Это его задело.
– Как ты можешь сравнивать меня с Аланом?
– Или Рори? – добавила она. – Я сравниваю не мужчин, а браки. Все три были разными, однако всякий раз одинаково несчастливыми. Говорят, люди повторяют одну и ту же ошибку всю жизнь. Но я больше не хочу и не буду.
– Джинни.
– Рори был старше меня, – говорила она все тем же холодным, мертвым голосом. Он хотел подойти к ней, но мешало выражение ее лица. – Он стал мне как старший брат. Когда умерла мама, мне было несладко, а Рори защитил меня. Защитил от издевательств отца. Он дал мне ощущение безопасности, и, когда женился на мне, я ошибочно полагала, что стала самой счастливой женщиной на острове. Но проблема заключалась в том, что я собой тогда представляла. Маленькая женщина, которую нужно защищать. Я никогда не разделяла интересов Рори. И была только крошечной частью его мира. Женщиной, которая разжигала камин, убирала и готовила, работала на его родителей, а когда ему хотелось поговорить, он шел к парням. Я никогда так и не узнала, что его волнует. Я была его женой и знала свое место.
– Я не…
– Думал, что ты тоже такой? Нет? А потом был Алан. – Теперь она заговорила быстрее, подняв руки, словно предостерегала его не прерывать ее. Или чтобы он не обнял ее? – Алан сразил меня своей веселостью, богатством, тем, как он обнимал меня. Всем. Я все еще была молодой и глупой. И меня так поглотило горе после смерти Рори, что я чувствовала, будто на меня навалили тонну кирпичей. А когда он сделал мне предложение, я совсем потеряла голову. Но у Алана тоже оказались свои тайны. Самая большая та, что он по уши погряз в долгах. Он с отчаянием убеждал бабушку выручить его и думал, что женитьба на ком-либо, кто ей понравится, побудит ее помочь. Она и согласилась, но какой ценой? Я снова попала в ловушку, стала крошечной частью жизни, которую не могла разделить с мужем полностью.
– Но это совсем другое, – рассердился Аласдер и встал, напомнив в этот момент своего кузена.
– Я знаю, что ты другой, – сказала она, смягчившись. – Я знаю, что ты совсем не похож на Алана. Но в тебе тоже бушуют демоны. Ты подпустил меня достаточно близко, чтобы я рассмотрела их, но, Аласдер, вижу я их или нет, не важно. Ты все равно не хочешь разделить со мной свою жизнь.
– Я хочу быть женатым. У нас может получиться.
– Ты не хочешь быть женатым, – покачала она головой, будто решала для себя, правда это или нет. – Дело в том, что мое представление о браке в корне отличается от твоего. Брак подразумевает объединение двух людей в единое целое, разве не так? Именно этого я и хочу, Аласдер. Именно об этом мечтаю. А ты расцениваешь брак как объединение определенных частичек наших жизней, которые только ты хочешь объединить.
– Ты не хочешь знать подробности моего бизнеса.
– Может быть, и не хочу, – медленно согласилась она. – Но я говорю не об этом. Ты не хочешь доверия. Ты не хочешь делиться со мной. В противном случае это заставит тебя раскрыться. А я не хочу половинчатых отношений. Более того, я готова бежать как можно дальше от них. Извини, Аласдер, но этому необходимо положить конец. Клятвы, которые мы давали в церкви, были притворством. Ты сказал, что любишь меня. Какой чудесный комплимент, но всего лишь комплимент. Нам нужно двигаться вперед, а делиться только частичками любви – не выход. С этим нужно покончить, и немедленно.
* * *
Он выглядел больным. Но она запретила себе обращать на это внимание. Она не должна. Что-то внутри ее умирало, а она не могла сейчас позволить себе копаться в собственных ощущениях. Как раненому дикому животному, ей требовалось остаться в одиночестве. Она хотела найти место, где можно спрятаться.
Чтобы выздороветь? Только вот разве после такого выздоравливают? Все внутри помертвело. Надежда умерла.
– Аласдер, ты слишком устал, чтобы вникать во все это. – Она с усилием заставила себя проявить нежность. Сыграла в заботливую жену? Ни в коем случае. В данный момент она заботилась о друге. И ничего больше. – Как давно ты не спал?
– Я не помню.
– Не помнишь? Иди наверх и поспи. Поговорим потом.
– Нет, мы поговорим сейчас, – прорычал он, и она инстинктивно отпрянула.
– Не сейчас. Пока мы все не обдумаем, говорить не о чем.
– А ты не уедешь, пока я сплю?
– Нет.
– А потом?
– Мы поговорим завтра. Иди спать.
– Джинни.
– Аласдер, через полчаса приедут гости, мне надо работать. Пожалуйста, оставь меня. – Она отвернулась и поставила в духовку противни с песочным печеньем.
Если он подойдет, если дотронется до нее, сможет ли она контролировать себя? Она на пределе.
Но он не подошел. Она ждала, нервы, все чувства были настроены на мужчину, стоящего рядом. Если только он дотронется.
Она замерла. Она сказала то, что должна была сказать. Она именно так думала, но тело заявляло о другом. Оно хотело его.
Она хотела его, хотя и слишком высокой ценой. Этот заколдованный круг нужно разорвать прямо сейчас, здесь – и как можно скорее.
«Пожалуйста! – молча взмолилась она, совершенно уже не представляя, хочет она или нет, чтобы он ушел. Или остался. – Пожалуйста!»
И вообще, как знать, слышит ли кто-то наши мольбы?
Он ушел.
Он слишком устал, чтобы размышлять. Он слишком устал, чтобы бороться, отстаивая то, что хотел.
Скандал в Эдинбурге нужно улаживать еще неделю, а из-за условий, наложенных завещанием, он может отсутствовать в замке всего лишь двадцать восемь ночей, так что придется возвращаться домой. Ему вообще предстоит работа в течение сорока восьми часов.
В голове происходили странные вещи. Будто слова Джинни выстроились в ряд, пошли в атаку и захватили его в плен.
«Виной всему, вероятно, усталость», – убеждал он себя. Ему нужно было остаться в Эдинбурге еще на одну ночь, но так захотелось домой.
К Джинни.
Она находилась внизу и не поднимется к нему. Она намерена спать в своих комнатах. Он останется в постели в одиночестве.
Может быть, это и к лучшему. Ему нужно время подумать. Ему нужно хорошо подумать.
Может быть, в ее словах и есть смысл. Может быть, тот тип отношений, которые она требует, он и не сможет ей дать?
У него заболела голова.
Он принял душ, но голова не прояснилась. Приближалась ночь. Все вокруг как в тумане.
Он направился в спальню, на столике у кровати стояла тарелка супа, тост и чай.
«Попытайся поесть, – говорилось в записке. – Утром все покажется не таким плохим».
Что может измениться к утру?
Она имеет в виду Дона? Или предательство?
Но он не рассказывал ей о Доне. Он не осмелится подпустить ее так близко.
Он посмотрел на простую еду и подумал, что хотел бы, чтобы Джинни сидела рядом, пока он будет ужинать.
Он хотел видеть в ней дополнение к своей жизни?
Как тяжело. Он больше не в состоянии заставлять мозг работать. Он съел половину супа и, едва опустив голову на подушку, моментально уснул.
Она не должна была готовить для него. Маленькая жена готовит ужин для мужа-бизнесмена после того, как он два дня не покладая рук трудился в офисе? Ха!
«Ну все, теперь довольно», – говорила она себе.
Джинни подождала, пока он не включил душ, проскользнула незамеченной к нему с едой, как это делала сотни раз для гостей, которые приезжали поздно и не смогли пообедать в городе, были больны или расстроены.
«Он ведь тоже гость», – увещевала она себе. Именно так обстоят дела. Он постоялец в гостинице, где она сдает номера с завтраком. Не более того.
Ему что-то снилось, но он не просыпался, потому что уставшее тело требовало сна. Он не заводил будильник и проспал до девяти часов, когда уже был слышен шум спускавшихся гостей.
Аласдер лежал и вспоминал события прошедших двух дней. Он позволил себе загрузить их в мозг эпизод за эпизодом, оценивая, высматривая, что пошло не так, и размышляя над тем, как все исправить.
Финансовая и юридическая неразбериха, оставленная ему в наследство от Дона, повлияет на будущее компании. Необходимо сосредоточиться сначала на этом. Но мозг снова и снова возвращался…
К Джинни.
В дверь поскреблись. Собаки. Он встал, чтобы их впустить, нашел под дверью конверт. Похоже на сообщение о времени выписки в гостинице. «Спасибо, что были нашим клиентом. Вот ваш счет».
Он распечатал конверт, впустил собак и вернулся в кровать. Эббот и Костелло с радостью забрались поверх одеяла. Он автоматически похлопал их по спинам.
– Рад вас видеть, парни, устраивайтесь.
И они устроились, словно тоже знали, что содержание конверта очень важно для него.
Он лежал и не решался открыть письмо, но это нужно сделать. В нем было два листка. Контракт?
Сначала записка.
«Дорогой Аласдер,
Ты беспокоился, что я могу уехать. Если я уеду, все снова запутается. И я не хочу причинять тебе боль. Поскольку мое эмоциональное состояние не совпадет с твоим, это еще не значит, что нужно разрушать империю „Данкерн“.
