– Я? – спросил Йен, еще крепче прижимая Сару к себе. Его руки дрожали так сильно, будто у него была лихорадка. – Они ничего не могли со мной сделать. Это ты пострадала. Ох, любимая моя малышка, мне так жаль!
Сара подняла на него глаза. Вид у Йена был ужасный – растерзанный, он истекал кровью и был весь в синяках. Сара никогда не видела ничего более прекрасного. Ей казалось, что ее сердце может разорваться от радости.
– Она сказала мне, что ты умираешь, – прошептала она. – Весь ее нож был в крови.
Фергусон прижался лбом к ее лбу.
– Неужели ты думаешь, что я могу покинуть тебя, детка?
И только тут к Саре пришли слезы. Беззвучные, сильные, они заливали ее лицо и стекали на шею.
– Нет, – промолвила она. – Думаю, что нет.
Но она опасалась этого. Слезы переросли в рыдания.
Йен едва не застонал, когда начал поглаживать ее спину и волосы, укачивать ее.
– Моя девочка, – прошептал он, и Сара расслышала муку в его голосе. – Прости меня за то, что я не пришел раньше. Открыв эту дверь, я пережил тысячу смертей.
– Ты не просто открыл эту дверь, – заметила Сара, шмыгая носом. – Кажется, ты разрушил ее.
Она заметила дорожки слез на щеках Йена, и уже ей захотелось убаюкать его в своих объятиях, успокоить его ласковыми поглаживаниями и словами.
– Я должен был спасти женщину, которую люблю, – сказал ей Фергусон. – Я пришел вовремя?
Сара быстро огляделась по сторонам, чтобы убедиться, что никто их не слышит.
– Тише, Йен! – прошептала она.
Он осторожно уткнулся лбом в ее лоб.
– Я любил тебя. Я люблю тебя. Я всегда буду любить тебя. Ты – единственная женщина, пленившая мое сердце, mo cridhe[5].
Он взял в руку ее избитое лицо. Сара прижалась к ней, а потом поцеловала его в ладонь.
– Да, Йен, – промолвила она, зная, как много для него значат ее слова. – Ты пришел вовремя.
Что-то в нем вспыхнуло, его глаза согрелись, и он нежно поцеловал ее в губы.
– Тогда пойдем, детка. Тебе надо согреться и прилично одеться, а потом нужно заняться твоей раной.
– Твоей тоже, – кивнув, произнесла Сара, позволяя Йену помочь ей встать со стула.
Ее покачивало, но с помощью Йена Сара удержалась на ногах. Кто-то дал ей одеяло, и она закуталась в него. У нее появилась возможность разглядеть всех собравшихся. Разумеется, здесь был Чаффи и еще один мужчина – красивый, стройный, выше среднего роста, с темными курчавыми волосами. Сара не видела его четыре года.
– Алекс Найт, – сказала она с печальной улыбкой. – Рада снова видеть вас.
– Вы знакомы? – спросил Йен, переводя взгляд с Сары на Алекса.
– Алекс помог поднять мятеж в «Последнем шансе». Его имя до сих пор упоминают в ектении, которую читают во время Великого поста.
Как ни странно, лицо Алекса обрело бесстрастное выражение, и он поклонился.
– Примите мои извинения за то, что мы так долго добирались до вас, леди Кларк, – промолвил он.
Все остальные уже ушли, заключила Сара. В этой комнате было слишком много шума. Само собой, в той какофонии, которую устроил ее берсеркер, она не могла понять, что у него так много помощников. Саре хотелось все так же сидеть у него на коленях, радуясь тому, что он жив и здоров.
– С тебя снимут подозрения? – спросила она, поднимая глаза на Фергусона.
Он криво улыбнулся:
– Не могу пока сказать, детка. Но принесенная мной фляга все изменила.
– Ну так она действительно у тебя была.
Его глаза потемнели.
– Мне надо было вернуть флягу Мине. Тогда я смог бы защитить тебя.
Сара могла и не отвечать ему. Они оба знали, что ничто из того, что они оба могли сделать, не могло бы поколебать Мину Феррар.
– Где она? – спросила Сара.
– Под замком в надежном месте. Фляга у Алекса. Когда ты согреешься и успокоишься, мы все обсудим.
Сара сжала его руку.
– Не оставляй меня!
Она увидела целую вселенную страдания в его бездонных голубых глазах.
– Ни на минуту, – пообещал Йен.
По крайней мере до тех пор, пока с него не снимут подозрения и он не поедет домой.
Сара отказывалась думать о таком далеком будущем. Сейчас Йен с ней. Прижавшись к нему боком, словно это помогало ей похитить у него немного силы, Сара последовала за Йеном в темноту.
Но, конечно же, он уехал. Сара обнаружила это уже на следующее утро, когда проснулась в комнате в семейном крыле Риптон-Холла. Солнечный свет лился сквозь занавес из зеленой листвы и проникал в спальню, делая ее похожей на беседку. Блестящий пол из твердой древесины был накрыт обюссонскими коврами бледно-желтого и голубого оттенков, а белую мебель украшала позолота. На стенах висели картины с садами и детские рисунки лошадей.
Сара никогда не видела такой комнаты и даже не мечтала увидеть. Она стала раздумывать о том, какую из своих сестер выселила из нее. Стала представлять их, ведь знакома она была только с Лиззи.
Она должна была бы наслаждаться незнакомым ей комфортом, теплом, покоем. Но, потянувшись к другой половине кровати, Сара почувствовала, что ее многострадальное сердце наконец разбилось. Когда она заснула прошлой ночью, Йен лежал рядом, обняв ее, чтобы она могла отдохнуть. Но теперь простыни были холодными. Он даже не попрощался с ней!
Это не должно было удивлять ее. Сара чувствовала, что время, которое они проводят вместе, подходит к концу, в те часы, когда они выбрались из этого подвала. Во время расспросов, осмотра доктора и, наконец, визита лорда Дрейка они все время держались за руки, но об этом знали только Рейксы, которые никогда никому ничего не расскажут. Однако Йену необходимо было уйти, а ей следовало отпустить его.
Сара не должна была удивляться, да она и не удивилась. Она даже поняла, почему он ушел, не попрощавшись. Это слишком больно. Даже сейчас ей больно, словно целая вселенная боли навалилась на нее. Боль была настолько разрушающей, что дышать она могла, только уткнувшись носом в подушку, от которой все еще исходил его запах. Настолько резкой, что выжить Сара могла, только вспоминая те несколько дней, несколько жалких, но полных жизни часов, когда она могла сказать, что ее любит берсеркер.
Если бы она была слабее, то поехала бы следом за ним. Она сделала бы все, чтобы быть рядом с ним, не допустить его брака, погубить его честь, разрушить его мир. Может, жизнь и не многому научила ее, но быть сильной Сара умела. Как умела сохранять уважение к себе, несмотря ни на что. И вот теперь эта жизнь должна обучить ее бескорыстной любви. Научить, как бережно носить воспоминания о Йене в своем сердце, где он всегда будет принадлежать ей.
Ну а пока наверняка никто не осудит ее за несколько слезинок. В конце концов, их никто не увидит.
Должно быть, Сара не услышала стук в дверь, потому что внезапно та открылась, и в комнату заглянула гостья.
– Вы уже проснулись, миссис Малапроп[6]?
Быстро вытерев слезы, Сара села.
– Кажется, сам Джек Абсолют ко мне пожаловал, – поздоровалась она с сестрой.
С волосами цвета золотой гинеи, затянутыми в элегантный узел, в платье из индийского муслина цвета барвинка Лиззи выглядела именно так, как должна выглядеть дочь герцога. Сара удивилась той буре эмоций, что охватила ее при виде сестры, с которой она так долго не встречалась.
– О, Сара! – воскликнула Лиззи, бросаясь вперед. – Ты вся в синяках и кровоподтеках! Можешь рассказать мне, что произошло? Сплетен ходит море, но я знаю лишь то, что вы с Йеном Фергусоном приехали сюда и не поладили с несколькими очень плохими людьми.
Перешагнув через скамеечку, Лиззи удивила Сару тем, что преспокойно уселась на постель напротив нее и сложила руки на коленях.
– Насколько я поняла, ты спасла Йену жизнь.
Сара заставила себя улыбнуться.
– А он спас мою, – сказала она.
Но она пока ничего не сможет рассказать Лиззи. Вчера они решили, что сейчас можно говорить только о каких-то мелочах. Были задержаны опасные преступники, и Йен надеялся на оправдание.
– Ты пропустила настоящее приключение, – сказала Сара Лиззи. – Где ты была?
Как будто Саре мало было сюрпризов за последнее время: Лиззи вспыхнула и уронила голову.
– У меня не было ничего особенно интересного. Но я умираю от желания услышать о твоих приключениях. Пип сказала, что ты прыгала с балкона на балкон, как горная коза. Как бы мне хотелось увидеть это!
На этот раз Сара не стала улыбаться.
– А где Пип? – спросила она. – Она должна была сыграть свою роль в этой пьесе.
Лиззи ответила не сразу. Сара удивилась тому, как резко она напряглась, услышав ее вопрос.
– Я… м-м-м… попросила Пип дать нам немного времени. Чтобы мы могли… поболтать.
Сара замерла. Глаза Лиззи наполнились слезами, она заломила руки. Сара не помнила, чтобы такое хоть раз происходило с ее сестрой.
– Лиззи!
Сара хотела спросить Лиззи, что случилось. И вдруг она все поняла. Она почти слышала слова, которые стремительно наполняли голову Лиззи. Те самые слова, которыми наполнялась ее голова с тех пор, как она прочитала письмо и поняла: Лиззи давно известно, что они сестры.
