Сбросим прочь с неба нашей души Медведицу безобразия, Стрелу развлечения, Конька легкомыслия, Большого Пса ворчания, Малого Пса лести. Выгоним от нас Геркулеса насилия, Лиру заговора, Треугольник неблагочестия, Волопаса непостоянства, Цефея жестокости. Прочь от нас, Дракон зависти, Лебедь неблагоразумия, Кассиопея тщеславия, Андромеда тоски, Персей хлопотливости! Прогоним Змеебыка проклятия, Орла надменности, Дельфина распутства, Коня нетерпения, Гидру вожделения. Долой от нас, Кит жадности, Орион высокомерия, Река роскоши, Горгона невежества, Заяц напрасного страха! Вырвем навсегда из нашей груди Арго – корабль скупости, Чашу невоздержания, Весы неравенства, Реку попятного движения, Козерога обмана. Да не приблизятся к нам Скорпион лукавства, Центавр чувственности, Алтарь суеверия, Корона гордости, Рыба подлого молчания. С ними да скроются от нас Близнецы дурного родства, Бык низменных забот, Овен нерассудительности, Лев тирании, Водолей распущенности, Дева бесплодной беседы, Стрелец развлечения.
Если мы, о боги, очистим наше обиталище, если так мы обновим наше небо, то обновятся созвездия и влияния, обновятся внушения, обновятся судьбы, ибо от сего горнего мира зависит все, а противоположные причины производят противоположные действия. О, воистину блаженны мы, если сумеем устроить сожительство души нашей и мысли. Кто из вас недоволен настоящим положением, да возрадуется настоящему совету. Если хотим изменить положение, изменим обычаи. Если хотим улучшить и украсить жизнь нашу, да не будут обычаи теми же или еще хуже.
Очистим внутреннее чувство, зная, что от просветления внутреннего мира нетрудно пойти дальше к преобразованию чувственного и внешнего. Первое очищение, о боги, вижу – вы его делаете, вы его уже сделали, ваше решение я вижу, я увидел, оно уже принято, только что принято, ибо не успело подвергнуться противодействию времени.
Итак, скорее приступим ко второму очищению, к очищению внешнего, телесного, чувственного и ограниченного. Но приступим к нему с известной подготовкой, последовательностью и в порядке: выждем, согласуем одно с другим, сравним это основание с тем, прежде чем определять, так как о вещах телесных, протекающих во времени, и решение не может быть делом одного мига.
Вот вам трехдневный срок, в продолжение коего вам придется решать и определять между собой не то, должно ли быть это преобразование или нет, ибо волею судьбы, как только я внес вам свое предложение, вы вкупе все нашли его весьма пригодным, необходимым и превосходным; и я не по каким-либо внешним знакам, не по фигуре иль тени, но действительно и по истине вижу ваши чувства, как вы в свою очередь видите мои; и как только ваших ушей коснулось мое предложение, блеск вашего согласия достиг моих очей. Значит, вам остается подумать и обсудить меж собой лишь способ, каким надо приступить к обеспечению удаляемых с неба, как приготовить для них другие страны и места и, затем, как заполнить все эти седалища, чтоб небо не опустело, но заселилось и украсилось лучше прежнего. По истечении трех дней вы явитесь с предварительным подробным решением ко мне для того, чтоб, в случае спорных решений, мы четвертый день посвятили установлению и обнародованию формы новой колонии. Я сказал.
София. Так, о Саулин, отец Юпитер нагремел в уши, так воспламенил дух и тронул сердце Небесного Сената и народа, что, когда еще он говорил, по лицам и жестам сам мог ясно заметить, что в их уме было окончательно принято его предложение. Так что, когда великий патриарх богов произнес свое последнее заключительное слово и воцарилась тишина, все в один голос и в один тон сказали:
«Очень охотно, о Юпитер, согласны мы сделать то, что предложил ты и что поистине предопределила сама судьба».
Затем начался шум толпы: здесь – явные знаки радостного решения, там – охотного повиновения; тут – сомнения, там – мысли; где – рукоплескания, где – покачивание головой кого-то затронутого; в одном месте – одна точка зрения, там – другая, пока, вследствие того, что приспело время вечерять, каждый не отправился восвояси.
Саулин. Да, этакие дела не скоро делаются, о София!
Третья часть первого диалога
София. На четвертые сутки, ровно в полдень, собрались снова на всеобщий совет, где дозволено было присутствовать не только вышепоименованным божествам, более главным, но, кроме того, всем прочим, коим, как бы в силу естественного закона, предоставлено небо. В то время как божественный Сенат и народ уже были на местах, и после того, как, по установленному обряду, на трон из злата и сапфира взошел Юпитер в диадеме и мантии той формы, в коей он обычно появлялся в самых торжественных собраниях; когда все успокоилось и замерло, а внимание собрания чутко насторожилось, так что собравшиеся казались статуями или картинами, на средину выступил со своими полномочиями, знаками отличия и свитой Меркурий, доброе мое божество.
И, выступив перед лицом Великого Родителя, вкратце рассказал, истолковал и изложил все то, что вовсе не составляло тайны для всего совета, но что надо было возгласить, дабы соблюсти законную форму и обрядность, а именно: боги готовы и расположены без притворства и обмана, но свободно и добровольно принять и привести в исполнение все, что настоящий синод захотел бы решить, постановить и приказать. После таких слов Меркурий повернулся к стоящим окрест богам и попросил их поднятием рук открыто подтвердить все, что он от их имени только что изложил в присутствии Громовержца.
И так было сделано.
Затем отверз уста Великий Прародитель и изрек следующее:
2. – Если, о боги, славною была наша победа над гигантами, которые очень недолго боролись с нами и были чужды нам, были открытыми врагами, которые оспаривали у нас один только Олимп и не могли, да и не пытались сделать ничего другого, кроме как низринуть нас с неба, насколько же славнее и почетнее будет наша победа над самими собой – победителями гигантов? Насколько почтеннее и славнее, говорю я, победа над нашими страстями, что так долго торжествуют над нами и, будучи нашими домашними внутренними врагами, тиранят нас, всячески помыкая нами! Если, по-нашему, достоин празднества день, когда была одержана победа, плоды коей были мгновенны, то сколь торжественнее должен быть тот день, плодотворная слава которого пребудет вечною для грядущих веков.
Продолжайте же праздновать день победы, но пусть то, что говорят о победе над гигантами, скажут и о победе над богами, ибо в последнем случае мы победили самих себя.
Да установится же в сей день новое торжество – Очищение Неба – и да будет оно для нас большим торжеством, чем когда-то для египтян – переселение от них прокаженного народа, а для евреев – исход из вавилонского пленения.
Днесь болезнь, чума, проказа изгоняются с неба в пустыни, днесь обрывается цепь преступлений и отсекается доза прегрешений, грозившая нам вечным мучением. Итак, раз все вы добровольно приступаете к этому преобразованию и уже, как я полагаю, заранее обдумали способ, коим возможно и должно осуществить его, то дабы эти места не пустовали и дабы переселенцам были даны приличествующие каждому места, я начну высказывать свое мнение о каждом особо. Если оно покажется вам достойным одобрения – говорите; если покажется неудобным – объясните; если, по вашему мнению, можно сделать лучше – заявите; если что-нибудь и нужно отбросить – скажите ваше мнение; если что нужно прибавить – научите; у каждого – полная свобода высказать свое суждение, а молчание – знак согласия.
Тут почти все боги встали и этим знаком одобрили предложение.
3. – Итак, чтобы положить начало, – сказал Юпитер, – рассмотрим прежде всего тех, что на севере, столкуемся относительно их, а затем мало-помалу и в порядке станем двигаться вперед, вплоть до конца. За вами – слово: как смотрите и что рассуждаете о Медведице?
Боги, которым надлежало говорить первыми, стали принуждать Мома, чтобы тот ответил, и он сказал:
4. – Великий позор, о Юпитер, и тем больший, что, как ты и сам признал это, в самом знаменитом месте неба, там, где, по словам пифагорейцев (которые признают, что у мира есть руки, ноги, туловище и голова), находится самая высокая часть мира, коей противостоит другая крайняя, что зовется ими низшею областью; около того места, о котором поет один поэт этой секты:
Hie vertex nobis semper sublimis, at ilium
Sub pedibus Styx atra videt manesgue profundi…
«Здесь нам всегда – вершина вершин, но ее же зрит у себя под ногами Стикс страшный и адовы тени» [52] там, откуда моряки просят себе совета в запутанных и неведомых морских путях; куда воздымают руки все путешественники, застигнутые бурей, куда стремились гиганты; куда гордый народ Бэлы воздвигал вавилонскую башню; где маги калибейского зеркала ищут прорицаний от Флерона, одного из великих князей северных духов; где – по словам каббалистов – Самуил хотел воздвигнуть престол, чтобы уподобиться изначальному громовержцу – там ты посадил этого грязного звереныша, повелев ему показывать не закрученным усом, не чем-либо вроде руки или ноги, или вообще какой-нибудь иной, менее позорной части тела, но хвостом (который наперекор медвежьей природе, по воле Юноны, отвис у него сзади), как будто это указатель, достойный такого места, – повелел показывать всем земным, морским и небесным зрителям великолепный полюс и главный пункт мира. Сколь, значит, плохо ты сделал, пригвоздив туда этого зверя, настолько же хорошо ты поступишь теперь, убрав его оттуда. Открой же нам, куда хочешь его послать и кем желаешь заместить?
