– Ух ты! Отличные новости. Но ты не хочешь чем-нибудь поделиться? Радостями? Горестями?
Эма прыснула:
– Еще как, ему есть что рассказать!
Алиса, протиравшая стаканы, вмешалась:
– Оставьте его в покое, сплетницы. Вы же видите, ему неловко. И потом, Эма, не стоит тебе так уж заноситься…
Эма выпрямилась в попытке вернуть утраченное достоинство.
– О’кей, Стерва. Признаю. У меня есть парень. Но могло быть и хуже, – добавила она, значительно подняв указательный палец. – Между прочим, я сегодня вечером здесь. И предупреждаю вас: и речи быть не может о том, чтобы его наличие что-либо меняло. Я не перестану ни пить, ни курить, ни гулять. Я Стерва, Стервой и останусь.
Габриэль с силой стукнула кулаком по стойке:
– Эй, у меня тоже есть молодой человек, но это никогда не мешало мне быть Стервой!
Эма и Алиса бросили на нее взгляды, в которых читалось некоторое сомнение. Она развела руками, показывая, что не понимает, о чем они.
– Но ты же любовница, – объяснила Алиса, протирая тряпкой стойку. – Естественно, в этой роли легко оставаться феминисткой. Никакой опасности, что придется заниматься стиркой, для нее есть другие.
– Но если он моет посуду, вы же можете постирать? Или нет? – предположил Фред.
Эма покивала:
– Он прав.
– Стоп, стоп, стоп, погодите, – включилась Габриэль. – Мне, возможно, легко, потому что я любовница, но и жена, которая по-матерински опекает своего мужика, тоже может называть себя феминисткой. Равенство еще и в том, чтобы не относиться к парням как к малолетним недоумкам.
– Согласны.
Алиса воспользовалась неожиданным консенсусом, чтобы объявить: бар закрывается. Когда они удивились, почему она заканчивает раньше, чем обычно, Алиса непринужденно объяснила, что едет к Гонзо. Фред бросил любопытный взгляд на Эму, и хоть та и глазом не моргнула, он явственно различил маленькую черную тучку, сгустившуюся над ее головой.
Вот так и прошел конец вечера – под знаком громких заявлений, выпивки и бесплодных споров. В результате, когда Фред назавтра пришел на работу, у него в голове вертелась единственная мысль: как можно быстрее растворить пару таблеток гуронсана в чашке черного кофе. Живот крутило, свинцовая тяжесть давила на голову, и ему хотелось одного: вернуться домой и залечь в постель. Едва он успел повесить куртку на спинку кресла, как день начал казаться ему бесконечным. Даже перспектива общения с Водяной Лилией не смягчала симптомы похмелья. Когда он подошел к кофейному автомату, народ толпился вокруг сейлз-менеджера из офиса этажом выше и профсоюзного деятеля из кабинета в конце коридора. Между ними шла бурная дискуссия, которую Фред слушал вполуха. Его больше волновал вопрос, как можно так сильно шуметь с утра.
– Да есть у государства бабло, есть. Не парься из-за этого. Только, как обычно, пользуются им всегда одни и те же, а расплачиваются тоже одни и те же.
– Всем известно, что Франция на мели. У нас экономическая рецессия. Мы живем в кредит. У этого государства дела плохи. Предприятия душат налогами, мы погрязли в административных процедурах, вот даже премьер-министр признал: “В кассах не осталось денег”! Мы превратились в бедную страну!
– Извините, – пробормотал Фред, проскальзывая между спорщиками, чтобы подобраться к автомату.
– А что насчет компаний, у которых есть прибыль? Ты полагаешь, их достаточно облагают налогами?
– Ты псих или как? Хочешь убить эту страну? Давай задушим налогами тех, благодаря кому она еще жива!
– Ну ты баран! Как ты можешь такое говорить?! Ты совсем ни хрена не сечешь!
Кристина, новая ассистентка, хлопнула в ладоши, чтобы привлечь их внимание, и изобразила улыбку вожатой из детского лагеря.
– Господа, не ссорьтесь. Все это только политика. Давайте спросим Фреда. Он всегда говорит умные вещи.
Фред, только что бросивший монеты в прорезь, испуганно оглянулся. Все головы повернулись к нему. Нет, только не сегодня, подумал он. Обрывки услышанных высказываний показались ему набором клише, но он не представлял, как им объяснить, что, хотя каждый из них уверен, будто высказывает личное мнение, на самом деле оба лишь повторяют жеваные-пережеваные фразы из телевизора, которые они так хорошо усвоили, что уже не в состоянии мыслить по-другому. Он вздохнул и нажал на кнопку капучино.
– Я не знаю… Но мне кажется, что проблему стоит сформулировать по-другому, – робко предположил он.
– Но ты считаешь, что Франция разорена или как?
В голосе менеджера слышалась легкая агрессивность.
Фред еще раз вздохнул и повернулся к нему.
– В такой формулировке это утверждение ничего не означает. Все зависит от критериев, которые ты выбираешь для оценки положения страны. У нас не бедная страна, потому что бедная страна – это другое. Бедная страна – Сомали. А Франция нет. Кроме того, французское государство владеет некоторыми активами… ну, акциями, которые стоят определенных денег, но не учитываются при подсчете долга. Да, существует дефицит, это так. Но та же ситуация в большинстве западных стран. Кроме того, все зависит от того, как оценивать качество жизни в стране. Обычно называют цифры, деньги, но можно включить в оценку и такие данные, как средняя продолжительность жизни, качество медицинского обслуживания, образования, доступность воды, электричества, транспорта, культуры, развитие технологий, инновационный потенциал.
По мере изложения своей идеи Фред замечал, что внимание присутствующих постепенно слабеет. Если не принимать в расчет Кристину, которая все так же слушала его с ободряющей улыбкой. Краем глаза он заметил источник помех: бухгалтер Жильбер делал разные жесты и корчил гримасы. Для начала он выразительно вздохнул, потом зевнул, потянулся, прочистил горло, после чего погрузился в подчеркнуто углубленное созерцание собственных ногтей. Этот цирковой номер сильно действовал на нервы Фреду, чье терпение и так было изрядно подорвано тисками, сдавливающими виски. Он не выдержал, прервался и спросил:
– Тебе не интересно, Жильбер? У тебя, наверное, уже сложилось мнение по этому вопросу…
Жильбера его обращение застало врасплох, в глазах засверкали панические искры, и Фред разозлился на себя за то, что поставил коллегу в дурацкое положение.
– Не обращай внимания, Жильбер. Я не то имел в виду.
– Но. Конечно, – ответил Жильбер, энергично встряхивая головой. – У меня есть мнение. Я считаю, что. Ты усложняешь. Всегда. Тогда как это. Просто. Деньги есть. Или их нет.
– Что ж, наверное, хорошо жить в простом мире, – раздраженно парировал Фред.
– Если ты. Все усложняешь. Это не значит, что ты самый умный.
Довольный тем, как он дал отпор, Жильбер снисходительно улыбнулся, что окончательно испортило настроение Фреду. Он взял свой капучино, развернулся и пошел по коридору. В любом случае не его вина, он вовсе не собирался вмешиваться в спор. Но замечание Жильбера удивило его. Фред был уверен, что ничего не усложняет, чтобы выглядеть более умным, но его заинтересовал вопрос, действительно ли ум связан со сложностью. По-настоящему умные люди излагают все очень просто. Он же запутывался в объяснениях уже второй раз. Вчера со Стервами и сегодня утром. А ведь то, о чем он говорил, казалось ему прозрачно ясным. Он расправил куртку на кресле, сел к компьютеру и осмотрелся, проверяя, все ли на своих местах. Жильбер почему-то злится на него, это очевидно. И тут Фреда озарило: интуиция подсказала, что причина должна быть ему известна. Он догадывался, что информация прячется где-то в его мозгу. Он смутно припоминал, что однажды что-то такое случилось у них с Жильбером. Незадолго до того. Что-то такое, на что он не обратил внимания, хотя должен был. Он сделал глоток капучино, и вдруг сцена материализовалась перед его глазами. Перед ним стоит Жильбер, он смущен, в руках у него стаканчик капучино. Это было, когда Алексия его бросила. Он читал ее сообщение, а Жильбер что-то ему говорил. Ну да, конечно! Он признался, что влюблен в Кристину. Но вот что он сам ответил, Фред вспомнить не мог. Должно быть, ничего, потому что был слишком занят чтением письма. Возможно, именно поэтому Жильбер его возненавидел… потому что он не проявил достаточного интереса к Жильберовой любовной истории. С другой стороны, с какой стати Жильбер решил довериться ему? Фред подозревал, что упустил какой-то фрагмент. Да, люди чаще всего действуют иррационально, но в этот раз несомненно существовала причинно-следственная связь, которая от него ускользала.
В ожидании, пока компьютер загрузится, он горячо молился, чтобы пришло письмо от Водяной Лилии и спасло его от маразма. В сети ее не было, но она все-таки прислала ему ночью сооб-щение:
На моей странице для тебя сюрприз.
Щелкнув на ссылку, Фред с ужасом увидел, что она поставила его на первое место в списке лучших друзей. Несколько секунд он пребывал в ступоре, а потом инстинктивно обернулся, проверяя, не наблюдает ли кто-нибудь за ним. Как если бы его положение на Майспейсе могло каким-то образом стать известным коллегам. Но в поле зрения никого не было. Он несколько минут не отрывал глаз от страницы Водяной Лилии, не в состоянии подыскать адекватную реакцию. Очевидно было лишь одно: это совсем, ну совсем не доставило ему удовольствия. А почему? Он ответил на этот вопрос, когда прочел последний коммент на странице Водяной Лилии:
