– Знаешь, – добавила она со смехом, – похоже, я заштопала не только твое лицо, но и поправила кое-что в себе.
Я был рад это слышать. То, что Шелли «выздоровела», мне действительно нравилось – в конце концов, я не желал ей зла даже после того, как она меня бросила, поэтому сейчас я совершенно искренне попросил у нее прощения за то, что скрывал правду о себе. Я сказал, что она заслуживала лучшего отношения. Что, доведись мне начать все сначала, я бы действовал иначе. Что…
– Но ведь ты не собираешься начинать все сначала, не так ли? – с легкой грустью в голосе спросила Шелли.
– Не собираюсь, – честно ответил я и добавил: – И я надеюсь, что ты найдешь себе человека, с которым тебе будет лучше, чем со мной.
Кивнув в сторону двери, через которую только что вышла Лина, Шелли сказала:
– Знаешь, Чарли, ты вообще-то совсем не глуп, но когда дело касается женщин и сигналов, которые они рассылают, на тебя как будто что-то находит. Придется тебе немного помочь.
Я ждал, вопросительно глядя на нее.
– Эта женщина… – Шелли снова показала на дверь. – Эта роскошная никарагуанская богиня, рядом с которой всем нам хочется поскорее взглянуть на себя в зеркало, чтобы убедиться, что мы – не полные уродки, на тебя запáла. Она без ума от тебя. Надеюсь, это ты понимаешь?
– Ну, честно говоря, я как-то не совсем…
Шелли рассмеялась:
– Ну вот, я так и думала! Нет, Чарли, тебе просто необходим кто-то, кто присматривал бы за тобой на постоянной, так сказать, основе.
Я тоже засмеялся и почувствовал, как на душе у меня становится радостно и светло. Этот смех… Он был по-настоящему целебным, причем не только для меня, но и для Шелли.
– Ты хоть рассказал ей, чем ты зарабатываешь себе на жизнь?
Я поднял вверх палец:
– Зарабатывал. В прошедшем времени…
Шелли улыбнулась:
– Ну, так как же?
– Да, она знает.
Шелли посмотрела на меня серьезно:
– Знаешь, нам пришлось собирать тебя буквально по частям. Я… мы все очень старались, но медицина, к сожалению, не всесильна. Иными словами, если бы не она, ты бы не выжил. – Она покачала головой: – Каким-то образом ей удавалось удерживать тебя, гм-м… по эту сторону могилы. Все время, пока ты был здесь, она не отходила от тебя ни на шаг и в конце концов совершила чудо.
Я не чувствовал себя готовым обсуждать то, что совершила Лина, тем более обсуждать это с Шелли, поэтому я почел за благо переменить тему:
– Да, кстати, хотел поблагодарить тебя за все, что ты для меня сделала.
– Не́ за что. – Шелли поцеловала меня в лоб. – Хотя, если быть до конца откровенной, я бы не хотела, чтобы с тобой снова случилось что-то подобное и мне пришлось бы еще раз собирать тебя из кусочков, словно головоломку. – Она проницательно посмотрела на меня: – А-а, теперь поняла!.. Не увиливай, Чарли! Ты хоть понимаешь, почему эта женщина все еще здесь?
– Наверное, она…
– Чарли!
– Я не знаю. Я…
– Хорошо, попробую выразить свою мысль языком, который тебе понятен. Твоя Паулина Флорес идет ва-банк.
Я кивнул. То, что я только что услышал, и впрямь было похоже на правду.
* * *
В конце концов меня выписали из больницы, и Колин отвез нас с Линой к себе домой. Там, однако, мы пробыли не дольше получаса – я довольно быстро уговорил его вызвать вертолет, чтобы слетать всей компанией на Бимини. Мне казалось, что соленая вода и океанский воздух пойдут нам всем на пользу. Лина меня поддержала – как выяснилось, она никогда не летала на вертолете и ни разу не бывала ни на одном острове, и вечером того же дня, спустя две с лишним недели после нападения, чуть не закончившегося для меня трагически, я нетвердой ногой ступил на песок перед своей хижиной. Болеутоляющие лекарства еще действовали, поэтому окружающее начинало время от времени плыть у меня перед глазами, но это мне почти не мешало, и я с удовольствием смотрел, как Пауло и Изабелла бродят по мелководью, выковыривая из-под камней омаров. Лина заботливо поддерживала меня под локоть, поэтому с каждым шагом я двигался все увереннее, но внутри я по-прежнему чувствовал себя так, словно ступал по зыбучим пескам во время землетрясения. Да, наши сердца стучали в унисон… почти в унисон, но между нами по-прежнему оставалась одна вещь, признаться в которой я не смел.
Я просто не знал, как это сделать!
Колин вернулся на континент, пообещав прилететь за нами через три дня, и я показал своим гостям дом, где жил Гек, и мастерскую, в которой мы работали. Пауло невероятно заинтересовали наши инструменты, и он дотошно расспрашивал меня, что́ для чего нужно и как с этим обращаться.
Под конец я продемонстрировал ему почти готовый джекбот, который пылился в хижине Гека, чем поразил его еще больше. Пауло не переставал восхищаться прочными, хотя и сделанными без единого гвоздя швами и соединениями, а также плотно и точно подогнанными планками обшивки, которые не пропускали воду даже в сильный шторм. Как я ни объяснял, что все дело лишь в навыке, опыте и способностях, он качал головой и, проводя пальцами по стыкам, повторял:
– Нет, ты меня не обмануть. Я знать – это настоящая магия!
Каждое утро и каждый вечер мы вчетвером отправлялись на прогулку вдоль пляжа. Я пытался вернуть себе прежнюю физическую форму, но силы восстанавливались медленнее, чем мне хотелось. Пауло и Изабелле неожиданно пришлись по вкусу омары, и я начинал опасаться, что крупным ракообразным в окрестностях Бимини грозит полное истребление – с таким азартом и с такой сноровкой эти двое на них охотились. Кроме того, я учил их управлять моим катером и очень скоро выяснил, что Лина не только отлично справляется с газом и рулем, но любит скорость почти так же сильно, как я сам. Как-то раз, когда мы на малом ходу подходили к причалу, она тряхнула волосами, выглядевшими так, словно Лина сунула палец в розетку, и пошутила, обращаясь к Изабелле:
– Да, на скорости сто десять миль в час жизнь становится совсем другой!
Впрочем, Изабелла любила прокатиться с ветерком не меньше матери. Она совершенно не боялась скорости и, выжимая до отказа ручку дроссельной заслонки, торжествующе вопила, как десять тысяч команчей.
Три дня пролетели незаметно, пришла пора расставаться. Колин предложил моим друзьям доставить их в Никарагуа на своем самолете, и они не стали отказываться. Им действительно было пора. О том, когда мы снова увидимся, Лина не заговаривала, словно боясь заглядывать слишком далеко в будущее, но я не особенно расстраивался по этому поводу. Ее выразительные жесты, а также неоднократно высказанные Изабеллой просьбы «приезжать поскорее» подсказывали мне, что они обе очень ждут моего «ответного визита», больше того, надеются, что я не буду с ним слишком тянуть.
А часы уже отсчитывали наши последние совместные минуты.
Накануне отъезда с острова Пауло устроил так, что мы с Линой смогли побыть на пляже только вдвоем. Наверное, она давно догадывалась, что я хочу ей что-то сказать, поэтому молча шагала рядом, и я невольно подумал, что, несмотря на наше сравнительно недавнее знакомство, Лина чувствует себя в моем обществе достаточно свободно и комфортно. Меньше всего мне хотелось разрушить установившиеся между нами доверительные отношения, но и не сказать ей того, что́ меня мучило, я не мог, поэтому, глубоко вдохнув воздух, я бросился в разговор, как в ледяную воду.
– Ты хорошо помнишь, – спросил я, – что́ происходило незадолго до того, как разразился ураган «Карлос»? Как одна американская компания предлагала твоему отцу продать «Синко Падрес»?
Кажется, ее удивило, что мне знакомо это название. Она слегка приподняла брови, но ответила достаточно коротко:
– Помню.
– Ты помнишь, сколько ему предлагали?
Лина слегка пожала плечами:
– Очень мало. Примерно десять процентов от реальной стоимости.
– А помнишь, что было дальше?
– Они предложили чуть больше, где-то двенадцать центов за доллар, но отец все равно отказался. Да иначе и быть не могло. Он не продал бы компанию, даже если бы ему предложили сто долларов на каждый сентаво.
– А ты помнишь, как после этого кто-то завалил рынок таким дешевым кофе, что вы не смогли продать ни зернышка из вашего урожая?
Она удивленно кивнула.
– Помнишь, как твой отец резал собственных свиней и коров, чтобы прокормить работников?
– Да, я помню…
– И помнишь, как он работал почти без отдыха, собирая с деревьев кофе в надежде, что произойдет чудо и ему удастся продать то, что он вырастил на своей плантации, чтобы прокормить своих близких и немногих оставшихся работников?
– Я… Чарли, к чему ты ведешь?!
– Сейчас скажу. – Я еще не причинил ей боли, но мой следующий вопрос должен был поразить ее как кинжал. – А ты помнишь ливень?.. Помнишь, как ты слезла с мангового дерева и накрыла отца плащом и как вы вместе оплакивали ваш мир, которого больше не существовало?
Ее глаза наполнились слезами, но взгляд сделался холодным, внимательным.
