– Фиона и Мейрид ничего не получили от дружбы с тобой, – сказал Йен, – но, думаю, они вырвут у меня печень и легкие, если я причиню тебе вред. Может, здесь и нет никого, кто мог бы замолвить за меня словечко, но, детка, поверь, я тоже буду тебе другом.
Сара не могла дышать. Не могла шевельнуться. Ей хотелось расплакаться, и это было непростительно. И в то же время она не могла вырвать у него свою руку, которой вдруг стало так тепло в его руке. Она была не в состоянии перекрыть то странное течение, что соединяло их.
– Сейчас вы готовы сказать все, что угодно, – промолвила Сара, отчаянно пытаясь говорить веселым голосом. – Но вас еще надо покормить.
Йен заговорщически улыбнулся:
– Ох, судя по тому, что ты говорила, лакомством это не будет.
Сара улыбнулась ему в ответ, ее глаза вспыхнули. Она не могла избавиться от этого ужасного чувства, этого безымянного, безликого желания. Нет, она лжет самой себе! У него есть лицо, и от этого ей еще больнее.
– Я хочу быть твоим другом, Йен Фергусон, – прошептала она, и ее слова прозвучали как клятва. – Если ты, бесполезный шотландец, станешь моим.
А потом он сделал самую глупую вещь, какую она когда-либо видела. Йен взял ее руку и, не сводя с Сары глаз, поцеловал ее. Сара покраснела с головы до пят. Как только она пережила это?! У нее было такое чувство, будто ее раздавливают.
– Ну и наделала же ты дел, детка! – сказал Йен, присвистнув, и Саре показалось, что он и сам отчасти чувствует себя не своей тарелке. – Ты отдалась во власть безумных Фергусонов.
Сара была вынуждена отвернуться.
– Не так уж велика их власть, – заметила она, возвращаясь к своему делу. – Это ведь вы сидите передо мной на полу.
Усмехнувшись, Йен вздрогнул, заставив Сару вновь обратить внимание на его рану. На его торс. На ее руку, которую она в конце концов высвободила из его руки, чтобы расправить повязку, что ничуть не помогло ей справиться со смятением. Да что там – оно стало еще сильнее!
Сара что было сил пыталась не замечать бугры мускулов и костей, выпиравшие из его мощной груди, и его твердого плоского живота под ее пальцами. Как же он мужествен! Упругий, мускулистый, с манящими мягкими рыжими волосами, покрывающими его грудь и спускавшимися вниз, к животу. Ей так и хотелось поиграть с ними, оценить ширину его груди, обхватить эти плечи. Прикоснуться пальцами к каждому порезу и шраму, как будто она могла уменьшить его боль.
– У тебя тут целая дорожная карта войны, – проговорила Сара, замечая, что ее голос непростительно дрожит.
Йен не отвел от нее глаза.
– Еще бы, целых десять лет, – сказал он. – Трудно промахнуться мимо цели моего размера.
– Откуда это? – спросила она, притрагиваясь к звездообразному шраму почти у него под мышкой.
Фергусон вздрогнул, когда она убрала руку.
– Это след от шрапнели, доставшей меня через стену в испанском Бадахосе.
– А это? – Она указала на длинный сморщенный порез прямо над его животом. Дюймом выше или ниже – и он бы наверняка погиб.
– Это когда я служил в Королевском драгунском гвардейском полку в Буссако. Хотя нет… в Вимейро. Стычка там была нешуточная.
Сара поморщилась, думая о том, как часто он бывал близок к смерти.
– Вы – хороший солдат, – промолвила она, не зная, как еще похвалить его стойкость, силу и отвагу.
Фергусон пожал плечами:
– Лишь так я мог помочь девочкам.
Подняв голову, Сара приметила промелькнувшие в его глазах тени. Это задело ее до глубины души.
– Наверняка можно было заработать каким-то более простым способом, – сказала она.
– Только не бастарду с улиц Эдинбурга, – отозвался Йен.
Сара покачала головой, думая о том, сколько всего вынесли дети из семьи Фергусон.
– Жаль, что маркиз не разыскал вас раньше, – прошептала она. – Это избавило бы вас от многих бед.
Если бы только их отец не был таким монстром, от которого матери приходилось прятаться всю жизнь!
– Я бы все равно пошел на войну, – сказал Йен. – Единственным, что он смог изменить, было мое положение в обществе. Но об этом размышлять бессмысленно. Старый негодяй не счел нужным даже приехать и посмотреть на нас, пока девочки почти не выросли. Мать к тому времени давно умерла. Так что от дедушки мы получили кукиш с маслом.
– Нет, он помогал вам, – настаивала Сара. – И вы помогали. Фиона и Мейрид теперь в безопасности. У них высокое общественное положение, здоровье и семья, а ведь до появления деда в их жизни у них были только вы.
– И мне было нечем похвастаться.
– Не говорите так! – Сара и сама удивлялась тому, что защищает его. До сих пор она с презрением относилась к месту Йена в жизни сестер. Но одного взгляда на все его шрамы оказалось достаточно для того, чтобы она поняла, скольким он пожертвовал ради них. Ей стало больно за него. Внезапно ей захотелось защитить Фергусона. Не только от физических повреждений, но и от тех, кто растерзал его душу.
– Раньше я ошибалась, – заявила Сара, сжимая руки. – Я не должна была говорить вам такое. Вы делали все, что могли, чтобы поддержать сестер… до тех пор, пока у них не появился шанс получить больше.
Йен покачал головой:
– А ты знаешь, в каком состоянии я их нашел, когда у меня наконец появилась возможность приехать к ним после смерти матери? Знаешь, где я их нашел?
– Конечно, знаю, – ответила Сара. – Фиона мне говорила об этом. Они жили под Саут-бридж.
– А тебе известно, каково там, под этим мостом, Сара? Там темнее, чем в этом подвале. Ни света, ни воздуха, ни надежды. Никакой помощи от кого-либо. Там только всякий сброд собирается. Вот где я их оставил.
Лицо полковника потемнело от боли. Это было невыносимо!
– Нет, это не так! – воскликнула она, хватая его за руку. – Вы оставили их в недорогой квартире на Грей-Клоуз-стрит. Фиона должна была сказать вам, что все деньги, которые вы присылали, ушли на лечение вашей матери. Она во всем мне призналась, когда рассказывала, какой у нее замечательный брат.
Сара была не в состоянии отвести взор от бездонной боли, наполнившей его глаза. Ей стоило огромных усилий не обнять Йена и не прижать к себе, как ребенка.
Она сделала лучшее, что могла: подняла руку и приложила ладонь к его небритой щеке.
– Вы десять лет рисковали жизнью, чтобы им не пришлось рисковать своими жизнями. Вы отправили их в школу мисс Чейз. Знаете, что бы я отдала хотя бы за одного человека, который так меня любит?
– Я бы не прочь узнать, – сказал он. – Но это не я отвел девочек в школу, – вымолвил Йен. – Я был причиной, заставившей их туда пойти.
Чуть отодвинувшись, Сара положила руки на колени. Он несколько долгих мгновений вопросительно смотрел на нее.
– Ты знаешь, почему ты сама там оказалась?
– Я ведь уже говорила вам: я была невыносима, – нахмурившись, сказала Сара.
Йен уже закачал головой.
– Нет, это не так, – заявил он. – Была лишь одна причина отправить тебя туда. Тебе известно, кто был твоим отцом, детка?
– Моим отцом? – переспросила Сара. У нее появилось ощущение, будто ее уносит какое-то течение. – Какое вы имеете к этому отношение?
– Так известно или нет?
Она отвернулась.
– Вообще-то да. Когда я была совсем маленькая, приемные родители в день моего рождения затолкнули меня в боковую дверь его дома, чтобы я выразила ему почтение. Его жена оказалась куда добрее, чем можно было предположить. И уж, конечно, она была гораздо добрее, чем он.
Сара вспомнила улыбавшуюся, стоявшую в солнечных лучах женщину с тихим голосом и неподвижными руками. Она также припомнила, что слишком долго мечтала о том, чтобы эта женщина оказалась ее матерью. Но эти старые раны не смогли вызвать острую боль. Уже долгое время они лишь ныли, как перетруженные мышцы.
– Ты скажешь мне, кто он? – спросил Йен.
– Нет. – Сара уверенно встретила его взгляд. – Не скажу. Мой отец умер. Долгое время меня не желали видеть в его доме. К тому же я и представить себе не могу, что бы он со всем этим делал.
Фергусон провел рукой по своим взъерошенным волосам. Вдруг Сара заметила, что он дрожит.
– Боже мой! – воскликнула она, роняя в ведро ножницы. – Вы же мерзнете! Позвольте мне накрыть и накормить вас. И тогда у вас будет время удовлетворить мое любопытство.
В ответ он улыбнулся ей многообещающей улыбкой. Немного грустной, но облегченной. И более теплой, чем нужно было в такое мгновение. Лишь при одном виде этой улыбки Саре захотелось ощутить такое же тепло, получить то, что ей не принадлежит. Сара отогнала эти желания, как всегда отгоняла все мысли о том, о чем мечтала, и занялась приготовлением Йену еды. А потом, когда он набросился на еду с таким видом, будто голодал с неделю, она почувствовала себя еще хуже. Он даже не заметил, что суп Пег был студенистым, а с помощью ее волшебных печеньиц можно было бы охотиться на мелких птичек. Йен лишь благодарно вздохнул и выпил остатки чая.
– В следующий раз, – сказала Сара, – я просто зарежу Уиллоби и приволоку его сюда, чтобы вы смогли насладиться едой на досуге.
