Говард Фаст - Чудовищный муравей

Говард Фаст

Чудовищный муравей

Каждое лето, обыкновенно в августе, четверо моих близких друзей и я отправляемся на недельку порыбачить на озера Сейнт Реджис, в Адирондаке. Мы постоянно снимаем один и тот же домик, наслаждаемся греблей на каноэ, рыбалкой, а иногда даже вылавливаем несколько окуньков. Мы не так уж и сильны в рыбалке, но зато прекрасно играем в карты, с удовольствием занимаемся хозяйством и вообще расслабляемся.

Прошлым летом я приехал в Адирондак на три дня позже друзей. У меня накопились неотложные дела, которые я должен был закончить до отъезда. Погода стояла приятная - ровная и теплая, и я решил остаться еще на пару дней после отъезда моих друзей. Перед нашим домиком была небольшая совершенно ровная поляна, и мне захотелось часок-другой поиграть на ней в гольф. Вот почему металлическая клюшка для гольфа оказалась потом рядом с моей кроватью.

В первый день, когда я остался один, я открыл на ужин банку консервированной фасоли и пиво. Потом лег в постель, прихватив книгу "Жизнь на Миссисипи", пачку сигарет и двухсотграммовую плитку шоколада.

На улице было еще совсем светло. Сквозь окно проникало достаточно света, чтобы можно было свободно читать. Оторвавшись от книги, я как раз потянулся за очередной сигаретой, когда заметил его на ножке кровати. Кончиками пальцев я нащупал клюшку для гольфа и одним движением поднял и опустил ее. Удар вышел точным и беспощадным - я убил его.

Первым делом я обнаружил, что весь мокрый от пота. Потом почувствовал, что мне становится плохо. Я вышел на воздух. Меня рвало.

Прикоснуться к нему голыми руками не мог. Я взял кусок бумаги, поддел его и бросил в корзину для рыбы. Потом отнес корзину в багажник и поставил рядом с вещами, собранными для отъезда. Затем вернулся, запер дверь, сел в машину и поехал в Нью-Йорк. По дороге всего только раз остановился вздремнуть - на подъезде к Тровею. И проспал не более часа. Когда я подъехал к городу, уже почти рассвело.

Во время завтрака я объяснил жене, что мне никогда особенно не импонировало одиночество. Потом пошел в кабинет, закурил и принялся рассматривать корзину для рыбы, стоявшую на столе.

Я продолжал сидеть в своем кабинете и курить сигарету за сигаретой. В конце концов я позвонил в музей и спросил, кто заведует отделом энтомологии. Мне назвали имя - Бертрам Либермэн, и я попросил его к телефону. У него был приятный голос. Я представился, назвав свою фамилию Морган. Еще сказал, что я писатель, и Либермэн вежливо заметил, что слышал обо мне и даже читал что-то из моих вещей.

Я попросил Либермэна назначить мне встречу, если это возможно. Он ответил, что сегодня очень занят и спросил меня, нельзя ли перенести на завтра.

- Боюсь, что нам необходимо встретиться незамедлительно, - твердо сказал я.

- О! Вам нужно получить какую-нибудь информацию?

- Нет, я хотел бы показать вам один экземпляр.

- О!

- Я думаю вас это заинтересует.

- Это насекомое? - мягко спросил Либермэн.

- По крайней мере мне так кажется.

- О? Большое?

- Довольно большое, - ответил я.

- Одиннадцать часов вас устроят?

- Я буду, - сказал я.

- Еще один вопрос. Это насекомое - мертвое?

- Да, мертвое.

Кабинет Либэрмэна был большим и квадратным. Кроме него здесь были двое: человек из ФБР Фицджеральд и сенатор Хоппер.

Мы обменялись рукопожатиями, и Либермэн спросил меня, указывая на корзину:

- Это то самое?

- Да.

- Я могу посмотреть?

- Пожалуйста, - ответил я. - Я ничего не собираюсь от вас скрывать. Я могу даже вам его подарить.

- Спасибо, мистер Морган, - сказал Либермэн. Он открыл корзину и заглянул внутрь. Потом резко выпрямился, и Фицджеральд и Хоппер вопросительно посмотрели на него. Либермэн кивнул:

- Да.

- Как вы думаете, что это, мистер Морган? - спросил меня Либермэн.

- Мне кажется, вам это должно быть лучше известно.

- Да, конечно. Я только хотел узнать ваше мнение.

- Это - муравей. Таково мое впечатление. Но я впервые вижу муравья, длиной в четырнадцать-пятнадцать дюймов. И я надеюсь, что в последний.

- Понятное желание, - кивнул Либермэн.

Фицджеральд обратился ко мне:

- Могу я спросить вас, как вы убили его, мистер Морган?

- Клюшкой. Я имею в виду клюшку для гольфа. Я рыбачил с друзьями на озерах Сейнт Реджис в Адирондаке и взял с собой клюшку для коротких ударов. Короткие удары - самое слабое место в моей игре. Когда друзья уехали, я собирался тренироваться в коротких ударах по четыре-пять часов в день. Вы понимаете...

- Нет необходимости вдаваться в такие подробности, мистер Морган, улыбнулся Хоппер.

- Я мирно лежал в постели и читал, и вдруг увидел его на ножке кровати. Рядом со мной была клюшка...

- Я понимаю, - кивнул Фицджеральд.

- Вы стараетесь теперь не смотреть на него, - заметил Хоппер.

- А вы не могли бы сказать, мистер Морган, почему вы его убили, спросил Либермэн.

- Почему?

- Да, почему?

- Я не понимаю вас, - сказал я.

- Садитесь пожалуйста, мистер Морган, - кивнул Хоппер. - Постарайтесь расслабиться.

- Я не спал с тех пор. Мне очень бы хотелось отоспаться, а потом я бы рассказал вам, какой это было пыткой.

- Мы совсем не хотели огорчить вас, мистер Морган, - сказал Либермэн. Но мне кажется, что некоторые детали этого происшествия очень важны. Именно поэтому я и спрашиваю вас, почему вы его убили. У вас, наверное, была причина. Может быть, он нападал на вас?

- Нет.

- Сделал какое-нибудь неожиданное движение по направлению к вам?

- Нет. Он спокойно сидел на ножке моей кровати.

- Почему же тогда?

- Это не умышленно, - вмешался Фицджеральд. - Мы знаем, почему он убил его.

- Правда?

- Ответ очень прост, мистер Морган. Вы убили его потому, что вы человек.

- О?

- Да. Вы понимаете меня?

- Нет, не понимаю.

- Тогда почему же вы его убили? - снова задал этот вопрос Хоппер.

- Я до смерти перепугался.

Либермэн поднялся с кресла.

- Вы умный человек, мистер Морган, и я хочу вам кое-что показать.

Он открыл один из стенных шкафов, и я увидел восемь банок с формальдегидом, и в каждой из них был заспиртован точно такой же экземпляр, как мой. И все без исключения они были изуродованы, что говорило о насильственной смерти.

Либермэн закрыл шкаф.

- И это всего за пять дней, - сказал он и пожал плечами.

- Новый вид муравьев, - довольно глупо пробормотал я.

- Нет, это не муравьи. Подойдите сюда!

Либермэн пригласил меня к столу. Фицджеральд и Хоппер присоединились ко мне. Либермэн достал из ящика стола набор анатомических инструментов и, воспользовавшись одним из них, перевернул насекомое и показал на нижнюю часть туловища, похожую на грудную клетку.

- Видите, какое тут приспособление, мистер Морган.

- Да.

При помощи двух скальпелей Либермэн нашел бороздку и отделил заднюю часть туловища. Она оказалась полой, как жерло бомбометателя, и была похожа на контейнер, который носило на себе насекомое. В нем находились четыре своеобразных и удивительно гармоничных капсули, напоминающие орудия, каждая около полутора дюймов длиной.

Сейчас я видел муравья во всех деталях и понимал, что раньше толком не рассмотрел его. Мы никогда как следует не видим того, что страшит нас или вызывает чувство брезгливости. Сквозь омерзение ничего не увидишь. Но теперь, когда страх и ненависть отступили, я внимательно вглядывался в это существо и понимал, что передо мной был не муравей, хотя и очень походил на него.

- Я не знал! Что можно ожидать от человека при виде насекомого таких размеров?

Либермэн кивнул головой.

- Скажите мне ради бога, как оно называется!

- Мы не знаем, - сказал Хоппер. - Мы представления не имеем, что это такое.

Либермэн показал нам разбитый череп, из которого вытекала белая жидкость.

- Что-то подобное мозгу, - сказал он, - и в большом количестве.

- Это было, наверное, очень умное существо, - предположил Хоппер.

Либермэн рассуждал вслух:

- Совершенно ясно, что это насекомое с развивающейся структурой. Мы очень мало знаем об умственных способностях насекомых. Это не совсем то, что мы обычно понимаем под умом. Скорее совокупное явление - такое, как если бы приходилось задумываться над составляющими тела человека...

Хоппер и Фицджеральд с одобрением слушали Либермэна. Я задал вопрос:

- Что было бы, если бы это было возможно?

- Что?

- Проявление того вида совокупного ума, о котором вы говорите.

- О? Трудно сказать. Это было бы за гранью наших самых смелых предложений. Во всяком случае человек по сравнению с таким муравьем не представлял бы из себя ничего.

- Не верю, - отрезал я.

Мои собеседники невозмутимо ответили:

- Мы тоже не верим. Мы предполагаем.

- Но если это существо такое умное, почему оно не употребило ни одного из своих орудий против меня?