Каждый шаг нашего пути, каждая толика боли, все, что я нашел в Лилиан, – это не может закончиться здесь. Я хватаю стул и так сильно швыряю его в металлическую раму, что искры летят во все стороны. Во рту – привкус меди, комната плывет перед глазами. Я будто наблюдаю со стороны, как беснуюсь от горя и разочарования, и кровь гудит в ушах. Еще и еще раз бью стулом по блоку управления, по мониторам, подсоединенным к разлому, и все вокруг заволакивает дымом, все искрится… Я хочу разрушить здесь всё.
Но вдруг раздается голос, который пытается докричаться до меня, заглушив горе.
– Тарвер! Тарвер.
Я резко разворачиваюсь, трясясь от злости и беспомощности. На другой стороне комнаты, прислонившись к стене и засунув руки в карманы, стоит Алек.
Мне нечем дышать.
– Алек, ты не можешь…
И через мгновение я понимаю, что он расплывчатый, а не объемный.
У меня до сих пор трясутся руки, и я с грохотом опускаю стул на пол, с трудом сглатываю. Во рту снова чувствуется резкий привкус металла.
Алек шагает ко мне. Его походка, легкий наклон головы, задумчивое выражение на лице – все это такое родное, такое настоящее. У меня екает сердце, болезненно сжимаясь в груди. Он мне не отвечает и смотрит на разлом, на крутящиеся сгустки энергии. И вдруг я замечаю, что его глаза не карие, какими я их запомнил. Они голубые – ярче глаз Лилиан, ярче неба. Они такого же цвета, что и огоньки в разломе.
– Ты не мой брат. – Я хватаюсь за пульт управления, чтобы не упасть.
– Нет, – он словно подбирает слова. – Мы пришли сюда через… – он смотрит мимо меня на голубой свет.
– Через разлом? Как?
Он кивает на разбитый пульт.
– Ты сломал сдерживающее поле. Теперь нам проще добраться до твоих мыслей. Мы видим это лицо. Ты постоянно о нем думаешь.
Я медленно вдыхаю.
– Что вы такое?
Алек – существо с лицом Алека – задумывается и умолкает, и мне приходится напомнить себе, что он не мой брат.
– Мы – мысли. Мы – сила. В своем мире мы – всё.
– Зачем вы пришли?
Алек сжимает губы, будто бы ему больно.
– Из любопытства. Но мы узнали, что не одни здесь.
– Компания Лару.
Алек кивает.
– Они поняли, как нас поймать, оторвать друг от друга.
– Но почему вы не ушли? Не вернулись домой? – спрашиваю я.
– Они построили для нас клетку – вот она. Мы не можем войти в ваш мир и вернуться в свой.
Его лицо – лицо моего брата – подернуто глубокой печалью.
Изображение начинает мерцать, и меня охватывает страх. Их силы – силы Лилиан – на исходе.
– Пожалуйста! Как вам помочь? Я не могу снова потерять Лилиан.
На лице Алека отражается жалость.
– Эта клетка держит нас здесь, но мы исчерпали все силы. Времени осталось мало. Теперь еще меньше. Если бы мы могли обменять свои… свои жизни на ее, мы бы это сделали. Тогда бы мы нашли покой, заснули навеки.
– Почему теперь времени меньше?
– Из-за сигнала.
– Сигнала бедствия? Он истощает вас?
– Скоро у нас совсем не останется сил…
Алек снова подрагивает, и его изображение истаивает в воздухе. И через мгновение я стою в комнате один.
Я бегу к мониторам, через которые Лилиан запустила сигнал бедствия, и ищу, как его можно отключить. В конце концов просто выдергиваю из них все провода. Экраны гаснут, и на мгновение огоньки в разломе вспыхивают ярче.
В ушах до сих пор звучит голос Алека – голос шепота: «Мы исчерпали все силы». Единственная надежда Лилиан – эти существа, а они угасают.
Я возвращаюсь к лестнице. Мне нужен воздух, больше места, чтобы двигаться.
В глубине души чувствую тяжесть ноши, которую несут шепоты.
Они исчерпали всю энергию, пытаясь достучаться до нас, ведя нас сюда, показывая видения, давая то, что нам было нужно, вернув мне мою Лилиан – и все это ради того, чтобы мы нашли их. А сейчас они с трудом могут поддерживать в ней жизнь.
Теперь я понимаю, почему они ее вернули. Им было нужно, чтобы я не опускал руки, пытался понять загадку станции. Они не могли допустить, чтобы я вышиб себе мозги в пещере, ведь я был их единственной надеждой на освобождение. Но они до сих пор заперты здесь, и я не знаю, как их освободить. Голова идет кругом.
Я выхожу из здания на поляну и с облегчением вдыхаю свежий холодный воздух. Запрокидываю голову и смотрю на звезды, ставшие теперь привычными, разглядываю знакомые созвездия. На мгновение взгляд затуманивается, и мне кажется, что звезды движутся. Я моргаю. Потом еще раз, и вдруг мне становится ясным, что это происходит на самом деле.
Одна из звезд движется. Нет, не одна – вот еще одна. И еще.
Я такое уже видел. Видел на каждой планете, куда меня отправляли по службе.
Это корабли на орбите. Должно быть, они поймали сигнал бедствия и летят сюда проверить.
Меня пронизывает страх. Если нас найдут – если найдут Лилиан, – нас заберут на борт, а если ее увезут от шепотов, поддерживающих ее жизнь…
Я стремглав бегу к станции, еще до конца не обдумав эту мысль. Мы должны спрятаться. Если нас увезут отсюда до того, как я найду способ ее спасти, она умрет. Уж лучше провести отведенное нам время здесь, с ней, чем дома в одиночестве. Я выбираю ее.
Я влетаю в спальню, и через секунду Лилиан садится в постели и недоуменно смотрит на меня широко раскрытыми глазами.
– Тарвер?..
– Скорее… – От страха у меня перехватывает дыхание, и я задыхаюсь. – На орбите корабли. Думаю… они еще не знают, где мы. Мы должны…
Она сразу же, не дослушав меня, вылезает из постели, а я хватаю вещмешок, пистолет, и мы мчимся к люку, который ведет под станцию. Хоть бы они подумали, что мы ушли, если и были здесь…
Она спрыгивает с последних ступенек, и я ловлю ее, а потом едва не несу на руках по коридору в комнату за круглой дверью. Она отскакивает от меня и бежит мимо разлома в металлической раме к мониторам. Она ахает в ужасе, когда понимает, что сигнал бедствия выключен. И через секунду ее пальцы бегают по клавиатуре и панелям управления. Еще через секунду раздается пронзительный сигнал тревоги, и экраны вспыхивают красным.
– Лилиан, ты что делаешь?!
Она смотрит на меня диким взглядом.
– Я снова его включила. Я могу перезапустить систему. Тогда будет достаточно энергии, и поисковая программа нас найдет.
У меня замирает сердце. Она пытается показать им, где меня найти, используя последние крохи энергии. Последние крохи, которые сохраняют ей жизнь. Я бросаюсь к ней.
– Лилиан, остановись!..
Она ударяет по экрану, и взвывает еще один сигнал тревоги. Голубые огоньки в разломе вспыхивают и затем почти угасают. Я хватаю Лилиан в охапку, прижимая ее руки к бокам, и оттаскиваю от экранов.
Свет на экранах мигает, сигналы тревоги ревут с ними в унисон…
Я должен все выключить. Иначе вся энергия Лилиан истощится и она рассыплется в пыль. Шепоты останутся в плену разлома, не живые и не мертвые.
Должен, должен быть выход… Голубые огоньки в разломе извиваются и пульсируют слабее, чем раньше. Они до сих пор в плену стального кольца, своей клетки, и не в силах подсказать, что делать. Взгляд падает на предупредительные надписи.
Контакт с объектами строго воспрещен. Существует риск нарушить устойчивость разлома.
И тут я вспоминаю разрозненные документы, из которых мы узнали о существовании разлома. Если он разрушится, то высвободится энергия. Так там говорилось. В памяти всплывают слова «смертельно опасно».
Смертельно опасно для обыкновенного человека, но Лилиан не обыкновенная – только не теперь. Лилиан – другая, воссозданная энергией из разлома.
Все это время шепоты нам только помогали. Все это время нам ничего не оставалось, кроме как доверять им.
Чтобы заговорить со мной, они выбрали Алека – единственного человека во вселенной, которому я доверял как самому себе.
Он единственный всегда знал, что делать.
Я стискиваю Лилиан крепче и оттаскиваю от панели управления. Она кричит, сопротивляется, а я тащу ее к разлому.
Она будто чувствует, что я задумал, и из последних сил пытается вырваться. В конце концов, прижимая ее к себе обеими руками, я прыгаю в самое сердце разлома.
– «Компания Лару» понесла огромные убытки из-за вашей затеи, майор.
– Не я разбил корабль.
– Я про ущерб, нанесенный исследовательской станции. Она была собственностью «Компании Лару».
– Сколько стоило строительство «Икара»? Сколько человек погибло? А вы беспокоитесь из-за какой-то станции? Думаете, это огромная потеря?
– Само собой, нет. Но любое необоснованное уничтожение нашей собственности мы принимаем близко к сердцу.
– Напомните месье Лару, что я пытался спасти его дочь.
– Мы допрашиваем вас по его приказу. Думаю, он, в свою очередь, отметит, что все равно ее потерял.
Меня переполняет благодарность. Каждая клетка тела наполняется ею, и она меня поглощает. Не могу ничего сказать, но ощущаю, как меня окутывает это чувство и проносит сквозь дрожащий голубой свет.
