– Твой, моя дорогая.
– Но я… но… как он к тебе п‑попал?
Он коротко рассмеялся:
– Я его выиграл.
– Выиграл? – непонимающе повторила она. – Но к‑как ты мог? Кто… Рул, у кого ты его в‑выиграл?
– У тебя, Хорри. У кого же еще я мог его выиграть?
Она схватила его за запястье.
– Рул, это… это был ты? – пронзительно вскрикнула она.
– Конечно я, Хорри. Или ты думаешь, что я мог допустить, чтобы ты проиграла Летбриджу?
– О! – всхлипнула Горация. – К‑как я тебе благодарна! – Она отпустила его руку. – Но я все равно н‑ничего не п‑понимаю. Откуда ты узнал? Где ты был?
– В соседней кабинке.
– М‑мужчина в черном д‑домино? Значит… значит, это ты наступил на п‑подол моего п‑платья?
– Видишь ли, мне нужно было удалить тебя со сцены на несколько минут, – извиняющимся тоном пояснил он.
– Да, к‑конечно, – согласилась Горация. – Это б‑было очень умно с твоей стороны. А когда я в‑вернулась и твой голос п‑показался мне странным… это был ты?
– Да. Льщу себе мыслью, что я довольно удачно подражал голосу Летбриджа. Должен признать, что шум, который производили скрипки, сильно помог мне.
Горация вновь нахмурилась:
– Да, но я все равно не п‑понимаю. Р‑Роберт поменялся с тобой костюмами?
В глазах графа заплясали смешинки:
– Это был не совсем равноценный обмен. Я… э‑э… взял себе его костюм, а свой спрятал под стулом.
Горация пристально смотрела на мужа:
– И он не в‑возражал?
– Теперь, когда ты спросила, – задумчиво протянул его светлость, – я припоминаю, что забыл спросить его об этом.
Она шагнула к нему:
– Маркус, ты з‑заставил его отдать тебе к‑костюм?
– Нет, – ответил граф. – Я… э‑э… взял его без спросу.
– Взял без спросу? И он тебе п‑позволил?
– На самом деле у него не было выбора, – пояснил граф.
Она сделала глубокий вдох:
– Ты имеешь в виду, что з‑забрал его силой? И он ничего не сделал? Что с ним с‑стало?
– Полагаю, он отправился домой, – спокойно ответил граф.
– Отправился д‑домой! Никогда не слышала о б‑более трусливом поступке! – с отвращением воскликнула Горация.
– Едва ли он мог сделать что-либо еще, – сказал граф. – Пожалуй, я должен объяснить, что с ним… э‑э… приключилось несчастье и он упал в пруд.
Горация приоткрыла рот от удивления.
– Р‑Рул, это ты столкнул его т‑туда? – затаив дыхание, спросила она.
– Видишь ли, должен же я был как-то от него избавиться, – пояснил его светлость. – Он был de trop[69], а пруд располагался так удачно!
Горация отбросила все попытки сохранить серьезность и залилась звонким смехом:
– О Рул, ты б‑бесподобен! Жаль, что я этого не в‑видела! – Тут ей в голову пришла одна мысль, и она быстро добавила: – А он не в‑вызовет тебя на д‑дуэль?
– Увы, это представляется мне маловероятным, – ответил Рул. – Видишь ли, Хорри, ты – моя жена, и это обстоятельство делает положение Летбриджа двусмысленным и уязвимым.
Но она все еще не была удовлетворена.
– Рул, п‑предположим, он попытается устроить тебе н‑неприятности? – с тревогой спросила она.
– Не думаю, что он преуспеет в этом, – беззаботно отмахнулся Рул.
– Ну, не знаю, но я хотела бы, чтобы ты б‑был осторожен, М‑Маркус.
– Обещаю тебе, что обо мне можно не беспокоиться, дорогая.
На лице ее отразилась некоторая неуверенность, но настаивать она не стала, а потом резко спросила:
– Наверное, ты с‑сказал леди Мэссей, что это с самого начала б‑был ты?
Губы его плотно сжались.
– Леди Мэссей, – неторопливо проговорил он, – не доставит тебе неприятностей никоим образом, Хорри.
Она с трудом выговорила:
– Л‑лучше бы вы рассказали ей обо всем, сэр. Она… она смотрела на меня так, что…
– Мне нет необходимости говорить леди Мэссей что-либо, – отрезал Рул. – Думаю, она ни словом не обмолвится о том, чему стала свидетелем прошлой ночью.
Горация недоверчиво взглянула на него:
– П‑получается, она знала, что это б‑был ты?
Он мрачно улыбнулся:
– Она действительно знала об этом.
– Вот как! – Горация умолкла, обдумывая услышанное. – Ты р‑рассказал бы мне об этом, если бы я ничего не стала г‑говорить тебе? – поинтересовалась она.
– Буду с тобой откровенен, Хорри. Нет, не рассказал бы, – ответил Рул. – Тебе придется простить мою глупость. Я не думал, что ты сама расскажешь мне обо всем.
– Наверное, и не призналась бы тебе, если бы меня не увидела леди Мэссей, – сказала Горация. – И Р‑Роберт ничего не стал бы объяснять, потому что выставил бы себя на п‑посмешище. Но с ним я б‑больше не буду разговаривать. Теперь я вижу, что он, в конце к‑концов, вел себя не так уж п‑плохо, хотя мне п‑представляется, что он не должен был предлагать играть на такую ставку, не так ли?
– Я на его месте этого точно не сделал бы.
– Да. Я не буду д‑дружить с ним, Рул! – послушно сказала Горация. – Но ведь ты не б‑будешь возражать, если я стану вести себя с ним в‑вежливо?
– Ничуть, – ответил граф. – Я и сам веду себя с ним вежливо.
– Столкнуть человека в п‑пруд ты называешь вежливостью? – возразила Горация. Она посмотрела на часы. – О, я обещала Луизе поехать с ней в город! Только взгляни, который час! – Горация повернулась, собираясь уходить. – Есть еще одна вещь, которая меня б‑бесит, – сказала она, хмуро глядя на него. – С т‑твоей стороны было нечестно дать мне выиграть вторую п‑партию!
Он рассмеялся, взял ее за руки и притянул к себе.
– Хорри, может быть, пошлем Луизу к дьяволу? – предложил он.
– Н‑нет, я должна идти, – ответила Горация, внезапно преисполнившись застенчивости. – Кроме того, она еще не видела моего ландо!
Ландо, одно обладание которым делало любую женщину первой модницей, сверкало новеньким лаком и позолотой, ведь его только что доставили из мастерской столяра. Леди Луиза выразила должное восхищение, заявила, что оно очень удобное, и оказалась настолько любезна, что согласилась простить Горации ее опоздание на целых полчаса. Поскольку Луизе необходимо было совершить несколько покупок на Бонд-стрит, кучер получил распоряжение сначала ехать туда, а обе дамы откинулись на подушки и принялись обсуждать ленты, кои полагалось носить с платьем зеленой итальянской тафты, для которого леди Луиза только что приобрела два элла[70] ткани. После того как они сравнили достоинства и недостатки лент à l’instant[71], à l’attention[72], au soupir de Vénus[73] и многих других, экипаж остановился напротив модного галантерейного магазина и дамы вошли внутрь, чтобы выбрать искусственные цветы, которыми леди Луиза намеревалась украсить шляпку, купленную два дня назад, дабы сделать ее пристойной, поскольку она уже вызывала у нее глубокое отвращение.
Естественно, Горация не могла зайти к галантерейщику, не купив что-либо для себя, так что после того, как цветы были выбраны, она примерила несколько шляпок и приобрела огромную шляпу из жесткого серого муслина, которая не без намека именовалась «импозантной претенциозностью». Кроме того, на витрине обнаружился и шарф того же самого восхитительного серого цвета, так что она купила и его. Когда она уже собиралась покинуть лавку, внимание Горации привлек капор à la glaneuse[74], но она решила не добавлять его к числу своих покупок, поскольку у леди Луизы достало здравого смысла убедить ее в том, что в нем она выглядит чопорной старой девой.
Горация немного побаивалась свою свояченицу, поскольку подозревала, что та недолюбливает ее, но леди Луиза вела себя просто и естественно, ни единым взглядом не дав понять, что считает покупку Хорри экстравагантной. Она даже сказала, что шляпа выглядит потрясающе, так что, когда они вновь уселись в ландо, Горация чувствовала себя в обществе Луизы более спокойно и дружелюбно.
Именно этого и добивалась леди Луиза. Когда экипаж покатил вперед, она показала сложенным веером на кучера и спросила:
– Дорогая моя, как много он слышит из того, о чем говорится здесь?
– О, н‑ничего! – заверила ее Горация. – Он глух как тетерев. Вы обратили в‑внимание, что мне п‑приходится кричать ему?
– Боюсь, пройдет целая вечность, прежде чем я привыкну к открытому экипажу, – вздохнула леди Луиза. – Но если он действительно глух… дорогая моя, я должна рассказать тебе кое-что. Это… нет, мне совсем не хочется говорить об этом, но я чувствую, что должна, потому что знаю – Рул никогда даже не заикнется об этой истории.
Улыбка Горации увяла.
– В самом деле? – сказала она.
– Я ненавижу людей, которые лезут не в свое дело, – поспешно заявила ее светлость, – но мне кажется, ты имеешь право знать, почему не должна удостаивать лорда Летбриджа своей дружбой.
