Гвен не осознавала этого, но она действительно была связана с ребенком. А впереди еще четыре месяца. Что будет дальше? Ей не хотелось и думать. Последнее время она и так слишком эмоциональна.
В замешательстве она отвернулась от Сабины и заметила, что на нее смотрит Алекс. Он комфортно облокотился на деревянные бортики, пока кто-то из ребят разговаривал с ним. Но Алекс не смотрел на собеседника. Он смотрел на нее. В его янтарных глазах было не только желание, которое она замечала прежде. Это было почти восхищение, хотя Гвен не понимала, почему он на нее так смотрит. Она беременна, измождена и сломлена. Никаких поводов для восхищения.
– А он привлекательный мужчина, – заявила Сабина.
Фраза изумила Гвен, и она обернулась к собеседнице. Гвен ни на что не претендовала, но мысль о Сабине и Алексе вызывала в ней легкую ревность, прогнавшую остатки замешательства. Она решила прикинуться дурочкой.
– Кто? Уэйд?
– Нет, парень, который опоздал. Алекс.
– А… – Гвен не решилась продолжать, боясь, что голос выдаст ее ревность и горечь.
– К сожалению, мне кажется, он на тебя запал.
Гвен взглянула на Алекса, но он уже отвернулся.
– С чего ты взяла?
– Потому что он постоянно смотрит на тебя.
– Может, я забавно выгляжу, – вздохнула Гвен.
– Нет, – уверенно заявила Сабина. – Пока ты не видишь, он смотрит на тебя, как на самый вкусный торт на витрине. Ему явно не терпится попробовать.
Гвен задумчиво погладила живот и покачала головой:
– Мне приятно, что ты так думаешь, но я сомневаюсь, что ему хочется попробовать этого.
Сабина хитро усмехнулась:
– Поверь, ему хочется.
– Даже если и так, моя жизнь немного усложнилась. Меня это не интересует.
Сабина рассмеялась и покачала головой:
– Вряд ли это имеет значение. Я знаю таких надменных богатых типов. Они берут то, что хотят, независимо от препятствий. На твоем месте я бы подпустила его к себе. И, кстати, если ты еще не знаешь, во втором триместре при гормональном всплеске секс может быть умопомрачительным. А в таких опытных руках, как у Алекса, эффект может быть еще лучше.
Гвен открыла рот, но так и не придумала, что сказать. Она перевела взгляд на Алекса. Он следил за ней, и теперь его очевидного оценивающего взгляда хватило, чтобы желание дрожью пробежало у нее по спине.
Она и не думала, что все еще нравится ему. Это все усложняет.
Сила воли, напомнила она себе и глубоко вдохнула, теребя свой браслет. Никаких мужчин.
Ее симпатия к нему вызвана игрой гормонов после нескольких месяцев воздержания. Она справится с этим. Не важно, чего хочет Алекс. Он не может взять и поступить по-своему.
Однако же, взглянув на Алекса, Гвен поняла, что ее воздержание подходит к ужасному и страстному концу.
Когда Гвен проглотила последний кусочек своего ужина, ей показалось, что она скоро лопнет. К ней вернулся аппетит, и все было таким вкусным. Она съела пожаренную на гриле куриную грудку, чизбургер и массу закусок, которые приготовила Эдриен. Она была сыта. По крайней мере, на ближайший час.
Все это время Алекс следил за ней, словно хищник, и ей стоило бы поумерить свой аппетит и элегантно откусывать маленькие кусочки, но Фасолинка все равно возьмет свое. После тяжелого первого триместра на лимонной воде и соленых крекерах голод и возможность есть могли только радовать. В отличие от лишних фунтов. Доктор сказал, что она все делает правильно, но ей трудно было перестроиться, ведь она всю жизнь следила за своим весом.
Закончив есть, девушки поспешили убрать посуду, а молодые люди ушли в дом для обещанной рисковой игры в покер. Гвен взяла тарелку и блюдо с картошкой и пошла за остальными на кухню.
– Что ты делаешь? – отчитала ее Елена, вырывая из рук посуду, стоило Гвен войти в дом. – Тебе нужно отдохнуть.
Гвен нахмурилась:
– Я беременна, а не парализована. Если мытье посуды так опасно в моем состоянии, скажите сразу, потому что я постоянно этим занимаюсь.
– Ничего страшного здесь нет. Но если есть возможность отдохнуть, почему бы ею не воспользоваться? – сказала Эдриен, проходя мимо с миской и еще одним блюдом. – Мы справимся.
Кухня была очень большой, но четыре женщины уже постоянно стукались локтями. От пятой, да еще и с большим животом, особой помощи не будет. Вздохнув, Гвен достала из сумки любимые мятные леденцы и вышла на улицу. Солнце уже село, но на небе еще были видны оранжево-красные отблески.
За бассейном и газоном, который простирался по обе стороны от дома, Гвен увидела лодочный домик и пирс, вдававшийся в залив.
«Прогулка поможет мне успокоиться», – подумала она.
Гвен скинула сандалии и пошла по аккуратно постриженной траве. Был красивый вечер, каких она давно не видела. В кронах деревьев можно было разглядеть летающих светлячков. Ветерок, дующий с берега, был теплым и соленым и смешивался с запахом свежескошенной травы.
Пейзаж напомнил ей о родном доме в Теннесси. Конечно, там был всего лишь ручей, протекавший мимо дедушкиного дома, но трава и мелькающие светлячки были такими же.
На мгновение Гвен охватила тоска по дому. Она любила Манхэттен: энергию, напор, культуру. Но она никогда не чувствовала себя там как дома. Она задумалась: покинула бы она Теннесси, если бы у нее были другие способы уехать от своей матери. Поехать вслед за парнем, к которому она едва испытывала теплые чувства, не было разумным поступком, но стало способом ускользнуть из материнских рук.
В конце концов, они с Ти разошлись, но Гвен получила то, чего хотела: шестьсот миль, отделяющих ее от дома, и свою, пусть и маленькую, квартирку.
Гвен добралась до пирса и пошла по нему к самому краю. Изредка мимо проплывали лодки, покрывая поверхность воды рябью.
Дойдя до конца жесткого деревянного пирса, Гвен глубоко вздохнула.
Воздух был полон безмятежности, которая просачивалась в ее тело, заставляя мышцы расслабляться. Даже Фасолинка успокоилась и перестала ворочаться. Жаль, что Гвен не могла позволить себе жить здесь. Ей бы пришлось устроиться сиделкой с проживанием к какому-нибудь старому богатому жителю Хэмптонса. К сожалению, заботиться об ипохондриках ей совершенно не нравилось.
Может, после родов она еще раз обдумает возвращение в Теннесси. Всем будет проще без неловких, но обязательных походов в гости. Роберт и Сьюзен получат ребенка и заживут, как и прежде, а Гвен сможет вернуться к своей жизни и начать ее заново.
Темная неподвижная вода так и манила. Гвен уже забыла, когда в последний раз окуналась в чистую, нехлорированную воду. Она села на доски и приподняла до колен платье, чтобы опустить ноги. Вода освежала своей прохладой.
Подумав, Гвен поняла, что это не такой уж и приятный вариант. Во-первых, ее окутанные романтикой воспоминания о доме никогда не совпадут с реальностью. Дед и бабушка уже умерли, их старый фермерский домик снесли. Если она вернется, ей придется жить в квартире в Ноксвилле, достаточно большом городе, особенно во время сессии в университете Теннесси.
Во-вторых, ей придется общаться с матерью. Она уже не бессильная пятилетняя девочка, но чем меньше страха ей придется испытать, тем лучше.
Шерил Райт была отчаянной матерью-одиночкой в вечных поисках любви.
Когда ее отношения развивались хорошо, Гвен мешала, и ее отправляли к дедушке. Когда отношения рушились, Гвен возвращали домой, за которым она должна была следить, пока ее мать в депрессии лежала днями в постели. Гвен подрастала и становилась больше домработницей, нежели дочкой, хотя домработницу вряд ли упрекали бы в том, что из-за нее мать не может удержать мужчину.
Узнав, что Гвен собирается в Нью-Йорк вместе с Ти, мать высказала ей все, что думает. Она предупредила, что он такой же неудачник, как и ее отец. Конечно, ее больше беспокоило, кто будет готовить ей ужин, а не эмоциональное состояние Гвен. Но это не имело значения.
Гвен уехала и не могла теперь вернуться обратно.
Вздохнув, она посмотрела на парусную лодку, проплывающую мимо. На мачту падали отблески света. Лодка звала ее за собой, будя желание поплыть следом. Может, она бы убедила капитана взять ее первым помощником, и уплыла бы от своих проблем. Неплохой план. Так она и поступила, приехав в Нью-Йорк, разве что не на лодке.
Возвращение в Теннесси будет сродни поражению. Хотя это и не связано с Ти, ее мать будет в восторге доказывать ей, что она была права. Жизнь Гвен была напряженной, но волнующей. Она работала в одной из лучших клиник страны и помогала многим людям.
За пять лет она построила свою собственную жизнь. У нее были друзья. Она была счастлива. До недавнего времени.
Около года назад, после очередных развалившихся отношений, Гвен стало преследовать ощущение, что она что-то упускает. Она никогда не стремилась выйти замуж и завести семью, которой не было у ее матери. Но в то же время ей ничто не помогало. Гвен была довольна, но не счастлива.
