– Мне следует собрать все это в одну кучу и сжечь, – подбоченясь, проговорила Сара.
Йен усмехнулся:
– Но тебе стоило бы вспомнить, что эти бочата полны бренди.
– Да уж, Джорджу повезло, – бросила она, начиная разжигать остальные фонари. – Я бы не хотела рисковать домом.
– Да и мне повезло, – признался Йен. – Я сейчас не слишком-то проворен.
– Даже не знаю… Совсем недавно вы довольно быстро двигались. Полагаю, вы стоили Джорджу года жизни.
На его губах промелькнула слегка безумная улыбка.
– Не стоит недооценивать фактора внезапности, детка.
Сара опять заулыбалась, в ее груди поднималось странное волнение.
– Но вы на самом деле удивили меня, – заметила она. – Я не помню, чтобы кто-то разозлил Джорджа.
Йен фыркнул:
– Ни один матрос не должен выступать против горца.
Закрыв дверцу последнего фонаря, Сара задула лучину и отвернулась.
– Если вы поделились своими мыслями на этот счет с Джорджем, неудивительно, что ваша постель находится на полу.
– Да мне все равно, – заявил Йен. – Я и раньше спал на земле.
– Думаю, так оно и есть. – Взявшись за свое ведро, она начала хлопотать вокруг Йена. – Я сделала еще одно снадобье для вашего бока, – сказала Сара, вынимая из ведра закрытую банку. – Ваша инфекция меня беспокоит. Как вы себя чувствуете?
– Как будто меня привязали к концу двенадцатифутовой пушки.
– Но вам стало хоть немного лучше? – Она впервые внимательно посмотрела на него. – Боже, вы весь мокрый! Вы что, купались?
Конечно, у него совсем жалкий вид, когда он сидит в углу на гнезде, которое соорудил из одеял. Сердце Сары абсолютно бесполезно сжалось при виде его бледного, измученного лица. Но кудри Йена, перепутавшиеся во влажном беспорядке у его шеи, придавали ему пиратский облик, особенно в сочетании со следами грязи на лице. Как такой больной человек может выглядеть так мужественно?
Его губы сложились в кривую улыбку, отчего у Сары перехватило дыхание.
– Джордж сказал, что не позволит мне переодеться в его хорошие вещи, пока я не перестану смердеть, как протухшая неделю назад рыба. В этой впадине, не доходя до двери в подвал, есть ручей.
– Да, я его видела. – У нее были мокрые сапоги. – Итак… – пробормотала Сара, стараясь найти полотенце. – Вытрите волосы.
Она пожалела, что у мягкой хлопковой рубашки Йена нет воротника. И так уж получилось, что она снова смогла увидеть его грудь и интригующую ямочку у основания его шеи. Почему-то при одном взгляде на нее пульс Сары участился. Было в этой ямочке нечто столь эротичное, столь интимное, будто она существовала для того, чтобы кто-то провел по ней языком.
Сара оцепенела. Святые небеса, откуда только такая мысль могла прийти ей в голову? Наверное, это сам Господь устроил тут полумрак, потому что Саре показалось, что она покраснела до кончиков пальцев на ногах.
Опустив голову, она откашлялась.
– Спрошу еще раз, – сказала Сара. – Вам стало получше?
На лице Фергусона заиграла ослепительная улыбка, несмотря на то что он был обессилен.
– Да, теперь, когда я могу тебя видеть.
Сара нетерпеливо задышала, чтобы Йен не понял, как подействовали на нее эти слова.
– Что ж, по крайней мере у вас все еще хорошо подвешен язык.
Внезапно Сара занервничала. И заробела, как будто никогда раньше не ухаживала за мужчиной, не видела нагой мужской груди и не прикасалась к голой коже. Было все-таки что-то непривычное в этом человеке. Сила жизни, которая так и влекла ее к Фергусону, первозданная сила, одновременно притягательная и тревожная. Его обезоруживающая полуулыбка, от которой у нее подгибались колени. Саре очень хотелось, чтобы ее так не тянуло к Йену. Чтобы ее беспокоило только его состояние.
Если бы только от него до сих пор исходило зловоние! Но нет! Он благоухал щелочным мылом и табаком. Вот бы он был таким же худым и отталкивающим, как Стрикер. Как – помоги ей, Господи! – Босуэлл. Но нет. Йен Фергусон был широким, твердым и мускулистым. Этот человек способен переживать падения, терпеть боль и обеспечивать защитой.
У него было все, о чем у нее никогда не хватало отваги мечтать.
– Сара!
Голос Йена озадачил ее. От его прикосновения по ее телу пробежала электрическая искра. Он поднял руку, чтобы убрать прядь волос с ее лба. У Сары было такое ощущение, будто ее ударила молния. Подняв глаза, она поняла, что он поражен не меньше ее. Его рука на дюйм отодвинулась от ее лица.
Сара отпрянула назад.
– Ох, простите! Что-то я замечталась. Мне нужно сменить вашу повязку. Можете приподнять… – Она молча кивнула на его рубашку и едва не покачала головой – в такую ярость привели ее собственные чувства. Ей нужно прогнать этого человека отсюда, пока он не нарушил спокойное течение ее жизни. Не всколыхнул отупляющую скуку, одиночество, рутину.
– Так подойдет? – спросил Йен.
Собрав ткань руками, он приподнял край рубашки.
Быстро кивнув, Сара нагнулась, чтобы снять старую повязку.
– Хорошо бы краснота хоть немного опала.
Приподняв повязку, Сара наклонилась поближе к ране и чихнула. Инфекция под слоем чеснока стала еще сильнее. Рана гноилась и, как Саре показалось, припухла еще сильнее, что могло означать, что чеснок действует. Но при слабом свете трудно было понять это наверняка. Без сомнения, его кожа стала еще горячее. Он так и пылал пульсирующим жаром. Взяв нож, Сара снова наложила на рану толстый слой мелко нарубленного чеснока.
– Опять чеснок? – спросил Йен, все еще поднимая руками край рубашки. – Ты лечишь пулевое ранение или подаешь мне помидоры с сосисками?
Сара усмехнулась.
– Чеснок отлично справляется с инфекцией, – сказала она. – Попробуем лечить им вашу рану два дня. Если состояние не улучшится, можем попробовать что-нибудь другое. Например, хлеб, молоко и глину. Мед.
– Нет уж, иначе я превращусь в угощение к чаю.
– Сейчас будет очень больно, – сказала Сара и почувствовала, как Йен весь сжался.
Она приложила повязку к ране. Он присвистнул.
Сара принялась бинтовать рану, изо всех сил стараясь не замечать пьянящую близость его тела. Он этого не замечал. Глаза Фергусона закрылись от мучившей его боли.
– Расскажи мне о солдатах, – шепотом попросил он. – Они провели обыск?
– Да, очень тщательный. Но лишь до возвращения леди Кларк, которая разогнала их своими нюхательными солями, напугавшими даже овец на четырех ближайших фермах.
Йен усмехнулся.
– Так вот что это был за шум, – заметил он. – А я-то подумал, что это банши явилась сообщить о моей смерти.
– Вы шотландец, полковник, – напомнила ему Сара, чувствуя, что глупое подшучивание вспенивает ей кровь в жилах. – Не забывайте об этом!
Он помнил.
– А банши интересуются только ирландцами.
Глаза Йена раскрылись, они были чистыми и голубыми, как морская вода, а еще они смеялись.
– Моя прабабушка носила фамилию O’Ханлон, – сказал он. – А всем известно, что банши преследуют клан O’Ханлон.
– Хорошо, – согласилась Сара. – Тогда я смогу не тратить время, ухаживая здесь за вами. Я просто подожду, пока она мне все расскажет.
Фергусон усмехнулся.
– Вы холодная женщина, Сара Кларк, – заявил он.
Сара замерла и вопросительно посмотрела на него.
– Я же сказала вам…
– Я тебя игнорирую, детка. Да и вообще, как это может женщина, перед которой мужчина обнажил свою грудь, так официально обращаться к нему?
Сара не могла сказать «нет» – это она понимала. Вместо этого она продолжила бинтовать рану, чтобы можно было поскорее отодвинуться от него на безопасное расстояние.
– Ваш мистер Стрикер оказался именно таким, как вы говорили, – промолвила Сара, кляня себя за то, что слегка задыхается. – Никак не могу понять, как кто-то поверил его наговорам на вас.
– Стрикер – виконтово отродье.
– Как и вы.
Йен покачал головой:
– А еще я шотландец, который ничем не замарал свою преданность. Шотландцев ценят за то, что они готовы идти против пушек. Больше их особо ценить не за что. Не думаю, что ты понимаешь.
Сара хмыкнула:
– Постарайтесь не говорить ерунды. Разумеется, я понимаю. Общество считает, что бастардов должны топить, как ненужных котят. Ни к кому не относятся более пренебрежительно.
Он нахмурился:
– Но твой муж тебя захотел…
– Он хотел мое наследство, – с улыбкой проговорила Сара. – Мой отец был человеком с глубокими карманами и еще более глубоким океаном вины. Это и привело меня сюда.
«Глупая девчонка, – хмурясь, подумала она. – Ведешь себя, как капризный ребенок».
Сара уже хотела было отвернуться, стыдясь своей ошибки, но тут Йен взял ее за руку. Ее голова приподнялась, она посмотрела на него. Не следовало этого делать. Его взор вдруг стал таким нежным. Таким теплым, манящим ее за собой. У него была сильная рука, которая могла защитить ее.
– Фиона и Мейрид ничего не получили от дружбы с тобой, – сказал Йен, – но, думаю, они вырвут у меня печень и легкие, если я причиню тебе вред. Может, здесь и нет никого, кто мог бы замолвить за меня словечко, но, детка, поверь, я тоже буду тебе другом.
