– Наверное, – согласился Гаррик.
В разговоре наступила пауза.
– Ты говорил серьезно? – дрожащим голосом спросила Меррин.
Гаррик не стал притворяться, что не понимает, о чем она говорит.
– Да, – сказал он. – Я говорил серьезно. Я всем сердцем люблю тебя. – В его взгляде сквозило столько печали и сожаления. – Но я могу только подтвердить то, что сказал еще в Лондоне. – В его голосе отчетливо зазвучала боль. – Я никогда не стану тем, кем ты хочешь меня видеть, Меррин.
Вежливо постучав, к ним заглянул хозяин гостиницы. Он принес пряное вино и поднос, доверху уставленный разнообразными блюдами, и сразу же удалился. Гаррик налил Меррин вина и, передав ей бокал, тут же отошел в сторону. Девушка поняла, что, несмотря на страстные объятия на берегу, – после того как он спас ее из зыбучих песков, Гаррик больше не станет к ней прикасаться. И только она может поставить сейчас все точки над i, если у нее хватит силы и храбрости посмотреть в лицо прошлому.
Меррин глотнула вина и почувствовала, как горячая густая жидкость огненной струей прокатилась по пищеводу, согрела ее и немного успокоила.
– Когда я поняла, что Китти была беременна, – произнесла она, – мне хотелось верить, что я была права насчет тебя с самого начала. Мне хотелось верить, что ты хладнокровно убил Стивена из ревности и мести. Это был такой отличный мотив. Твой лучший друг тайно соблазнил твою жену. Произошла ссора, и ты его застрелил. Мне хотелось верить, что ты солгал мне, сказав, что Стивен пытался убить Китти. – Меррин замолчала, поглаживая изящный узор на стенках бокала. – Правда, к этому времени я уже успела тебя узнать. – Она подняла на него взгляд. – И полюбить тоже. Я понимала, что ты не станешь мне лгать.
Девушка посмотрела ему в глаза. Гаррик сжал губы, его глаза потемнели.
– Расскажи, что тогда случилось, – попросила она.
Гаррик подошел и сел рядом, не вплотную, но совсем близко. Наступило долгое молчание. Меррин ждала. И он заговорил, медленно, неохотно, почти через силу. Его речь набрала силу только тогда, когда он, казалось, забыл о присутствии Меррин и потерялся в мрачных воспоминаниях.
– Я обнаружил их в лабиринте Старкросс-Холла, – начал он свой рассказ. – Китти ожидала моего возвращения – я был в Лондоне по делам, но потом получил от нее записку с просьбой как можно скорее вернуться в Сомерсет. Я приехал, как только смог. – Гаррик провел рукой по волосам быстрым жестом. – Наверное, она планировала столкнуть меня со Стивеном лицом к лицу и вызвать открытое противостояние. Я до сих пор точно не знаю. Но в любом случае все пошло не так. Пробираясь по лабиринту, я услышал, что они яростно спорят. – Гаррик остановился. Меррин видела, как на лице его одна эмоция сменяет другую, напоминая игру света и тени – гнев, печаль, сожаление. – Китти плакала и умоляла Стивена сбежать с ней. Она говорила, что они могут начать новую жизнь – он, она и их общий ребенок. – Гаррик глянул на Меррин и отвернулся. – Так я впервые узнал, что она беременна. – Меррин заметила, что Гаррик опустил взгляд и смотрит на свои стиснутые руки. – Стивен поднял ее на смех, – без выражения продолжал он. – Он заявил, что совершенно не собирается с ней сбегать. Что никогда ее не любил, она для него всего лишь подстилка. И если у нее есть здравый смысл, она заплатит ему за молчание и притворится, что ребенок от меня.
Меррин издала тихий стон и закрыла лицо руками. У нее чуть не остановилось сердце. События того времени распались в ее памяти и вновь собрались в совершенно новый узор. Перед глазами у нее вспыхнули воспоминания того утра, последнего утра в жизни Стивена. Она как наяву увидела брата и услышала его голос, эхом отдававшийся в длинной перголе сада Феннеров. На нем костюм для верховой езды, он стоит на пороге, и солнце высвечивает его силуэт, не позволяя увидеть выражение лица.
– Поздравь меня, сестренка! Я вот-вот сколочу целое состояние!
Ей еще тогда показалось странным, что он так радуется, ведь только прошлым вечером она слышала, как он ссорился с отцом из-за денег. Должно быть, он получил от Китти записку, в которой она сообщала ему о беременности и умоляла тайно сбежать. Оказывается, он не собирался этого делать, он хотел пригрозить ей позорным разоблачением, если она откажется заплатить. Пригрозить той самой Китти, что по уши в него влюбилась. Той, которую он предал…
А Гаррик продолжал рассказывать, в его хрипловатом голосе звучала боль.
– Затем я услышал крик Китти, – произнес он, снова посмотрел на Меррин и отвел взгляд. – У нее был пистолет. Не знаю, зачем она его с собой принесла. Я часто думал об этом. Возможно, она с самого начала не доверяла Стивену, и это самое грустное. Так или иначе, но она поклялась застрелить его, если он ее бросит.
В горле Меррин поднялся ком. Ей было очень жаль Китти, она так разочаровалась в брате и осталась совсем одна.
– Прозвучал выстрел, – продолжал Гарик. – Мне наконец удалось пробраться к центру лабиринта. Там я их и нашел. – Он остановился, пытаясь успокоить дыхание. – Китти прострелила ему плечо. От горя и разочарования она буквально обезумела. Стивен лежал на земле, из раны хлестала кровь. Он страшно ругался и язвил, что она такая дура, даже выстрелить как следует не может. Он направил на Китти свой пистолет и сказал, что сейчас покажет ей, как надо убивать. – Гаррик остановился. – Мы выстрелили одновременно, – закончил он. – Пуля Стивена ранила Китти в руку. Моя убила его.
Меррин сидела неподвижно, с сухими глазами. «Стивен, ты мерзавец, – подумала она. – Ты полный и окончательный негодяй». Слезы жгли ей глаза и не давали дышать – слезы горечи и разочарования. В сердце вонзилась такая боль, что перехватило дыхание. Все покровы сброшены. Ей придется принять то, что она всегда знала в глубине души, но продолжала отрицать: ее старший брат был не только повесой и мотом. Он был высокомерным, самовлюбленным, опасным негодяем. Он играл жизнями других людей – Гаррика, Китти, ее собственной, – как игральными фишками.
Она спрятала лицо в ладонях, содрогаясь от мучительного озноба.
Меррин почувствовала, что Гаррик встал. Через минуту он сунул ей в руки бокал вина и придержал, чтобы они не дрожали, пока она покорно пила горячую жидкость, черпая в ней тепло и силы. Меррин подняла голову. Лицо Гаррика так исказилось от горя и боли, что ей захотелось коснуться и разгладить скорбные складки.
– Прости, – произнес он. – Хотел бы я сказать, что это неправда.
– Ты увез Китти, чтобы защитить ее, – сказала Меррин. – А я думала, ты сбежал от суда и следствия.
– Я считал, что суд меня, скорее всего, оправдает, – ответил Гаррик. – И хотел предстать перед правосудием за то, что сделал. – Он сжал челюсти. – Но это было невозможно. Тогда все стало бы достоянием гласности – не только сам роман Китти, его мы не могли скрыть, но и ее беременность… – Его голос стих. – Это уничтожило бы ее репутацию и будущее ее дочери. – Лицо Гаррика исказилось. – Я дал бы ей свое имя, если б мог, – произнес он, и Меррин почувствовала страдание в его голосе. – Я отдал бы все, что угодно, только бы она была моей… – Он остановился.
– Но ты не мог заявить отцовство, было уже слишком поздно, – догадалась Меррин. Она видела, как сжались на бокале его пальцы. Ей так хотелось облегчить его боль. – Когда вы поженились, Китти уже была беременна.
– Три месяца, – сказал Гаррик, – а я долго был за границей и приехал только за месяц до нашей свадьбы. – Он покачал головой. – Но я все равно думал, что можно попытаться, если увезти Китти за границу, где никто нас не знает. Я думал, что мы можем притвориться, что ребенок мой, и я дам ему свое имя.
– Но Китти могла родить мальчика, – предположила Меррин. – И он стал бы твоим наследником.
Гаррик пожал плечами. На мгновение его лицо смягчилось.
– Это не имело бы для меня значения, – сказал он. – Бог знает, это не вина невинного дитяти, а бастардов в роду Фарнов более чем достаточно. Например, Итан…
И Том, подумала Меррин. Ей придется рассказать о нем Гаррику, но не раньше, чем они все между собой выяснят.
– Хотя мой отец думал иначе, – жестко и горько добавил Гаррик. – Он бы не потерпел в наследниках бастарда. Он был слишком горд и высокомерен. Наша последняя ссора была из-за этого. А потом… – Гарри отпустил плечи. – Потом это было уже не важно. После смерти Стивена Китти не захотела быть со мной.
Сьюзен родилась раньше времени, и Китти тихо угасла. Ей как будто незачем стало жить.
Меррин взяла Гаррика за руку и переплела их пальцы. Она почувствовала, как он удивленно вздрогнул и инстинктивно попытался отстраниться, но потом расслабился.
– Но тебе было ради чего, – тихо проговорила она. – У тебя оставалась Сьюзен.
Гаррик посмотрел на нее.
– Она потеряла мать, – пояснил он, – и я забрал у нее отца еще до ее рождения. Что мне оставалось, кроме как защищать ее? – Он до боли сжал пальцы Меррин. – Я не мог взять ее к себе, я жил за границей практически в изгнании. А родные Китти очень хотели ее забрать. – Гаррик поднял руку и коснулся Меррин. – Как ты хотела иметь напоминание о Стивене, – добавил он, – так они хотели иметь напоминание о Китти. Что-то чистое, невинное, незапятнанное. Я отдал им Сьюзен и пообещал, что буду хранить в тайне ее происхождение. Я поклялся никому об этом не рассказывать, чтобы ее защитить. – Он снова коснулся щеки Меррин, и этот жест был полон сожаления. – Тогда я не знал тебя, – хрипло проговорил Гарик. – И не представлял, как сильно тебя полюблю и как отчаянно захочу рассказать тебе правду. Перед свадьбой я написал лорду Скотту с просьбой освободить меня от данной клятвы. Но он… – Гаррик замолчал.
