Такое можно было бы сказать о Рейгане и Горбачеве. Их озабоченность планом противоракетной обороны Рейгана, особенно вопросом об ограничении испытаний лабораторными условиями, свела на нет великолепный договор о контроле над вооружениями, который уже казался в пределах досягаемости в Рейкьявике.
Пока Кэмпелман и Андреасен обрабатывали все вопросы, они решили попытаться собрать воедино свои мысли в авторском обзорном материале. Как раз накануне Дня благодарения (последний четверг ноября) Андреасен отправил первый вариант Кэмпелману. В нем говорилось следующее: «Соединенным Штатам следует понять, что мы готовы уничтожить все наше ядерное оружие, если мир присоединится к нам в такой программе и если Совет Безопасности Организации Объединенных Наций разработает надежный режим гарантий полного соответствия с всеобщими обязательствами уничтожения всех видов ОМП».[517] Несколькими днями ранее Андреасен послал сообщение Нанну о своей работе с Кэмпелманом. «Я не мог поверить в это, – сказал Нанн. – Я сказал Максу, что не могу».[518]
Как вспоминает это Кэмпелман, Нанн советовал ему предложить на суд общественности нулевой вариант. «Но я должен сказать, что он совсем не испытывал оптимизма по этому поводу», – говорил Кэмпелман.[519]
Горя от нетерпения и желая быстрее организовать рассмотрение его идеи в Белом доме, Кэмпелман прижал в угол Дика Чейни на каком-то вечернем мероприятии и спросил вице-президента о возможности неофициальной встречи. Они встретились утром 16 ноября. Кэмпелман передал Чейни копию последней памятной записки Андреасена – Кэмпелмана о разоружении. «Мне показалось, что он заинтересовался темой и быстро понял положительные стороны нашего предложения», – писал Кэмпелман в отчете о встрече.[520] Он также отмечал, что Чейни вспомнил, как Сэм Нанн выступал против поставленной Рональдом Рейганом цели уничтожения ядерного оружия.
Трудно представить Чейни, серьезно рассматривающего план Кэмпелмана; вероятнее всего, он проявил вежливость по отношению к человеку, который показал свою безупречность, работая на Рейгана. Кэмпелман, судя по всему, почувствовал скрытый подтекст отмашки, когда Чейни сказал ему, что проконсультируется с Государственным департаментом, отметив в своем отчете о встрече: «Полагаю, они отнесутся скептически».
Несмотря на эту неудачу, Кэмпелман встретился с массой других высокопоставленных помощников Буша, включая Кондолизу Райс, к тому времени уже ставшую государственным секретарем, и двумя ее старшими советниками Робертом Джозефом и Николасом Бёрнсом, а также Эриком Эделманом, заместителем министра обороны. В итоге он получил возможность встречи в конце 2006 года с руководителем аппарата Белого дома Джошем Болтеном. Он передал Болтену текст речи, которую, по его мнению, президент должен произнести. Президент Буш заглянул, когда эти двое беседовали в кабинете Болтена, но не стал обсуждать с Кэмпелманом этот вопрос. В конечном счете Кэмпелман прекратил попытки выхода на администрацию Буша.
Пока Кэмпелман вел свою кампанию в Вашингтоне, Шульц и Дрелл совещались в Калифорнии о том, что можно было бы сделать для уменьшения ядерных угроз. По мнению Дрелла, сокращения вооружений в соответствии с переговорами не решали проблему. «Я изучаю состояние дел между 1990 и 2005 годами, все говорят: «Ну, цифры уменьшаются», однако они не сокращаются в значимом виде. Обладать двадцатью тысячами вместо семидесяти тысяч – это все равно неразумно. …Большое значение имеет вероятность попадания технологии в руки других стран, а также то, что порядок величин остается таким, что мы не знаем, что с этим делать».
Шульц понимал, что террористы не испугаются ответного удара: «Если вы подумаете о людях, которые совершают атаки смертников, и представьте себе, что подобные люди получают ядерное оружие, их по определению ничем нельзя сдержать. И если террористы получат что-либо, то вы и знать не будете, кому отвечать. Поэтому я считаю, что это очень опасная вещь».
Во время обеда в доме у Шульца 20 декабря 2005 года им пришла в голову мысль провести конференцию в конце 2006 года в честь 20-летия встречи в верхах в Рейкьявике и посмотреть, как можно было бы оживить дух переговоров между Рейганом и Горбачевым и использовать для решения текущих ядерных проблем.
Несколькими годами позже Дрелл так вспоминал разговор. «Мы сказали, что оказались в тупике. Опасность нарастает. Опасность распространения очень серьезна. …Может быть, нам стоит вновь посетить Рейкьявик и посмотреть, что привело к нему. Какие последствия он имел? Но важнее всего, какое влияние он оказывает на сегодняшний день?»[521]
Шульц сказал: «Мы не собирались задним числом пересматривать Рейкьявик, типа что было бы, если бы они сделали это или то. Мы, скорее всего, хотели сказать: каковы же последствия этой встречи для нас сегодня?»[522]
Бывший переговорщик по вопросам контроля над вооружениями Джим Гудбай сказал, что Шульц рассматривал возможность сделать что-то, что совпало бы с 10-й годовщиной Рейкьявика в 1996 году, но он не поддерживал идею уничтожения ядерного оружия до тех пор, пока Дрелл не предложил провести конференцию по случаю 20-й годовщины Рейкьявика. Шульц подтвердил, что в 1996 году эта идея была еще в зачаточном состоянии.
Сам Дрелл, как считает Гудбай, не думал серьезно об уничтожении. «Когда я вспоминаю какие-то вещи из прошлого, из того, что мы с ним написали вместе, я не могу вам сказать, что или он, или я были так уж зациклены на этой идее уничтожения ядерного оружия. Дело в том, что мы больше внимания обращали на начальные шаги в тех областях, о которых мы совместно писали. …Мне кажется, он говорил так: да, уничтожение ядерного оружия – это благородная идея, но это идея будущего».[523]
«Он кажется типом плодовитого, гениального ученого, – говорил Гудбай о Дрелле, – но он мог бы получить черный пояс за бюрократическую борьбу в Вашингтоне. Он поистине на этом собаку съел. Поэтому я считаю, что именно он сделал многое, чтобы вся эта машина заработала».
Перри, хотя и не участвовал в общении Шульц – Дрелл, точно так же беспокоился о том, что на смену предпринятым в 1990-е годы шагам по уменьшению и обеспечению безопасного хранения ядерных запасов пришли более опасные времена. «Я сделал вывод, – говорил он, – что обычные деловые отношения не срабатывают. Люди недостаточно сильно озабочены этой опасностью, и мы двигались к гораздо более опасной ситуации. Поэтому я полагал, что должно произойти нечто весьма и весьма значительное, какая-то решительная перемена для того, чтобы изменить сложившуюся тенденцию».[524]
2005 год заканчивался, и ключевые части вставали на свои места для выдвижения главной инициативы в области контроля над вооружениями. Кэмпелман и Андреасен разрабатывали большую идею – уничтожение ядерного оружия. Фонд ИЯУ и Нанн шли к пониманию необходимости дерзкого шага для продвижения их программы действий по уменьшению ядерной угрозы. Они также осознали, что межпартийный союз с Шульцем мог бы принести большую пользу. А в Калифорнии Шульц, Дрелл и Перри обдумывали, что можно было бы сделать для уменьшения ядерных арсеналов, недопущения распространения ядерного оружия и перекрытия путей попадания ядерных боеголовок в руки террористов.
При всем при этом еще казалось невозможным перевести этот импульс в антиядерный манифест, авторами которого были Шульц, Перри и Нанн. Подключение Генри Киссинджера к этому делу выглядело невозможным. Но вскоре все изменится.
Я на вашей стороне, если речь идет обо мне.
Джордж Шульц
Прорыв наступил в 2006 году, однако он проходил скорее постепенно, чем одним решительным махом. До последнего момента не было ясно, смогут ли Шульц, Киссинджер, Перри и Нанн преодолеть политические разногласия и расхождения в методах проведения политики, чтобы сделать сенсационный призыв к ядерному разоружению.
Шульц, как ни странно, был в числе первых, кто стал колебаться. В середине февраля Кэмпелман отправил Шульцу копию авторской обзорной статьи, набросанной им и Андреасеном, предложив Шульцу выступить в качестве соавтора или даже взять на себя одного авторство всей статьи. В ней был призыв к уничтожению ядерных вооружений. «Это послание не имеет целью заставить вас поспешить с принятием решения, которое вы еще не готовы сделать, именно поэтому я посылаю его вам через Сидни, – писал Кэмпелман в своем письме, имея в виду Дрелла как посредника. – Содержание прилагаемой авторской обзорной статьи отражает почти год усилий с моей стороны и со стороны группы экспертов, представляющих обе партии. На протяжении этого времени мы не могли найти какой-нибудь веский довод, который был бы против нашей цели. …Я полагаю, такой материал за одной только вашей подписью разбудит всех нас, но если вы захотите, чтобы и я подписал его тоже вместе с вами, это будет честью для меня».[525]
