«Не поддавайся искушению, – приказал себе Камерон, зажмурившись на мгновение. – Она – Солнечный Лучик, а ты – Дьявольская Тьма. Вам не по пути». В глазах окружающих он – бастард, незаконнорожденный, и это имеет решающее значение.
В юности Камерон не мог предложить Софи обеспеченное будущее. И теперь, через десять лет, ничего не изменилось. Более того, Камерон стал еще опаснее. Софи заслуживала лучшего, он это знал.
– Ты готов? – спросила она.
– Конечно. – Стараясь не слушать голос совести, Камерон сложил ладони. – В этом раунде мы упростим правила. Если ты откроешь замок в отведенное время, ты будешь считаться победителем и назовешь тот предмет одежды, который я должен буду снять. Если ты не справишься со своей задачей, значит, победителем стану я.
– Возможно, если я выиграю, то попрошу у тебя змею, – сказала Софи, глядя на болтающуюся в его ухе золотую серьгу в форме кобры с раздутым капюшоном, кусающей свой хвост.
– Еще раз предупреждаю, Софи. Не делай заранее никаких предположений и допущений. Концентрируйся только на настоящем моменте, на своей текущей задаче. Иначе ты совершишь ошибку.
– Концентрация – вот ключ к успеху, – проговорила Софи, потирая руки. – Клянусь, на этот раз у меня все получится.
Прикрыв на мгновение глаза, она представила, что голубовато-серый замок является живым существом, а не безжизненным механизмом и что если она будет действовать искусно и правильно, то быстро нащупает все его секретные зазубрины и выемки.
– Время пошло, – объявил Камерон.
Казалось, отмычка двигается сама, без посторонней помощи. «Нужно доверять себе и ей», – думала Софи. Она решила довериться шестому чувству и отключить голову.
– Так, так, так, – с удивлением произнес Камерон, когда раздался щелчок, – свидетельство того, что Софи справилась с заданием еще до истечения отведенного времени.
– Снимай сапог.
– И только? У тебя скромные запросы.
– Я планирую улучшить свое время, и мне не хочется, чтобы ты застудил интимные части тела.
– Осторожнее, Солнечный Лучик. Я уже говорил тебе, что излишняя самонадеянность опасна, – наставительно произнес Камерон, снимая с ноги кожаный сапог и бросая его на земляной пол. – Боги обычно наказывают смертных за высокомерие. – Он взялся за отмычку с крючком на конце. – Двадцать пять секунд.
– Хорошо, – сказала Софи.
Она не сомневалась, что через полминуты он лишится второго сапога. Открыть замок за двадцать пять секунд было, на ее взгляд, невозможно.
Но раздавшийся вскоре громкий металлический щелчок возвестил о том, что Софи была не права.
– Ха! А вот теперь посмотрим, кто из нас будет дрожать от холода.
– Проклятие! – Софи состроила недовольную гримасу. – В предыдущем раунде ты работал так, словно был на пределе своих возможностей. Я не сомневалась, что на этот раз тебе не хватит времени.
– Мудрый человек скрывает как свои слабости, так и сильные стороны, Софи. Это выбивает у противника почву из-под ног и заставляет его гадать о твоих истинных возможностях.
– Я постараюсь усвоить этот урок, для меня весьма болезненный, – сказала Софи и, повинуясь его требовательному жесту, сняла сорочку.
Как только тонкая хлопчатобумажная ткань скользнула по ее обнаженным рукам, на них выступили пупырышки гусиной кожи. Однако причиной этой реакции был вовсе не прохладный воздух. Софи физически ощущала на себе взгляд Камерона. Он словно ласкал ее, гладил по ключицам и полукружиям груди.
Корсет показался вдруг Софи очень тугим, он сильно сдавливал ее грудную клетку, и ей было нечем дышать.
– Да, урок и вправду может оказаться болезненным, – с усмешкой проговорил Камерон. – Сидеть на стуле из необструганных досок очень неудобно, можно кое-что занозить.
Софи посмотрела на свои панталоны – они не могли уберечь ее ягодицы ни от заноз, ни от наглого мужского взгляда.
– Сейчас я думаю лишь о том, что мне больше нельзя проигрывать, – заявила она.
– Это только попытка отсрочить неизбежное. Но ты не властна над своей судьбой. Мне осталось выиграть… – Камерон сделал паузу, подсчитывая оставшиеся на Софи предметы одежды, – …шесть раз, и ты окажешься голой.
Дрожь пробежала по телу Софи, затем ее бросило в жар.
– Двадцать пять умножить на шесть будет сто пятьдесят, а это значит, что через две с половиной минуты ты окажешься голой. – Камерон щелкнул пальцами, и Софи вздрогнула от этого звука. – Этим все и закончится.
– Ты не учитываешь того, что я тоже могу выиграть. На тебе меньше предметов одежды, и я смогу быстрее добиться окончательной победы.
Камерон наклонился к ней через стол. В солнечных лучах его мускулистое тело поблескивало, как начищенная бронза.
– Вообще-то мы не договаривались о том, что будет считаться концом игры. Мы вырабатываем правила в процессе соревнования. – Сделав грациозное кошачье движение, он коснулся отмычкой с крючком на конце кружев ее корсета. – Этот замок мы с тобой уже изучили вдоль и поперек. Что, если я поставлю новую задачу?
Камерон маскировал небрежной улыбкой охватившее все его тело напряжение. Атмосфера в сторожке была наэлектризована, и казалось, что в воздухе слышалось потрескивание.
Стоило Софи выразить свое несогласие – жестом, покачиванием головы, тихим словом, – как он тут же отступился бы, отказался от своей затеи. Прежде голос разума всегда одерживал в ней верх над безрассудством. И Камерон вынужден был признать, что Софи принимала правильные решения, пусть даже они причиняли ему боль. Десять лет назад они оба были еще слишком молоды, а семье Софи требовалась ее забота.
А что теперь?
Теперь, если Камерон уйдет – и скорее всего навсегда, – она вернется к череде серых безликих будней. И жизнь для нее лишится красок и огня.
Если следовать здравому смыслу, то было совершенно очевидно, какой выбор должна сделать Софи. Но жизнь по правилам – это зачастую сожаления и неуверенность в правильности сделанного выбора. Жизнь по правилам – это зачастую тоска по упущенной возможности обрести свое счастье.
Она вдруг вспомнила слова Камерона: когда тебе грозит опасность, нельзя колебаться в принятии решения. Нет, теперь Софи была старше и мудрее. В душе она понимала, что настоящая жизнь стоит того, чтобы ради нее рисковать.
Первым нарушил молчание Камерон:
– Софи, подумай о том, что…
– О, Кэм, прошу тебя, давай покончим с прошлым, давай не будем говорить о будущем и обратимся к настоящему.
– Ну, если ты так решила…
– Да, решила.
Впервые в жизни Софи была совершенно уверена в правоте своих действий.
– В таком случае я эгоистично воспользуюсь твоим решением в своих корыстных интересах, и да поможет мне Бог. – Он обхватил ее лицо ладонями и жадно поцеловал. – Настоящий джентльмен на моем месте вел бы себя более благородно.
– Я не хочу, чтобы ты вел себя благородно, – заявила Софи, прижимаясь к его обнаженному торсу.
Камерон быстро расстегнул крючки на корсете Софи, снял его и отбросил в сторону. Софи обвила его шею руками. Он отпихнул стол, и они упали на ворох ее смятых юбок, слившись в глубоком поцелуе.
Подхватив Софи на руки, Камерон встал и отнес ее на узкую деревянную кровать, застеленную грубыми одеялами.
– Ты достойна лучшего – шелков, шампанского, зажженных канделябров, хрусталя, – прошептал он, – а не этой убогой обстановки.
Вместо ответа Софи нащупала пуговицы на его брюках и стала расстегивать их.
– Мне наплевать на всю эту мишуру, Кэм, – так же шепотом сказала она. – Я не высокородная лондонская леди, не бриллиант чистейшей пробы. Простая обстановка вполне соответствует мне, простой девушке.
– Твой чистый сияющий свет, Солнечный Лучик, заставляет померкнуть красоту столичных светских львиц.
«Казалось бы, я должна сгорать со стыда, – думала Софи, стаскивая с его бедер замшевые брюки. – Но никакого стыда я не испытываю».
Трусы Камерона топорщились спереди, и она заметила это. Софи стянула их и отважно прикоснулась к его мужскому достоинству – теплому, пульсирующему.
Камерон судорожно вздохнул и замер, позволив ей исследовать его интимные органы. Сталь, обтянутая бархатом, – таким показался Софи его член на ощупь. Он был манящим, таинственным и полным контрастов, как и сам Камерон.
– Черт побери… – простонал он наконец и, перехватив ее запястье, уложил Софи на кровать.
Увидев в его горящем взоре огонь страсти, Софи почувствовала сильное волнение. Глаза Камерона были цвета бушующего моря, они влекли Софи в свою загадочную глубину.
