкерн.
«Включая Аласдера», – напомнила она себе. Да, она явно влюбилась и в него. Он холоден и категоричен. Женился на ней из-за денег и не заслуживал ничего, кроме презрения.
Но он поймал ее, когда она падала, и почувствовал…
– Да, он почувствовал себя так, как мужчина в килте, которого переполняет тестостерон, – проворчала она вслух.
Разговаривает сама с собой, как сумасшедшая. Джинни открыла окно, вынужденная остановиться. Посреди дороги стояли тощие горные овцы, дремавшие ночью. Они то спали, то медленно продвигались вперед. А сейчас с удивлением уставились на нее. Подслушивали? Но ей нужно выговориться, так что подойдут и овцы.
– Я делаю это и ради вас тоже. Если вернусь в замок, он сможет его выкупить у поручителей в конце года.
Может быть, позволит остаться домоправительницей и потом?
Это приятная мысль, но захочет ли она оставаться в Данкерне на всю жизнь?
