Джон улыбнулся, натягивая джинсы. Душ можно принять по возвращении. Ему очень нравилось ощущение того, что всего несколько мгновений назад их тела были соединены в одно целое.
– Да, босс! – пошутил он, открывая дверь.
Их кровать была в беспорядке, и любой, кто зашел бы, мог догадаться, что тут происходило. В их доме это было делом обычным. Они часто не могли устоять перед страстью и были известны своей привычкой «пойти вздремнуть». Теперь Сара с Джоном надеялись на возможность проводить много времени наедине в своей каюте на яхте.
Спустя полчаса, когда Джон вернулся, он застал Сару лихорадочно укладывающей в чемодан джинсы, выцветшие походные шорты, футболки со слоганами или надписью «Принстон» и ситцевые платья в цветочек, которые она носила годами и брала во все летние поездки. Еще она положила две пары шлепок и любимые мексиканские сандалии, а также пару кроссовок на случай, если придется ходить по пересеченной местности или лазать по скалам. Она знала, что свекрови это не свойственно, но Лиз любила бегать, и, может быть, с ней и с молодежью удалось бы выбраться в поход. Аманда, понятное дело, будет ходить в золотых босоножках на шпильках.
Когда Сара закончила, близилась полночь. К тому времени Джон сложил в свой чемодан летние слаксы цвета хаки, легкий синий блейзер, джинсы, несколько голубых рубашек и мокасины, которые собирался надевать на ужин без носков. Он прекрасно знал, какая одежда подходит именно для такого круиза. Сара добавила к своим вещам пару платков и устало посмотрела на мужа. Тот лежал на кровати и смотрел телевизор. Алекс всё еще был во дворе с друзьями. Она закрыла свой чемодан и поставила его рядом с чемоданом Джона.
– Ну вот, готово, – сказала она так, словно покорила Эверест. Сборы в поездку со свекровью именно этим для нее и были. – Как думаешь, когда надо отправить детей по домам?
– Может, в час? Алекс собран?
– Наверное, нет. Сейчас проверю.
Сара планировала это сделать сама, но когда пришла в его комнату, то увидела, что сын собрался. Он взрослел. Его чемодан, спортивная сумка, сумка с камерой и кейс с компьютером стояли рядком на полу. Алекс был в полной готовности, и это радовало. Теперь оставалось только прибрать на кухне и перестирать гору полотенец, когда уйдут его друзья. Она вернулась в спальню и еще час смотрела с Джоном телевизор, а за это время друзья Алекса сами разошлись по домам. Большинству девочек родители не разрешали поздно ходить по улицам, и ребятам пришлось их провожать. Во втором часу Сара встретила Алекса на кухне – он выбрасывал пустые коробки из-под пиццы.
– Спасибо, мама. Мы хорошо повеселились, – сказал он, целуя мать в щеку. – Помочь тебе с полотенцами?
– Конечно, – улыбнулась она в ответ.
Сара знала, что она счастливая женщина. У нее был замечательный, любимый муж и потрясающий, не менее любимый сын. Алекс был похож на Джона, но у него были курчавые волосы, совсем как у матери. Только если у Сары летом во влажном климате Нью-Джерси волосы еще больше вились и торчали во все стороны, словно наэлектризованные, то у Алекса они были более послушными, что очень ему шло.
Они вместе загрузили стиральную машину, потом Сара проверила, не осталось ли на улице пустых стаканов и тарелок, заметила только несколько пустых банок от газировки в мусорной корзине и внесла ее внутрь. Алекс пошел спать. К двум часам ночи полотенца постирались, и в доме воцарилась тишина. Ночь предстояла короткая. Им надо было встать в четыре, в пять выехать в аэропорт и прибыть туда к шести, чтобы зарегистрироваться на восьмичасовой рейс. К счастью, можно было выспаться в самолете. Перелет в Ниццу занимал шесть часов, прилетали они в восемь вечера по местному времени и рассчитывали к десяти быть на яхте.
Сара скользнула в кровать рядом с Джоном. Ощутив ее, он улыбнулся и просунул ладонь ей между ног. Он был слишком сонным, чтобы еще что-то предпринять, и Сара свернулась калачиком возле него. Джон обнял жену и опять погрузился в сон. Ему снилось, как они с Сарой занимаются любовью на яхте.
Было еще темно, когда братья Джон и Филипп, соответственно в Нью-Джерси и Нью-Йорке, поднялись, чтобы успеть на самолет. Лиз в своем доме в Коннектикуте тоже была уже на ногах. Вечером она с Софи и Кэрол улетала самым поздним рейсом во Францию, а до того надо было еще поработать над книгой. С этой историей всё получилось как-то удивительно. Идея ее написания совершенно внезапно осенила Лиз, это не было похоже на то, чем Лиз занималась прежде, – отчасти фантастика, отчасти реальность. Она начала ее в тот день, когда от матери пришло приглашение принять участие в летнем семейном путешествии. Это была история о девочке и ее вымышленных друзьях: одинокий ребенок в мире, который он сам придумывает и населяет. Прототипом девочки была сама Лиз. В детстве у нее была придуманная подруга, которая помогала ей в минуты одиночества и растерянности. Лиз казалось, что в процессе написания книги она открывает для себя некоторые тайны собственной жизни. Книга получалась не объемной, но глубокой, и Лиз не могла бы сказать с уверенностью, худшее это из того, что она когда-либо писала, или лучшее. Она работала над книгой днем и ночью на протяжении шести недель. Книга была почти закончена, но Лиз хотела до отъезда еще кое-что отшлифовать. Никто еще не читал ни слова из написанного, она никому не говорила о своей работе и, как всегда, испытывала страх. А вдруг эта книга станет окончательным подтверждением отсутствия у нее таланта и начала сумасшествия? Это не был роман, это была книга для детей, фантазия, которая совершила скачок прямо из ее воображения на страницы. И вот, в день отъезда, когда солнце еще только вставало, Лиз неистово работала.
Софи и Кэрол приехали из города накануне, упаковали свои вещи и оставили сумки у матери. Позже и Лиз тоже собралась, и вот шесть чемоданов ждали у двери. Лиз должна была забрать их и встретиться с дочерьми в аэропорту. Из дома ей следовало выезжать в восемь вечера. Она проработала пятнадцать часов кряду и остановилась, только когда на часах высветилось семь. Так происходило на протяжении полутора месяцев. Работа над книгой ее захватила. Лиз подумывала, не попросить ли Сару почитать роман в круизе, но вдруг ей не понравится? Мысль об очередном провале была для Лиз невыносима.
Сара многие годы писала повести и рассказы. Они были высокоинтеллектуальными и печатались в университетских изданиях. О них никто никогда не слышал, но Лиз их читала и считала хорошими. Стиль Сары напоминал Джойс Кэрол Оутс, которая также преподавала в Принстоне и была литературным кумиром Сары. Лиз раздумывала о том, стоит ли показывать книжечку в жанре фэнтези золовке; она не знала, что делать со своим творением дальше, потому как звонить агенту не хватало смелости. Наконец, прекратив работу в семь вечера, она решила, что сделала всё, что могла. Она распечатала текст, сунула его в ручную кладь вместе с ноутбуком и пошла принять душ. У нее оставался час на подготовку к отъезду. Такси в аэропорт было вызвано.
Стоя под душем, она думала о написанном и молила Бога, чтобы это было хорошо. Возможно, и не получилось, но Лиз знала, что сделала всё, что в ее силах. Лиз мечтала о том, что ее книга будет близка и понятна людям, будет для них значима так же, как для автора. Но как страшно показать роман кому-то постороннему! Лиз даже дочерям не говорила, чем занимается. У нее было слишком много незаконченных рассказов, стихотворений, неосуществленных набросков, которые лежали в письменном столе. На этот раз она закончила начатое, притом всего за полтора месяца. Сюжет сыпался из нее подобно жемчужинам разорванного ожерелья, а она бережно собирала рассыпавшиеся драгоценности.
Девочки помогли ей собрать вещи и поделились кое-какой одеждой, потому что все три носили один размер. У Лиз было два старых раздельных купальника, которые она обычно и надевала, а ее дочери в Европе предпочитали загорать топлес, как многие их ровесницы. Лиз тоже могла бы так ходить, фигура позволяла – рождение двоих детей ее не испортило, но она думала, что мать бы этого не одобрила. Лиз знала, что от нее, сорокачетырехлетней, ждут соблюдения приличий. Да и команда на яхте многочисленная. В остальном у нее были или старые летние вещи, или одежда, одолженная у дочерей. Ничего потрясающего в шкафу не водилось, да она и не придавала этому значения. Аманда, конечно, будет одета как на картинке, но для Лиз это было излишне хлопотно. Однако она знала, Филиппу нравилось демонстрировать свою жену.
Лиз была готова вовремя, но тут вспомнила, что не приготовила одежду для самолета. Она заглянула в шкаф, но не нашла ничего подходящего. Потом открыла шкаф Софи, просмотрела вещи, которые та решила не брать с собой, и нашла старые белые шорты, белую хлопчатобумажную рубашку и старые сандалии на шнуровке. Длинные светлые волосы Лиз всё еще были влажными после душа, она просто откинула их назад. Краситься не стала: всё равно в ночном перелете делать нечего – только спать. Когда приехала машина, Лиз вынесла багаж на порог. Пока водитель загружал чемоданы, она проверила, погашен ли свет, включила сигнализацию, еще раз убедилась, что рукопись при ней, и затем закрыла на два замка входную дверь.
