Роберт Напп - Скрытая жизнь Древнего Рима. Рабы и гладиаторы, преступники и проститутки, плебеи и легионеры… Жители Вечного города, о которых забыла история

Глава 5. После рабства: вольноотпущенники

Вольноотпущенники, или либертины, т. е. бывшие рабы, являлись обычной частью населения Римской империи. Но эту часть трудно представить, поскольку западные общества не имели подобной категории. Классические сочинения элиты не могли пройти мимо такого явления, как вольноотпущенники, так как между ними существовали тесные и зачастую напряженные отношения. Но как ни странно, на основании этих трудов очень трудно представить реальную жизнь либертинов. В то же время у последних было много общего со свободными простолюдинами, но между ними существовали различия в правовом статусе, взаимная неприязнь и множество противоречий. Поэтому отношения между этими двумя категориями населения требуют особого рассмотрения.

Пренебрежительное и недоброжелательное описание аристократическими авторами вольноотпущенников зачастую воспринималось как их «правдивый портрет». В изображении таких авторов, как Ювенал, Марциал, Тацит и Светоний, бывшие рабы предстают досадным, если не возмутительным явлением для правящего класса империи и для ее литературных рупоров. Истоки такого восприятия следует искать в отношениях, складывавшихся между рабами и вольноотпущенниками в домах элиты. Ниже я подробно опишу жизненные ситуации вольноотпущенников; сейчас же лишь отмечу, что аристократия положительно не могла обходиться без услуг рабов и вольноотпущенников. Среди домашних рабов аристократов всегда были те, кто выделялся своим умом и сообразительностью. Именно их господин назначал управляющими домом или загородным имением либо своими посредниками для исполнения различных денежных дел. Только благодаря зависимым от него работникам хозяин мог контролировать и накапливать средства, позволявшие ему вести праздный образ жизни. За «привилегию» быть рабом или вольноотпущенником в доме хозяина люди должны были покорно и преданно ему служить. По отношению к господину раб являлся его собственностью, тогда как вольноотпущенник – его подчиненным, занимавшим низшее положение. Если обоих устраивала эта ситуация, все было нормально. Но ведь ответственные поручения доставались данному рабу не просто так, а благодаря его способностям; получив свободу, бывший раб начинал использовать эти способности в своих интересах, и порой ему удавалось заработать приличные средства, а то и сколотить состояние. Предприимчивый разбогатевший вольноотпущенник воспринимался местной элитой как вызов, ее соперник за власть и влияние. Одно дело, если бы на его месте был богатый аристократ из других провинций, но этот вызов исходил от человека, который еще недавно являлся жалким рабом! Для элиты это считалось непереносимым оскорблением, в результате возникали острая неприязнь и даже открытая ненависть к вольноотпущенникам.

И больше всего они ненавидели либертинов императоров. Поскольку у них были особые отношения с императорским домом, я не включаю их в общее число вольноотпущенников, но считаю нужным отметить их воздействие на мировоззрение представителей элиты. Из-за связи с верховной властью эти вольноотпущенники пользовались определенным престижем. Им доверяли руководство всем механизмом управления империи (она понималась как колоссальное домохозяйство). Они использовали свое привилегированное положение, чтобы утвердить себя (в качестве доверенных лиц императора) непосредственно за счет знатных аристократов, которым оставалось либо подчиниться решению императора, либо подвергнуться его гневу. Так что элита чувствовала себя униженной и возмущенной – ей приходилось зависеть не только от императора, но и от его доверенных лиц, ранее бывших рабами!

Эта ненависть к императорским вольноотпущенникам стояла особняком. Но негативное отношение к ним в целом возникало вследствие свойственных им высокомерия и самодовольства. Чтобы держать этих людей на дистанции, их унижали как вечно презренных, недостойных людей; закон и традиции запрещали им участвовать в политической жизни империи, вступать в брак с представителями знатных семейств и создавали другие ограничения в правах. Учитывая взгляды элиты, это можно понять. Но зачастую такое мнение о вольноотпущенниках распространялось на все общество, серьезно влияя на всю их жизнь. Я пытаюсь выяснить и понять внутренний мир простых либертинов и показать огромное несоответствие их реальной жизни с ее негативным изображением в трудах элиты.

Враждебному отношению древних к либертинам вторит современное ложное мнение о них, рассматриваемых как представители буржуазии. Точно так же, как античная литература изображает бывших рабов в соответствии со своими предрассудками, многие исследователи последних двух столетий видели в них «средний класс», поскольку те часто занимались торговлей и производством. Но они вовсе не представляли собой слой населения, соответствующий современному представлению о «среднем классе», а также не отвечали социально-политической характеристике буржуазии. К счастью, в настоящее время большинство ученых избегают таких определений, но их можно найти в более ранних трудах и в недобросовестных популярных статьях.

Самый опасный нюанс в дискуссию о вольноотпущенниках вносит тема расизма. Современники увидели намек на это в едкой иронической фразе Ювенала «Сирийский прежде Оронт впадает уже в Тибр», подразумевавшей, что в Италию перебиралось слишком много азиатов. Исходя из представления о народах, живших на востоке империи (река Оронт протекает в Сирии), как о ленивых, чуждых и вызывавших отвращение, элита считала, что оттуда поступало основное количество рабов, во всяком случае, те, кто в дальнейшем становился чванливыми либертинами, постепенно вытеснявшими энергичных и добропорядочных италийцев. По их мнению, это вело к деградации всего населения Римской империи. В начале XX в. историк Античности Тенни Франк написал исключительно важную статью, в которой использовал эпиграфические сведения из Рима, которые якобы доказывали правоту древних; он пришел к выводу, что во времена империи лишь 10 % римлян были урожденными итальянцами и что целых 80 % населения Рима составляли вольноотпущенники и их потомки из восточных провинций. Сегодня его анализ представляется откровенно евроцентристским, расистским и тенденциозным. Но приведенные им статистические данные и выводы настолько совпадают с предвзятыми взглядами античных интеллектуалов, что Дафф в своей фундаментальной работе о вольноотпущенниках, написанной в 1928 г., практически не подвергал их сомнению («В таком случае, очевидно, что вольноотпущенники и их потомки в огромной степени способствовали разрушению Рима… Если бы освобождение применялось правильно, оно не оказало бы столь прискорбного влияния на население… Приток восточной крови не был бы таким гигантским»). Таким образом, «предпосылки» и «доказательства» Франка сохраняли свое значение вплоть до 1960-х гг. Настало время раз и навсегда исключить эти предубеждения из дискуссий о вольноотпущенниках.

Говоря о либертинах, я ограничиваюсь особой группой – рабами, получившими свободу от своих хозяев, которые были римскими гражданами. Освобожденные с соблюдением всех законов, эти люди тоже становились римскими гражданами, хотя и с некоторыми ограничениями, о которых я скажу ниже. Освобожденные рабы не получали гражданства (необходимо помнить, что до начала III в. всеобщего римского гражданства не существовало) ни в своих городах, ни в политических органах Рима; они становились такими же негражданами в своих обществах – в Афинах, Александрии, Антиохии, как и в империи. Поскольку самой густонаселенной территорией Римской империи являлась Италия, то там требовалось гораздо больше рабов, из которых затем многие становились вольноотпущенниками; в западных провинциях их было значительно меньше. Более того, по-видимому, большинство либертинов проживали не в сельской местности, а в городах, где бывшие рабы имели больше шансов выкупиться на свободу.

Человек становился вольноотпущенником через получение свободы. Как я уже говорил в главе 4, рабы всегда могли надеяться на свое освобождение. Вероятно, большинство мужчин отпускались на волю в возрасте 30 лет, а женщин – к концу периода деторождения, т. е. годам к сорока – сорока пяти. Всегда имелись какие-то исключения, но еще довольно молодые и трудоспособные люди могли быть использованы их бывшими хозяевами, становившимися их патронами; в то же время пожилые женщины не приносили большую экономическую выгоду господам, поэтому, отпустив их на волю, они попросту избавлялись от необходимости заботиться о них. Но точных статистических сведений у нас нет, и можно смело предположить, что множество рабов оставались таковыми до конца своих дней. Хозяин принимал решение освободить какого-то раба, исходя из его полезности и экономических соображений; сведениями о других возможных причинах такого решения мы не располагаем.