– Как ты это сделал? – прошептала она.
– Многолетняя практика, и ничего более.
Софи поняла, что ее Пират избороздил множество океанов и пережил множество приключений с тех пор, как покинул Террингтон. Ее охватило любопытство.
– И где ты ее приобрел?
– В передрягах, которых и не перечесть, Солнечный Лучик.
– Тебе трудно далась эта наука?
Прежде чем ответить, Камерон с осторожностью распахнул дверь пошире.
– Как ни странно, с легкостью. Должно быть, я был рожден для подобного рода грешных занятий.
«Занимаясь воровским промыслом, он наверняка похитил ненароком немало женских сердец», – невольно подумала Софи, следя за его движениями.
Впрочем, она тут же отогнала от себя подобные мысли. Софи запретила себе думать об этом. Камерон честно предупреждал ее, что в нем нет ничего от джентльмена, что он не придерживается общепринятых правил морали. Софи следовало поверить ему на слово. Но его отношение к жизни не изменило ее представлений о добре и зле. Внезапно сердце Софи пронзило чувство вины.
Выпрямившись, она скрестила руки на груди. Взгляд Софи, устремленный на Камерона, не оставлял никаких иллюзий.
– Я не сомневаюсь в твоей отваге, – твердо сказала она, – и все же дальше я тебя не пущу.
Камерон повернулся к ней, его губы кривились в усмешке.
– Интересно, и каким же образом ты собираешься остановить меня?
– Я закричу.
– Нет, Солнечный Лучик, ты слишком верный друг и не станешь предавать меня.
«Черт побери, этот Пират слишком хорошо знает меня», – промелькнуло в голове Софи.
Ее решимость остановить его рассыпалась в прах.
– Черт бы тебя побрал, Камерон Фэннинг-Даггет. Ты сбиваешь меня с толку. – У Софи было такое чувство, будто она идет по острию ножа. – Даже не знаю, что вызывает у меня твоя бравада: смех или ужас.
– Когда мои друзья пытаются пожалеть или утешить меня, они, в конце концов, не испытывают ничего, кроме раздражения, – сказал Камерон, засовывая отмычки за голенище сапога. – Я слишком ершистый и неуживчивый человек. Но мне на это наплевать.
Софи внезапно вспомнились слова из «Гамлета», которые ее дядюшка очень любил цитировать: «По-моему, леди слишком много возражает».
– Именно поэтому я предпочитаю жить один, – продолжал Камерон. – Я привык отвечать только за самого себя.
– То, к чему ты привык, меня не касается, – заявила Софи. – А вот сегодня вечером ты будешь действовать не один. – Она высоко подобрала юбки, чтобы они не мешали при ходьбе. – Если ты серьезно намерен незаконно вторгнуться в дом Уолкотта, я пойду с тобой.
Камерон увидел в полутьме, как она вскинула подбородок, – Софи не собиралась уступать ему.
– Софи, ты не менее упряма, чем пятнистая свинья старого мистера Лори. Помнишь ее? Каждую осень она пять-шесть раз ломала загородку загона: так ей хотелось вырваться из него и полакомиться упавшими с дерева яблоками.
– Ее звали Изабель, чтобы добиться своей цели, она все сметала на своем пути. – Софи помолчала. – Это твое сравнение комплиментом не назовешь. Но учитывая то, что некоторые мужчины относятся ко мне так, словно я падалица, которой они не прочь полакомиться, со свиньей надо сравнивать не меня, а их.
– Кто к тебе относится, как к падалице? – с мягким упреком в голосе спросил Камерон.
И Софи подумала: если он и дальше продолжит свою игру, то ему придется подбирать выбитые зубы.
– Давай прекратим этот разговор, иначе мы будем препираться здесь до утра.
Камерон услышал, как зашелестела ее одежда. О боже, женщины закутываются в такое количество ткани, что ее, пожалуй, хватило бы на паруса для сорокапушечного фрегата.
Камерон позволил себе так долго разговаривать с Софи только потому, что это крыло здания было необитаемым. Обычно, идя на дело, он не терял зря ни минуты. Задерживаться на пороге открытой двери было опасно.
– Софи… – начал Камерон, не зная, как пробудить в ней голос рассудка. – Взгляни на вещи с практической стороны. Ты невольно поднимаешь шум этими твоими пышными шелестящими юбками. Будешь задевать ими за столы, сбивать фарфор… И главное, ты не сможешь быстро передвигаться в такой одежде.
– В следующий раз я надену мужские брюки и рубашку, – пообещала Софи, приглаживая юбки на бедрах.
При мысли о том, что она может надеть облегающую мужскую одежду, Камерон почувствовал тяжесть в паху. Если бы он увидел Софи в таком костюме, ему ничего не стоило бы представить ее голой.
«Не отвлекайся на посторонние мысли, – приказал он себе. – Мужчина, который думает гениталиями, закончит свою жизнь на виселице».
– Следующего раза для тебя не будет, Солнечный Лучик. Я поступил очень глупо, позволив тебе участвовать в этом деле. Такого больше не случится.
– Ха! – Звук был похож на удар кожаного ремня.
Или перчатки по лицу того, когда вызывают на дуэль. Однако Камерону больше не хотелось ломать словесные копья.
– Подай мне рюкзак и ступай домой, – приказал он. – Я настаиваю на этом. Софи, я не шучу. То, во что мы ввязались, – это не игра. Из-за тебя я могу попасть в беду.
Это был удар в самое больное место. И его слова произвели на Софи нужный эффект.
– Я… я понимаю, – проговорила она сдавленным голосом и, помолчав, добавила: – Хорошо, я уйду. Но не домой, а в сад. Там я буду ждать тебя, находясь в полной безопасности.
– Не обманывай себя, Софи. Опасность подстерегает повсюду, особенно ночью, когда черный бархатный покров тьмы скрывает грехи и пороки.
Достав из кармана маску, он надел ее.
– И ты полагаешь, что этот клочок шелка сделает тебя неуязвимым?
– Мне некогда спорить с тобой, – отрезал Камерон. – Повторяю: я прошу тебя вернуться домой. Если ты настаиваешь на новой встрече, то я назначу свидание. Я буду ждать тебя у сторожки в час дня.
– Ты обещаешь?
– Обещаю, – с легкой запинкой сказал он, надеясь, что Софи этого не заметит. Ложь всегда легко слетала с его губ.
Софи отошла в дальний конец портика, а затем осторожно вышла из глубокого мрака на лунный свет. С каким наслаждением Камерон посадил бы ее сейчас в блестящую повозку, запряженную золотистыми шмелями, и они унесли бы Софи высоко в медовое небо, пронизанное солнечными лучами! Туда, где всегда тепло, светло и безопасно.
Проклятие! Подобные мысли расхолаживали его. Ему не следовало допускать их. В его жизни не было места слащавым фантазиям.
Вскоре фигура Софи растаяла во мраке, и Камерон снова сосредоточился на своей задаче.
– Уолкотт, Дадли, Мортон… – прошептал он. – Пришло время узнать, какое участие принимает мой высокопоставленный могущественный единокровный брат в этой загадочной истории.
– Куда ты собралась? – спросила Джорджиана, с любопытством глядя на свежеиспеченные кексы с изюмом.
– Недди обожает выпечку миссис Ходжес, – ответила Софи, укладывая еще горячие кексы в корзинку и накрывая их полотняной салфеткой. – Я подумала, что было бы неплохо по-добрососедски угостить его кексами.
– У вас снова роман?
– Не говори ерунды. Уверяю тебя, Джорджи, я не питаю к нему нежных чувств.
Пенелопа, которая завела привычку подслушивать под дверью, просунула голову в кухню.
– Значит, ты не собираешься похищать сердце бедного Недди Уордсуорта? – спросила она.
Софи едва не засмеялась. «Я собираюсь похитить более интересную штуковину из его кузни», – подумала она.
– Все эти вопросы – результат чтения «Страшной тайны леди Эвери»? – спросила она. – Неужели эта леди вырезает жизненно важные органы у доверчивых мужчин и продает их торговцу репой?
Пенелопа фыркнула.
– В столь ранний час обычно не ходят в гости, – заметила Джорджиана, украдкой бросив взгляд на часы.
– О, Недди встает с рассветом, и потом, вы знаете, что крупный мужчина всегда голоден, – небрежным тоном заметила Софи. – Мне хочется размять ноги, поэтому я решила прогуляться до деревни.
– Правда? – Джорджиана, выгнув бровь, бросила на сестру подозрительный взгляд. – В Лондоне ты избегала пеших прогулок и постоянно жаловалась, что приходится выходить из экипажа и пересекать пешеходные улицы.
– Это из-за толчеи, которая царит в столице. Чтобы пройти куда-то, нужно проталкиваться сквозь толпу или переходить улицы с оживленным движением транспорта. А вот длительная прогулка на лоне мирной природы пойдет мне на пользу. Я соскучилась по родным холмам и долинам.
– Знаешь, у меня такое впечатление, что ты еще по кое-кому соскучилась.
