Но сейчас, поднимаясь по ступенькам парадной лестницы, Тильда понимала, что никогда ей не стать такой же уныло чопорной, как ее родня. Глаза ее светились от счастья. Казалось, невидимые крылья любви подхватили ее и несут навстречу Рудольфу, перенося со ступеньки на ступеньку.
Разве можно было представить, что Рудольф в облике князя будет не только ошеломляюще красив, но и так уверен себе, так величествен? Но вот она взлетает на шестую ступеньку, князь почтительно берет ее за руку, и она слышит его волнующий голос:
– Для меня большая честь приветствовать вашу светлость здесь, в Обернии! Воистину это судьбоносный день для моей страны и счастливый миг для меня лично!
Он бережно подносит ее руку к губам и едва заметно пожимает ее.
Рудольф смотрит на нее влюбленным взглядом, и Тильда моментально забывает слова выученной заранее ответной речи. Ей хочется закричать во весь голос:
– Я люблю тебя, Рудольф!
Но она сосредоточивается и начинает, волнуясь и слегка запинаясь, говорить ответную речь:
– Я глубоко признательна Вашему Королевскому Высочеству за те слова приветствия, которыми вы встретили меня. Не могу передать вам, как я рада наконец увидеть Обернию своими глазами. И я счастлива, что эта прекрасная страна станет отныне моей родиной.
Ну, вот все положенные по протоколу слова сказаны, и Тильда на одном дыхании добавляет еще несколько слов, которые может расслышать только Рудольф:
– Ты так потрясающе красив, так великолепно выглядишь! И мне так хочется поцеловать тебя!
Веселые огоньки вспыхивают в его глазах, и она понимает, с каким трудом ему удается сохранять строгую официальность.
– Позвольте, я провожу вашу светлость во дворец! – обращается он к ней формальным тоном.
Она принимает протянутую ей руку, и они вместе поднимаются по лестнице в сопровождении премьер-министра и британского посла. Вся остальная свита замерла в почтительном ожидании, выстроившись в два ряда по обе стороны парадной лестницы.
– Сейчас я представлю тебе членов правительства и придворных, – негромко сказал ей Рудольф. – А потом тебя проведут в твои личные апартаменты, где ты переоденешься в свадебное платье.
– А когда же мы сможем наконец побыть наедине?
– Боюсь, дорогая, лишь после того, как мы станем мужем и женой.
– И тебе даже не хочется… поцеловать меня?
– Очень хочется! – голос князя дрогнул от едва сдерживаемого желания. – Но пока это невозможно, дорогая! Нам следует вести себя благоразумно.
– Не понимаю! – воскликнула Тильда вполголоса и снова повторила: – Не понимаю, какой смысл быть королевской особой, если не можешь позволить себе делать то, что хочется!
– Позвольте, ваша светлость, показать вам несколько полотен из собрания живописи, которые находятся в этой части дворца! – громко обратился к ней Рудольф. – Среди них множество портретов наших общих предков – монархов соседних государств.
– Я хочу… мне необходимо побыть с тобой наедине! – прошептала ему Тильда. – Я так по тебе соскучилась! А еще целая вечность до того момента, как нас объявят мужем и женой.
– И я соскучился! Но будь же благоразумна, дорогая!
– Ах, ты, по-моему, чересчур осторожен! Уж не трусишь ли ты, в самом деле?
– Взгляните, вот портрет Фридриха Великого. Согласитесь, художник сумел передать все величие его натуры, не правда ли?
– Замечательный портрет! – соглашается с князем Тильда и шепотом добавляет: – Я притворюсь, что мне плохо. Упаду в обморок, и тогда ты сможешь заключить меня в свои объятия.
– Тильда, умоляю тебя! Веди себя как подобает истинной княгине.
– Обещаю тебе, что я буду очень хорошей княгиней. Только поцелуй меня… всего один разок… Ну, пожалуйста!
Рудольф молча подвел ее к очередному портрету и проговорил чуть слышно, стараясь смотреть только на полотно:
– Сейчас мы свернем за угол, там справа дверь. Она ведет в зал, где выставлены награды моего отца. Надеюсь, нам удастся быстро юркнуть в этот зал.
– Вот видишь, всегда можно найти выход! – заметно оживилась Тильда. – Можешь же вести себя разумно, если захочешь!
– Ничего себе разумно! – простонал князь.
Они свернули за угол, оставив свиту позади, мигом скользнули в нужную им дверь, и Рудольф тотчас же запер ее на ключ.
– Ах! – издала счастливый вздох Тильда, а уже в следующую минуту князь осыпал ее страстными поцелуями, словно они оба только что избежали смертельной опасности или встретились после долгой разлуки.
– Я люблю тебя! Люблю! – шептал он ей, словно в угаре. – Но это безумие!
– Божественно! Восхитительно! Настоящее сумасшествие! – шептала она ему в ответ.
Ей было трудно дышать, трудно говорить, трудно стоять, и Рудольф целовал ее, поддерживая на весу.
Но вот едва слышно повернулась дверная ручка, и они услышали встревоженный голос премьер-министра:
– Все в порядке, Ваше Королевское Высочество?
Рудольф опустил Тильду на пол, и она увидела, как в его глазах вспыхнул огонь.
– Я хочу тебя, Тильда! Если бы ты только знала, как я тебя хочу!
Лицо Тильды осветилось радостью, словно внутри у нее зажглись сразу тысячи свечей.
– Ах, как же я хотела, чтобы ты сказал мне именно эти слова!
Рудольф, демонстрируя над собой нечеловеческое усилие, молча повернул ключ в дверном замке и распахнул дверь.
– Что-то заедает! – небрежно проговорил он, обращаясь к премьер-министру. – А я вот показывал леди Виктории награды покойного батюшки.
– Восхитительная… коллекция! – прокомментировала Тильда нежным голоском.
После венчания усаживаясь на заднее сиденье открытого экипажа, эрцгерцог Фердинанд Гольштейн Миттлграц негромко звякнул своей шпагой.
– Бедное дитя! Такая невинная крошка! Я задушу Максимилиана собственными руками, если он посмеет обидеть это ангельское создание!
Эрцгерцогиня глянула на мужа, и легкая улыбка тронула ее губы.
– А вот мне почему-то кажется, – сказала она, хитровато прищурившись, – что отныне наш Ромео прекратит свои неустанные странствия в поисках прекрасной дамы.
– Не понимаю, с чего ты так решила! – недовольно фыркнул эрцгерцог. – С его-то темпераментом! Да мой племянник еще не пропустил ни одной смазливой мордашки и ни одной юбки, начиная от Обернии и кончая Финляндией! Но обижать это невинное дитя я ему не позволю! Она же совсем ребенок! Нет, я должен поговорить с ним самым серьезным образом и недвусмысленно предупредить мальчишку о последствиях!
– А что ты сделаешь, если Максимилиан все-таки не бросит свои беспутства, впрочем, мне всегда казалось, что слухи о них сильно преувеличены? – поинтересовалась эрцгерцогиня, и в ее голосе послышалась откровенная ирония.
– Я лично позабочусь о княгине Виктории! – с жаром воскликнул Фердинанд.
Его жена весело рассмеялась:
– Ну, это в том случае, мой дорогой, если тебе позволят приблизиться к ней!
– Не понимаю, что ты хочешь этим сказать, – он с недоумением уставился на жену.
– Я хочу сказать, мой милый, что ты буквально ел глазами невесту все время, пока шло венчание. И не ты один! Такими же жадными взглядами смотрели на нее и другие мужчины из тех, что присутствовали в церкви.
– И что?
– А то, что в ближайшем будущем князь Максимилиан постарается следить за своей женушкой в оба глаза. И уж во всяком случае, найдет время, чтобы позабавиться с ней самому.
– Надеюсь, ты права! – недовольно буркнул эрцгерцог.
– Еще как права! Да и твоя невинная крошка, дитя, как ты ее называешь, наша малютка Виктория, по-моему, в случае чего отлично сумеет постоять за себя и обойдется без посторонней помощи.
– Совершенно не испорченное светом, чистое и невинное создание! – вспылил в ответ эрцгерцог.
– Тебе виднее, мой дорогой! – миролюбиво согласилась с ним супруга, и только веселые искорки заиграли в ее глазах.
Огонь в камине догорал, но в комнате было еще достаточно светло от последних всполохов огня. На огромной кровати под роскошным балдахином лежали двое. С четырех сторон балдахин был увенчан позолоченными фигурками ангелов, которые удерживали тяжелый полог из розового бархата, отчего вся постель напоминала раскрывшуюся розу. Две головы на подушках, украшенных вышитыми княжескими гербами, почти соприкасались друг с другом.
Рудольф молча привлек к себе Тильду, и она послушно прижалась к нему.
– Рудольф, я хочу спросить тебя кое о чем.
– Да, моя любовь! – осторожным движением он отбросил с лица пряди рассыпавшихся волос и нежно поцеловал жену в лоб.
– Я вот все думаю… а когда же ты начнешь делать со мной всякие неприятные вещи, про которые говорила мама?
Рудольф еще крепче обнял Тильду.
– По-моему, мы уже все это с тобой благополучно проделали.
Тильда издала негромкое восклицание и повернула личико к мужу.
– Ты говоришь об этом? О том, что ты назвал «заниматься любовью»? Но это же было прекрасно! Божественно прекрасно! Я еще никогда прежде не испытывала такого наслаждения.
