Эмма смотрела на него и не могла найти подходящих слов.
– Если есть еще, что я могу для вас сделать… С радостью помогу.
К ее удивлению, он коснулся пальцами ее щеки.
– Bellissima, – прошептал он, и дрожь удовольствия прошла по ее телу. – Нет, – сказал Лоренцо и убрал руку, – вы и так сделали достаточно. Спасибо.
Взяв свою тарелку и бокал, он поднялся со стула и направился в дом, оставив ее в одиночестве.
Эмма еще какое-то время просидела там, дрожа всем телом, несмотря на теплый халат. Она хотела бы утешить Лоренцо, но даже не представляла, что с ним происходит, и не была уверена в том, что он правильно воспримет ее сочувствие. Лоренцо был гордым, жестким человеком, испытывающим слабость. Завтра он, вероятно, будет сожалеть об их разговоре.
Вздохнув, она взяла бутылку и бокал и зашла внутрь. Лоренцо уже поднялся наверх, свет был погашен, а дом заперт. Включив посудомоечную машину, Эмма пошла наверх. На мгновение она остановилась на верхней ступеньке; спальня Лоренцо была справа, ее в конце коридора слева. Наверху было тихо… Даже если Эмма испытывает непреодолимое желание постучать в его дверь, что она ему скажет? Они не в таких отношениях, чтобы она являлась к нему ночью и видела его почти обнаженным, с взлохмаченными волосами…
Нет. Этот вечер определенно странный.
Вздохнув, она вошла в свою спальню и закрыла за собой дверь.
Лоренцо не мог уснуть, и это было совсем неудивительно, учитывая все события, произошедшие за последние несколько дней. Он лежал, глядя в потолок, а потом, вздохнув, сел и свесил ноги с кровати. В доме было тихо. Часы показывали два часа ночи, и он задавался вопросом: придут ли они с рассветом или подождут до восьми или девяти утра? В любом случае они не будут слишком долго ждать, Бертрано позаботился об этом.
Он снова тяжело вздохнул при мысли о человеке, которого привык считать своим отцом. Лоренцо вышел из спальни и спустился вниз. Он не стал включать свет, чтобы не нарушить спокойствие и тишину дома. Он мог бы остаться в Риме, но ему была ненавистна мысль, что придется просто сидеть и ждать конца. А он хотел попрощаться с единственным местом, которое мог назвать своим домом. Бертрано сказал им, где его можно найти, и полиция в Палермо уже, скорее всего, предупреждена. У него есть максимум несколько часов.
И за эти несколько часов он хотел просто насладиться тем, что имел. Тем, что дал ему Бертрано Рагусо, хотя он усердно на него работал. По иронии судьбы, человек, который когда-то спас его, теперь его уничтожал.
Лоренцо провел рукой по гладкой поверхности рояля. Он любил музыку, но никогда не находил времени, чтобы научиться играть. А теперь его и вовсе не будет. Он нажал несколько клавиш, звук эхом раздался в тишине комнаты. Лоренцо прошел в гостиную и остановился перед шахматной доской на столике у окна. Мраморные фигурки были расставлены на доске для игры, в которую он уже никогда не сыграет.
Играть в шахматы его научил Бертрано. Они проводили вечера, склонив головы над шахматной доской. Почему человек, который обращался с ним как с сыном, так изменился? Предал его? Может быть, это просто минутная слабость? Но нет. Это не так. Все это длилось долго, возможно, месяцы. Как Лоренцо ничего не заметил? Даже не догадался?
Он посмотрел на аккуратный ряд выстроившихся пешек. Внезапно, в бессильной ярости, он ударил по ним, и они разлетелись по комнате.
Понимание, что он вот-вот все потеряет, сразило его в самое сердце, и, упав на колени, он закрыл лицо руками. Стон вырвался из его груди.
«Бертрано, как ты мог? Я любил тебя. Я считал тебя отцом».
– Лоренцо?
Он напрягся, услышав неуверенный голос Эммы, и, убрав руки от лица, увидел ее, стоящую в дверях гостиной. На ней были шортики и тоненькая футболка, сквозь которую Лоренцо мог видеть очертания ее маленькой груди. Совершенно не к месту он почувствовал острое желание. Как и тогда, в бассейне, когда увидел ее в мокрой одежде.
– Не можете уснуть? – спросила она, заходя в комнату.
– Нет, не могу. – Лоренцо повернулся к камину, где уже лежали приготовленные поленья. – Здесь холодно. – Он потянулся за спичками, чтобы разжечь камин. Он слышал, как позади Эмма собирает разбросанные фигуры.
Когда огонь разгорелся, Лоренцо повернулся к ней. Эмма склонила голову, волосы рассыпались по ее плечам и скрывали ее лицо. Она продолжала поднимать разбросанные фигуры.
– Знаете эту игру?
– Что? – Она удивленно посмотрела на него.
– Играете? – Лоренцо кивнул в сторону шахматной доски.
– Я знаю правила.
– Ну, раз ни один из нас не спит, сыграем?
– Хорошо, – немного помолчав, ответила она и села в кресло напротив Лоренцо.
– Белые начинают, – сказал он, в то время как Эмма, прикусив губу, сосредоточенно изучала доску.
Лоренцо вновь почувствовал, как его охватывает острое желание, и подумал о том, что эти несколько часов будут последними часами наслаждения для него на долгое время.
Наконец она передвинула фигуру и посмотрела на него. На ее губах играла улыбка.
– Почему у меня такое чувство, что вы собираетесь разгромить меня?
– Вы всегда можете жить надеждой, – легко ответил он.
Она засмеялась и покачала головой:
– Это было бы чрезвычайно глупо.
– Возможно. – Ему нравилось смотреть на нее, смотреть, как отблеск огня играет на ее золотистой коже, как от смеха сияют ее глаза.
Ему показалось, что Эмма тоже что-то почувствовала. Ее зрачки расширились, а тело напряглось, прежде чем она сделала очередной ход.
В течение нескольких минут они играли в тишине, и между ними ощущалось явное напряжение. Лоренцо пошевелил ногой и случайно задел лодыжку Эммы. Ее кожа была такой мягкой. Эмма шумно вздохнула, ее пальцы дрожали, когда она передвигала ладью.
– Я в четырех ходах от мата, – сказал он, и она рассмеялась.
– Я знала, что это должно было случиться. – Эмма посмотрела на него с усмешкой, и он поймал ее взгляд, чувствуя силу притяжения между ними.
Никогда раньше он не смотрел на свою экономку с таким желанием. А сегодня он жаждал этих взаимоотношений. Прикасаться к женщине, давать и получать удовольствие…
Сжав зубы, Лоренцо повернулся к доске. Это будет совершенно эгоистичный поступок – заняться любовью с Эммой. Он не должен был вообще ее во все это впутывать. Плохо уже то, что он вообще приехал сюда.
Лоренцо передвинул короля и замер, потому что почувствовал руку Эммы на своей.
– Лоренцо, я хочу, чтобы вы рассказали мне, что случилось.
Он не ответил, просто смотрел на ее пальцы, а затем погладил ее ладонь своей рукой. Она вздрогнула, но не убрала руку.
– Это не имеет значения, – сказал он и снова погладил ее ладонь. – Вы ничем не можете помочь. В любом случае это моя вина. – Доверяя тому, кого он любил. Быть таким наивным и чертовски глупым.
– Вы уверены, что я не могу вам помочь? – мягко спросила Эмма. Она сжала его пальцы, и Лоренцо закрыл глаза. Ее прикосновения были сладкой пыткой. Он подумал, что, если он скажет ей, как она может помочь, она обидится. Как она может заставить его забыть то, что принесет с собой рассвет? Но нет, он не может быть таким эгоистом, даже стоя на пороге своей гибели.
– Боюсь, что нет. Никто не сможет.
Она пристально смотрела на его лицо, а потом поднялась из кресла.
– Тогда, наверное, мне следует уйти.
– Подождите. Не уходите.
Лоренцо чувствовал ее удивление. Она не двигалась ни назад, ни вперед. Он склонил голову.
– Я не хочу оставаться в одиночестве сегодня, – признался он низким голосом.
Эмма сделала шаг вперед и положила руку ему на плечо.
– Вы не один, – просто сказала она.
* * *
Эмма не знала наверняка, что заставило ее остаться. Боль Лоренцо или притяжение, которое ощущалось в воздухе. Возможно, и то и другое. Она хотела утешить его и не могла отрицать то возбуждение, которое охватывало ее, когда Лоренцо смотрел на нее с таким откровенным желанием в глазах. Никто и никогда не смотрел на нее до этого.
Время застыло, пока она стояла так, положив руку ему на плечо. Его кожа была теплой и гладкой, и медленно Лоренцо потянулся и накрыл ее ладонь своею. Интимность этого жеста потрясла ее, и какое-то новое чувство, как спираль, стало раскручиваться внутри ее. Они просто держались за руки, но это было как общение, самое интимное, какое только было в ее жизни.
Наконец Лоренцо убрал руку и обернулся. Эмма чувствовала тепло, которое исходило от него, вдохнула аромат его лосьона после бритья и вновь ощутила желание. Этот мужчина был больше чем просто произведение искусства. Он был живым, настоящим, и он был близко к ней, так что она могла коснуться его. Поцеловать его. И она хотела сделать это очень сильно.
– У вас есть семья? – Его вопрос заставил ее вынырнуть из дымки желания.
– Д-д-да.
– Вы близки? – Его глаза искали ее, желая узнать ответ. – Вы, должно быть, видитесь не часто, живя здесь.
