Крепостные ворота Баят-капы. VI век. Дагестан
При Бат-хане вопросами сбора налогов, выполнения населением русских княжеств других повинностей (военной, ямской и т. д.), контроля за деятельностью удельных русских князей ведали даругачины или баскаки, назначенные во все территориально-административные единицы Золотоордынского улуса. Полномочным представителям (даругачинам) Великого хана Мунха поручалось укрепить эту структуру и распространить ее на те территории, которые ею не были охвачены, в частности на Новгород. «Великий хан Мунх, – пишет А. П. Богданов, – понимал, что произойдет, если дань с покоренных земель пойдет через руки улусных ханов. Те станут полновластными владыками и превратят Каракорум в чисто символический центр… Поэтому численники великого хана, переписывая население империи, разбивая подданных на десятки, сотни, тысячи и тумэны, готовили почву для введения единой местной администрации: баскаков».
В Восточной Руси народ не сопротивлялся проведению переписи. «Лаврентьевская летопись» свидетельствовала: «Той же зимы (1257 год) приехали численники, пересчитали всю землю Суздальскую, и Рязанскую, и Муромскую, и ставили десятников, и сотников, и тысячников, и темников, и ушли в Орду. Только не считали игуменов, попов, крилошан, кто зрит на святую Богородицу, и владыку (они освобождались от налогов)». Новгородцы же сначала отказались впустить монгольских чиновников, как их называли, численников в свой город. Но затем, когда сам Александр Невский попытался убедить их не препятствовать переписи и предупредил, что монголы жестоко накажут за неповиновение, новгородцы согласились впустить в город монгольских численников. Тем не менее, как пишет Г. В. Вернадский, «…когда чиновники начали «подсчет» жителей, в городе разразился мятеж. Монголы попросили у Александра Невского защиты, и он приказал своим войскам подавить бунтовщиков. Его твердая позиция произвела должное впечатление на новгородцев, и они в конце концов согласились позволить монголам продолжить перепись… Хотя перепись легла в основу подсчета обязательств со стороны новгородцев… по всей вероятности, новгородские власти сами взяли на себя обязательство вербовать воинов и собирать налоги в будущем… Это было очень важной уступкой со стороны монголов…» Что же касается других княжеств, то это «послабление» на них сразу не распространилось, о чем свидетельствуют народные восстание против монголов в Суздальской земле. «В 1262 году, – сообщает Лаврентьевская летопись, – избавил бог от лютого томления басурманского людей Ростовской земли, вложил ярость в сердца христианам, не терпя насилия поганых. Собрали веча и выгнали (баскаков) из городов, из Ростова, из Суздаля, из Переяславля! Ибо откупали те окаянные басурмане дани, и от того великую пагубу людям творили…»
На этот раз Александр Невский был не в силах сдержать мятежников. «…Первым шагом Александра после восстания, – пишет Г. В. Вернадский, – было то, что он поспешил в ставку Бэрх-хана, чтобы «умолить хана простить народ» Суздальской земли… Александр Невский провел несколько месяцев в Орде, и ему удалось достичь главной цели своей миссии: Бэрх-хан согласился на то, чтобы не посылать никакой карательной экспедиции в Суздальскую землю». Что же до баскачества, судя по источникам, оно не было изжито до конца XIII столетия…
Отнюдь не от хорошей жизни Бэрх-хан поддался на уговоры Александра Невского. После смерти Бат-хана у Бэрх-хана обострились отношения с братом Мунх-хана, Хулагу, который по приказу Великого хана подавил почти все очаги сопротивления «единодержавию» монголов на Переднем Востоке: уничтожил орден измаилитов и завоевал Багдадский халифат (1258 год), в результате чего им был создано государство ильханов. Вот что говорится в «Истории Вассафа» о причинах вражды, происшедшей между Хулагу-ханом и Бэрх-ханом: «В то время, когда государь – завоеватель мира Чингисхан сделался владыкою и повелителем царей и царств и мира и разделил края и страны между четырьмя сыновьями (своими) – Туши (Зучи), Чагатаем, Угэдэем и Тулуем – и назначил им становища и юрты в четырех странах света… Чагатаю были отведены пространства становищ от пределов окраин уйгурских до границ Самарканда и Бухары; обычное местопребывание его всегда находилось в окрестностях Алмалыга. Угэдэй, который в благополучный век (своего) отца должен был быть преемником султанства (Чингисхана), пребывал в пределах Эмиля и Кубака, столицы ханства и центра государства. Юрт Тулуя находился по соседству и в сопредельности (с владениями) Угэдэя, а земли в длину от краев Каялыка и Хорезма и крайних пределов Саксина и Булгара до окраин Дербенда Бакинского он предназначил старшему сыну Туши (Зучи). Что позади Дербенда, называемого Демир-капук (Железные ворота), то всегда было местом зимовки и сборным пунктом разбросанных частей войска его (Туши); по временам они делали набеги до Аррана и говорили, что Арран и Азербайджан также входят в состав владений и становищ их (Зучидов). Вот почему с обеих сторон, хулагидской и зучидской (которые также претендовали на эти территории), стали проявляться, одна за другой, причины раздора и поводы к озлоблению». Основываясь на свидетельствах современников, В. В. Бартольд заключает: «…как и раньше, в рассказе о вражде между Бэрхом и Сартагом, так и теперь Бэрх в некоторых источниках изображается защитником ислама; сообщают, будто он резко упрекал Хулагу за опустошение столь многих мусульманских стран и, в особенности, за казнь халифа Муста’сима. Более правдоподобны, вероятно, те известия, согласно которым царевичи из дома Зучи считали, что их права были ущемлены из-за создания нового монгольского государства в Персии; с новым государством были объединены также такие области, как Арран и Азербайджан, где еще при Чингисхане прошли «копыта монгольских коней» и которые, следовательно, по установлениям завоевателя, должны были принадлежать к уделу Зучи. Ханы Золотой Орды и позднее не оставляли притязаний на господство над этими землями, хоть и без успеха».
Что касается «религиозного фактора» в возникших противоречиях между двоюродными братьями, то не вызывает сомнение только то (и арабские историки это сами признают), что египетский султан Эльмелик-Эззахыр Бейбарс «подстрекал его (Бэрх-хана) против Хулагу, возбуждая между ними вражду и ненависть, да разбирал довод тому, что для него обязательна священная война с татарами, так как… вменяется ему в долг воевать с неверными, хотя бы они были его родичи». Утверждение же арабских летописцев того времени о том, что Бэрх-хан в этой «священной войне» защищал ислам, это попытка арабов выдать желаемое за действительное. К тому же, если поверить арабским историкам, которые писали о предложении Бэрх-хана к египетскому султану Эльмелик-Эззахыр Бейбарсу о совместных действиях против ил-хана Хулагу, то совершенно непонятна причина бездействия Бейбарса…
Город Дербент возник в конце IV тысячелетия до н. э. Гравюра из книги Адама Олеарийя «Описание путешествия в Московию и через Московию в Персию и обратно». 1656 год
А вот что извещает о причине и начале этой «великой войны между Хулагу и Бэрх-ханом» армянский историк Киракос Гандзакеци: «…Хулагу беспощадно и безжалостно истребил всех находившихся при нем и равных ему по происхождению знатных и славных правителей из рода Батыя и Беркая (Бэрх-хана): Гула, Балахая, Тутхара, Мегана, сына Гула, Гатахана и многих других вместе с их войском – были уничтожены мечом и стар и млад, так как они находились при нем и вмешивались в дела государства. И лишь некоторые из них, и то с большим трудом, спаслись, одни, без жен, детей и имущества, убежали к Беркаю и другим своим сородичам. Узнав об этом, Беркай собрал бесчисленное и несметное войско, чтобы прийти отомстить Хулагу за кровь сородичей своих. А великий Хулагу тоже собрал огромное войско и разделил его на три части: одну [рать] поручил своему сыну Абага-хану, к нему же отправил и правителя Аргуна и послал их в Хорасан на помощь Алгу с этой стороны; другую рать он собрал у Аланских ворот и, взяв с собой остальное войско, двинулся и вступил [на территорию] далеко за Дербентскими воротами, ибо туда есть лишь два пути: через аланов и через Дербент. И, разорив части улуса Джучи, дошел до великой и бездонной реки Терек… Против него вышел Беркай с мощной ратью. И у великой реки имело место побоище. Много было павших с обеих сторон, но особенно много было их со стороны Хулагу, ибо они мерзли от сильного снега и мороза, и множество людей утонуло в реке. Тогда Хулагу повернул обратно, пошел и вышел далеко за пределы Дербентских ворот. Один из военачальников Хулагу, по имени Сираман, муж храбрый и воинственный, сын первого начальника татар Чармагуна, выступил против войск Беркая и задержал их натиск; бежавшие благодаря их поддержке были спасены. И медленно, выдерживая натиск [войск Беркая], он также вышел за Дербентские ворота. И, выставив дозор у Дербентских ворот, сами они пришли в Муганскую степь на зимовье. И так воевали они друг с другом в течение пяти лет, начав в 710 (1261) году и до 715 (1266) года армянского летосчисления, собирая ежегодно войско и сталкиваясь друг с другом в зимнюю пору, ибо летом они [воевать] не могли из-за жары и разлива рек…»
