– Мне будет лучше, когда это произойдет.
Ее навестили Кристиан и Ариана. Они принесли соболезнования от короля и королевы и цветы. Габриель больше не появлялся. Оливия на всякий случай просила Либби напомнить ему, чтобы он не пытался с ней связаться. Она была еще слишком опечалена. Ей понадобится много времени, чтобы смириться с разорванной помолвкой и порушенными планами на будущее.
– Принц Габриель очень тревожится за тебя.
– Надеюсь, ты сказала ему, что я иду на поправку.
– Ему бы хотелось лично убедиться в этом. Он действительно дорожит тобой. Это очевидно. – Либби подалась вперед. – Когда он узнал, что твоя жизнь в опасности, то был в отчаянии. Он буквально приказал доктору вернуть тебя.
Внутри у нее против воли все потеплело.
– Конечно. Мы стали довольно близки. Но ему нужен наследник, а этого я дать ему не могу.
– Но ты же любишь его.
Либби старалась говорить сдержанно, пытаясь не выходить за рамки своих официальных полномочий.
Оливия задумчиво выводила круги в блокноте. Да, она действительно любила его, но Габриель не должен был этого знать. Она не желала стать для него бременем, обузой.
– Да, я действительно люблю его, но никто, слышишь, никто не должен этого знать. – Лицо Либби просияло. – Принц Габриель сможет найти себе другую, здоровую женщину. Не хочу, чтобы он думал обо мне, когда отправится просить руки другой.
От этих мыслей ей и вовсе стало тяжко.
– Я считаю, что он должен это знать. – Либби теперь была настроена решительно.
Оливия грустно улыбнулась:
– Нет. Шердана заслуживает здоровую королеву.
– Но чего заслуживаешь ты? Неужели ты не хочешь быть счастлива?
– Хочу и буду, – заверила ее Оливия. – Моя жизнь не кончена. Я просто начинаю новую главу. Не самое радостное начало, но разве это может меня напугать?
Когда за завтраком Габриелю снова пришлось просматривать фотографии отвергнутых им ранее женщин, аппетит у мужчины пропал начисто.
– Как тебе Реинетт дю При?
Королева подтолкнула к нему портретный снимок очень привлекательной брюнетки.
– Она косолапит. – Мужчина зачерпнул из тарелки подозрительную жижу. – Не напомнишь, случаем, что именно я ем?
– Кремовый суп-пюре из моркови с анисом. Повар снова фантазирует.
– Ты могла бы убедительно попросить его больше не производить над нами никаких кулинарных экспериментов?
– Габриель, ты не можешь отказать дю При, потому что она косолапит.
Да, поэтому не мог. Но он сделает это потому, что единственная женщина, которую он когда-либо любил, во что бы то ни стало собирается поступить во благо его королевства.
– Послушай, я просто беспокоюсь о наших детях. Представляешь, как их будут дразнить, если они унаследуют от матери эту сомнительную черту.
– Твоих детей никто не станет дразнить в школе, потому что они будут обучаться на дому, как ты и твои братья. – Его мать недовольно повела плечами. – Что насчет Амелии? Помню, она тебе нравилась.
– Да, она была довольно приятной. Но думаю, ее супруг обидится за меня на то, что я пытаюсь похитить его жену.
– Не переживай об этом.
При других обстоятельствах Габриель нашел бы эту шутку вполне достойной. Но ему было грустно. Оливия покинула больницу несколько дней назад и все это время оставалась в отеле, дожидаясь, пока врач одобрит ее поездку. Подкупив главу больницы более чем щедрым пожертвованием, Габриелю удалось убедить его в том, что Оливия должна задержаться в Шердане как можно дольше. Ему страшно хотелось лично извиниться перед ней, но она протестовала против каких-либо личных встреч с ним.
– Габриель, ты слушаешь меня?
– Я не женюсь ни на одной из этих женщин.
Его мать выпрямилась и, откинувшись на спинку стула, скрестила руки на груди:
– У тебя есть какая-то кандидатура?
– Да. Она не изменилась. Оливия.
– Ты не выглядишь удивленной.
– Ты слишком похож на отца – романтик до глубины души. Никто не знал, но он не отказался от меня, когда мне довольно долго не удавалось забеременеть. Этого не случилось даже тогда, когда я притворилась, что была увлечена другим мужчиной.
– Что?
Габриель никогда не подозревал о том, что нечто такое могло твориться в его собственной семье.
– Ты влюбилась в кого-то, пока была замужем за отцом?
Мама звонко рассмеялась:
– Конечно же нет. Но я всячески старалась убедить в этом твоего папу. Он преследовал меня и узнал, что, в сущности, его, другого мужчины, никогда и не существовало. В конце концов мне пришлось признаться ему в своей неспособности зачать и выносить ребенка, и вместе мы нашли решение.
Все, что говорила мама, было ему знакомо. Все, кроме совместного решения проблемы.
– Я удивлен, – признался Габриель.
– Удивлен тому, что твой отец посоветовал тебе разорвать помолвку до операции? Ты должен понять, тогда нам было очень трудно. Он просто хотел избавить тебя от лишних переживаний. – Королева подалась вперед и накрыла его руку своей. – Мы оба этого хотим.
Габриель посмотрел в глаза своей матери.
– Ты бы хотела хоть что-то изменить в своем прошлом? Зная наперед о всех трудностях, ты бы ушла от человека, которого любила больше жизни?
Королева уверенно покачала головой:
– Нет.
– Спасибо.
Покинув мать, он поднялся и принялся ждать приезда Оливии. Через королеву она сообщила о своем намерении навестить близнецов и сделать им некий особенный подарок. Габриель понимал, что это низко – использовать дочерей, чтобы обеспечить себе встречу с ней, но он действительно был в отчаянии.
Детей в их комнате не было. Вместо обеда он устроил им обильный пикник на лужайке. Через полтора часа они вернутся, чтобы их уложили спать. Он надеялся на то, что им с Оливией хватит этого времени.
Он ждал ее, сидя на кровати Беттани. На прикроватном столике стоял снимок Мариссы. Габриель взял тонкую серебряную рамку в руки. Оливия сама выбрала эту фотографию из альбома, который остался у девочек. Они не должны были забывать о матери.
На черно-белом фото, сделанном, вероятно, одним из ее хороших друзей-фотографов, Марисса была беременна, живот был уже довольно большим. Знала ли она о том, что родит близнецов? Почему она не рассказала ему о своем положении? Не хотела обременять его? Боялась, что он снова оттолкнет ее? Может быть, она не хотела, чтобы он женился на ней? То есть именно был вынужден жениться на ней. Даже несмотря на строгое законодательство его страны, которое предписывало, чтобы его невеста принадлежала к голубым кровям, для того чтобы дать ему законных наследников. Мариссе и Габриелю было комфортно вместе только в постели. Именно поэтому они проводили там большую часть своего времени.
Вне ее их отношения были похожи на американские горки – взлеты, частые падения, конфликты, неуверенность друг в друге. Габриель прекрасно понимал, что в последнем он мог винить только себя самого. Он не мог предложить ей должного будущего, Марисса же чувствовала, что была достойна большего. В конце концов он отпустил ее и отчасти был этим доволен.
Между ней и королевством Габриель выбрал Шердану. То же самое он пытался проделать с Оливией. Но поступать правильно было выше его сил.
Теперь его радовали только дочери. Его мать дала ему возможность определиться с кандидатурой жены, но он не мог ни о чем думать, пока не поговорит с Оливией и не услышит собственное сердце.
Оливия неторопливо преодолевала дворцовую лестницу. Боли не было, но к тому моменту, как она оказалась на втором этаже, было трудно дышать. Мимо нее суетливо прошествовало несколько экономок. Никто из них не обратил на нее никакого внимания. Теперь во дворце, где она мечтала провести всю оставшуюся жизнь, Оливия чувствовала себя чужой.
Переведя дыхание, она покрепче обхватила два свертка, в которых были изящные фарфоровые куклы, и возобновила свой подъем. Возможно, не стоило делать близнецам такие хрупкие подарки, но Оливии очень хотелось сделать девочкам особенный подарок, потому что эти фарфоровые статуэтки как две капли воды были похожи на те, которые когда-то оставила ей мать.
В глубине души Оливия понимала, что с ее стороны было эгоистично пытаться остаться в памяти двух этих девочек. Их мать умерла, а теперь они лишаются последнего человека, которому по-настоящему доверяли. Слишком большая ноша для кого-то в столь юном возрасте. Но у них всегда будет их отец.
Через пару дней девочкам исполнится два года. Целую неделю Оливия провела за подготовкой детского праздника. Сама же она то и дело задавалась вопросом, стоит ей приходить или нет. Она прекрасно понимала, что Беттани и Карина захотят увидеть ее.
За то время, пока она поднималась, она то и дело вспоминала о том, какие радостные предчувствия переполняли ее, когда она впервые оказалась во дворце и думала о прекрасном принце, который станет ее мужем.
