Балязин Вольдемар
Конец царствования императора-ребенка (Браки Романовых)
Вольдемар Балязин
Браки Романовых с немецкими династиями в XVIII - начале XX вв.
Конец царствования императора-ребенка
Избавившись от всесильного временщика, Петр II пустился во все тяжкие. Саксонский посланец Лефорт - племянник Франца Лефорта - в декабре 1727 года писал: "Император занимается только тем, что целыми днями и ночами рыскает по улицам с царевной Елизаветой и сестрой, посещает камергера (восемнадцатилетнего князя Ивана Долгорукова), пажей, поваров и Бог весть еще кого.
Кто мог бы себе представить, что эти безумцы способствуют возможным кутежам, внушая царю привычки самого последнего русского. Мне известно помещение, прилегающее к биллиардной, где помощник воспитателя приберегает для него запретные забавы. В настоящее время он увлекается, красоткой, бывшей прежде у Меншикова, и сделал ей подарок в пятьдесят тысяч рублей... Ложатся спать не раньше семи часов утра".
Беспрерывные попойки и ночные оргии не только подрывали не очень-то крепкое здоровье Петра II, но и сильно деформировали его характер. Он стал вспыльчивым, капризным, жестоким и упрямым.
Уже на следующий день после ареста Меншикова Петр II подписал манифест о коронации, а 9 января 1728 года выехал в Москву, чтобы по традиции совершить обряд венчания на царство в Успенском соборе Московского Кремля.
По дороге в "первопрестольную" Петр заболел корью и две недели пролежал в постели, остановившись в Твери.
4 февраля наконец совершился его торжественный въезд в Москву, где старая русская аристократия, в большинстве своем ненавидевшая Петра I и благоговевшая перед памятью великомученика Алексея, встретила нового императора с неподдельной радостью и восторгом.
На волне этого приема самыми близкими людьми для Петра II оказались князья Долгоруковы - Василий Лукич и Алексей Григорьевич, введенные в состав Верховного Тайного Совета, а любовь юного императора к Москве оказалась столь велика, что он официально объявил ее единственной столицей.
Коронация состоялась 25 февраля 1728 года, а 29 ноября 1729 года Петр II обручился с княжной Натальей Долгоруковой и назначил день свадьбы с нею - 19 января 1730 года. Однако, свадьбе состояться было не суждено: 7 января, не менее чем за две недели до намеченного срока, четырнадцатилетний император сильно простудился, тут же заболел оспой и за день до свадьбы, не приходя в сознание, умер. Он не успел подписать никакого завещания и потому судьба российского престола снова оказалась весьма проблематичной.
* * *
В момент смерти Петра II возле него, в Лефортовском дворце, кроме родственников находились шесть человек: трое Долгоруковых - Алексей Григорьевич, Василий Лукич и Михаил Владимирович, барон Андрей Иванович Остерман, князь Дмитрий Михайлович Голицын и генерал-адмирал Федор Матвеевич Апраксин - брат царицы Марфы, жены царя Федора Алексеевича. Посоветовавшись друг с другом, они решили пригласить для обсуждения создавшейся ситуации еще и трех фельдмаршалов - князей Василия Владимировича Долгорукова, Михаила Михайловича Голицына, Ивана Юрьевича Трубецкого, а также морганического мужа царевны Прасковьи Ивановны, сенатора и генерал-поручика Ивана Ильича Дмитриева-Мамонова.
Первым заговорил Дмитрий Голицын, прямо заявивший, что дети Екатерины I не более чем выблядки Петра I и никаких прав на престол не имеют. Он же первым назвал в качестве претендентки на престол Курляндскую герцогиню Анну Ивановну. 19 января в десять часов утра Сенат, Синод и генералитет единогласно подтвердили принятое решение. После этого семь членов Верховного Тайного совета выработали условия, так называемые "Кондиции", которые, по их мысли, должна была принять Анна Ивановна прежде чем станет императрицей. По этим "Кондициям" Анна Ивановна обязывалась: править страной вместе с Верховным Тайным советом; без его согласия не начинать войны и не заключать мира; передать в подчинение Верховному Тайному совету командование гвардией; не присваивать своей властью никаких чинов выше полковничьего; не употреблять государственные доходы для собственного пользования; не казнить без суда, по собственному произволу, никого из дворянства; не выходить замуж и не назначать себе преемника без согласия Верховного Тайного совета.
"Кондиции" завершались фразой: "А буде чего по сему обещанию не исполню, то лишена буду короны Российской".
Добавив к "Кондициям" письмо о том, что все это одобрено Сенатом, Синодов и генералитетом, чего на самом деле не было, Василий Лукич Долгоруков поехал в Митаву к Анне Ивановне.
Звездные часы братьев Левенвольде
Вам, уважаемый читатель, уже известно, что в 1727 году, сразу после смерти Екатерины I, один из ее любовников, граф Рейнгольд-Густав Левенвольде уехал на свою родину - в Ливонию. Брат же его - граф Карл-Густав Левенвольде остался в Петербурге и сделал после смерти Екатерины неплохую карьеру. Карл-Густав был камергером при Петре II и в связи с этим имел доступ ко многим государственным тайнам. Был он осведомлен и о замысле "верховников" ограничить самодержавную власть Анны Ивановны.
Как только Карл-Густав узнал об этом намерении, он тотчас же написал письмо своему брату Рейнгольду-Густаву, жившему под Ригой, и отправил послание с быстроконным нарочным, который примчался к адресату, на сутки обогнав "верховников", медленно ехавших в каретах.
Рейнгольд-Густав, прочитав письмо, и тоже, не теряя ни минуты, сам понесся в Митаву к Анне Ивановне, чтобы вовремя предупредить ее о коварных планах Долгоруковых "со товарищи".
Рейнгольд-Густав не только передал письмо, но и посоветовал Анне Ивановне подписать "кондиции", не показав вида, что она знает о чем-либо, а потом, в Петербурге, уничтожить эту бумагу. Потенциальная императрица не забыла этой услуги братьев Левенвольде и Рейнгольда-Густава произвела в обер-гофмаршалы, а Карла-Густава в генерал-поручики и генерал-адъютанты, как только стала императрицей.
28 января 1730 года Анна Ивановна подписала "Кондиции" и на следующий день выехала из Митавы в Москву.
Анна Ивановна, "верховники" и Эрнст Бирон
Встретившие Анну Ивановну "верховники" с удовлетворением отметили, что Бирон не приехал с нею вместе, о чем специально просил ее Василий Лукич Долгоруков. Зато жена Бирона и его дети были рядом с нею, что было дурным предзнаменованием - вслед за женой в Москве мог появиться и муж.
На следующий день, 11 февраля, состоялись похороны Петра II, которые откладывались из-за ожидания приезда новой императрицы.
Когда похоронная процессия стала выстраиваться за гробом Петра II, его невесту Екатерину Долгорукову просто-напросто не подпустили к покойному и "порушенная невеста", как стали ее называть, осталась вся в слезах во дворце, а потом уехала к себе домой. Брат ее, князь Иван, был поставлен в середину процессии, хотя, как ближайший друг покойного порывался встать сразу за гробом.
Все это красноречиво свидетельствовало о том, что звезда Долгоруковых закатилась.
20 февраля в Успенском соборе Кремля Анна приняла присягу высших сановников империи и князей церкви, а 25 февраля при большом стечении московских дворян и гвардейских офицеров на клочки изорвала "Кондиции", но все же пригласила "верховников" вместе со своими сторонниками к пиршественному столу, накрытому в Грановитой палате.
Во главе стола был поставлен малый императорский трон, и пока собравшиеся устраивались на своих местах, императрица вдруг встала и сошла к князю Василию Лукичу Долгорукову. Вплотную приблизившись к нему, Анна Ивановна взяла князя двумя пальцами за большой нос и повела вокруг опорного столба, поддерживавшего своды Грановитой палаты.
Обведя Долгорукова вокруг столба, Анна Ивановна остановила его против портрета Ивана Грозного и спросила:
- Князь Василий Лукич, ты знаешь, чей это портрет?
- Знаю, государыня. Царя Ивана Васильевича.
- Ну, так знай, что я хотя и баба, но такая же буду, как и он. Вы, семеро дураков, собирались водить меня за нос, да прежде-то я тебя провела.
Через десять дней специальным Манифестом Анна Ивановна и формально упразднила Верховный Тайный совет, а с течением времени все его члены оказались либо в ссылке, либо на плахе.
Сделавший более прочих для укрепления самодержавной власти офицер-преображенец Семен Андреевич Салтыков - двоюродный брат императрицы по ее матери, Прасковьи Федоровне Салтыковой, на следующий же день после переворота стал генерал-лейтенантом, а вскоре и генерал-аншефом. Кроме того он получил придворный чин гоф-мейстера и имение с десятью тысячами душ.
Теперь и Бирон мог приехать к своей возлюбленной, что он вскоре и сделал.
Анна Ивановна снова перенесла столицу в Петербург и со всем двором переехала на берега Невы, оставив Салтыкова генерал-губернатором и главнокомандующим Москвы, а 9 февраля 1732 года пожаловала ему и титул графа.
